Януш Вишневский - Бикини
Старший редактор «Таймс», доктор философии Венского университета Матильда Ахтенштейн родилась 20 апреля 1889 года в Австрии, в городе Браунау на реке Инн. В тот же день и в том же городе, что и Адольф Гитлер. Поэтому свой день рождения, перейдя из иудаизма в католицизм, она перенесла на 25 декабря. Она была третьей дочерью еврейского лавочника и обедневшей австрийской аристократки. Их лавка и квартира над ней находились всего в нескольких улочках от дома Гитлера. Клара, мать Адольфа, скромная, печальная, измученная женщина с огромными блестящими глазами, часто покупала в их лавке молоко и хлеб. По воспоминаниям матери Матильды, Клара Гитлер, мать шестерых детей, почти постоянно была беременна. Иногда она приходила к ним с коляской, в которой лежал маленький Адольф. Алоиз Гитлер, отец Адольфа, толстый усатый сотрудник таможенного управления, тоже, хоть и редко, заходил в лавку, но только по вечерам. Он покупал — причем иногда в кредит — крепкую венгерскую водку и рыбу, которую отец Матильды ловил в реке Инн. Но в конце месяца всегда регулярно расплачивался. Так о семье Гитлеров рассказывала мать Матильды.
Моше Ахтенштейн, отец Матильды, скромный молчаливый лавочник из Браунау, мог изменить мировую историю, но не изменил. И до сих пор гордится этим. Однажды теплым майским вечером 1894 года Моше Ахтенштейн поехал на велосипеде ловить рыбу. Проезжая вдоль высокого берега реки Инн, он вдруг увидел, как в реку упал и начал тонуть маленький мальчик. Ни секунды не раздумывая, Моше остановился, бегом спустился к берегу и прыгнул в воду. Когда мальчик пришел в себя, оказалось, что его зовут Адольф Гитлер. Моше Ахтенштейн отвез его на раме велосипеда в родительский дом. Он и теперь помнит слезы в глазах Клары Гитлер, которая сначала плакала от благодарности, а потом умоляла Моше ничего не говорить ее мужу и не рассказывать никому в городке, ведь маленький Адольф ухитрился незаметно выйти из дома. Отец Матильды сохранил это в тайне, но не ото всех. Он рассказал об этом жене, которая не могла понять, почему он вернулся с рыбалки так рано, без рыбы, да еще и в мокрой одежде.
По мнению Матильды то, что ее отец оказался на берегу реки Инн именно в ту минуту в мае 1894 года, — чудовищная шутка экспериментирующего судьбами мира бога. Еврей спас жизнь Адольфу Гитлеру! Звучит как издевка — но это чистая правда.
Матильда должна была составить короткий репортаж, а написала о нью-йоркских психоаналитиках полкниги. Артур после долгих препирательств выделил ей три колонки в субботнем номере. Ему казалось, что если он даст больше места, все его враги завопят, что он снова сделал из «Нью-Йорк таймс» еврейский кибуц. Несмотря на болезненные для Матильды купюры, статья вызвала волну протестов. Главным образом потому, что в ней давалась высокая оценка психоанализу, особенно его самому противоречивому аспекту: сексуальности, которую он вскрывает и с которой пациенту, или, как выражаются психоаналитики, «клиенту» позволяет столкнуться лоб в лоб. Но именно эта часть материала Матильды показалась Стэнли самой убедительной.
Во время связи с Дороти, если это вообще можно назвать связью, у него начались проблемы с эрекцией, которые не исчезли и когда он перестал с ней встречаться, и Стэнли понял, что нуждается в помощи. Он ходил к психоаналитику, точнее, к трем сразу не потому, что в конце двадцатых это было модно. Настолько модно, что представители нью-йоркской элиты стали говорить, распространяя свое не совсем адекватное мнение, что психоаналитик «необходим человеку больше, чем завтрак». И это после «черного вторника» в октябре 1929 года, когда многим не хватало денег на этот самый завтрак! Конечно, люди нуждались в психоаналитике, но гораздо больше все-таки в хлебе насущном. Стэнли же «анализировал себя» не из-за того, что поддался веяниям моды: он прекрасно знал, как эти веяния создаются. Он приходил в три разных кабинета и ложился на кушетку, потому что действительно нуждался в помощи и у него были на это деньги. Он не мог справиться с последствиями истории с Дороти Паркер самостоятельно. Не помогал ни алкоголь, в зависимость от которого он постепенно впадал... ни, как выяснилось спустя несколько месяцев, психоанализ. А помогла — микстура от кашля...
«Чудесную микстуру» первым притащил в редакцию Мэтью из спортивной редакции. И это никого не удивило. Мэтью прикуривал одну сигарету от другой и кашлял беспрерывно — что вовсе не мешало ему пропагандировать в своих статьях и очерках здоровый образ жизни. Он интересовался всем, что могло бы помочь его проблемам с горлом, бронхами и легкими. И в один прекрасный день его заботливая жена Мэри купила в аптеке новую «фантастическую» микстуру от кашля. Ее уже давно рекламировали во всех, не только нью-йоркских, газетах. Героин. Из Европы. От солидной, старинной мюнхенской фирмы «Байер». Американские профессора, доктора медицины без устали писали о достоинствах этого лекарства. «Эффективное, необыкновенное, абсолютно безопасное», к тому же не требующее рецепта. Героин можно пить в виде микстуры, глотать в виде таблеток, а женщины могут его употреблять в виде влагалищных свечей. После приема героина кашель якобы проходил мгновенно. У мужчин, женщин и детей. Мэтью тоже перестал кашлять. Всех в редакции это чрезвычайно удивило, ведь хронические «сигаретные» приступы кашля были так же неотделимы от образа Мэтью, как и не менее «хронические» интрижки. Он изменял жене даже чаще, чем у него случались приступы. И тут вдруг Мэтью, хоть и не стал меньше курить, совершенно прекратил кашлять. Он признался Стэнли, что ему помогла микстура, и открыл приятелю еще одну особенность воздействия героина. Мало того что Мэтью перестал кашлять, он ощутил себя другим человеком. Сильным, привлекательным, брутальным, избавившимся от комплексов.
Мэтью рассказал это Стэнли однажды вечером в «Коттон клабе», джазовом клубе на 142-й стрит в Гарлеме, после долгого и трудного дня в редакции. Был концерт Дюка Эллингтона. В антракте они сидели в баре и торопливо, дабы не опоздать на второе отделение, накачивались «Мэдденс № 1». Эта производимая подпольно водка, которую во времена сухого закона по-тихому наливали в кофейные чашки, была излюбленным напитком ловкого, хорошо известного в нью-йоркском криминальном мире владельца клуба Оуэна Мэддена, который, пользуясь захлестнувшей Америку волной интереса к джазу, привозил самых лучших музыкантов из южных штатов. Именно поэтому «Коттон клаб» быстро превратился из малоизвестного заведения в черном Гарлеме в культовое место Нью-Йорка. Здесь можно было послушать и увидеть Бенни Гудмена, Луи Армстронга, Томми Дорси, Флетчера Хендерсона, Чика Уэбба и, как в тот вечер, Дюка Эллингтона.
