Мулуд Маммери - Избранное
Тити с Фарруджей вышли, а Тасадит уцепилась за руку Тайеба.
— Убей и меня, Тайеб, отдай мне его или убей меня.
— Слишком дешево хочешь отделаться, — сказал Тайеб. — Пострадай, покричи от побоев… от побоев Тайеба, поцелуй вот эту руку, руку, которая бьет тебя. — Он, казалось, смягчился. — Что же ты не кличешь себе на помощь святых, мусульманских святых? Я ведь служу христианам, нечестивцам! Так что святые истинной веры могли бы тебе помочь, а?
— Тайеб, во имя твоих детей…
— Или нет, позови-ка лучше своих братьев, имжухэдов[81]! Чего ж они ждут, твои братишки, отчего не спешат тебе помочь? Они знают, где меня найти, они все меня знают, пусть приходят!..
— Убей меня.
— О, хватит, или я поймаю тебя на слове… Заладила одно и то же… Убей меня… А кому какая польза от твоего трупа? Вонять только будет… Хватит! Raus!.. Или нет!.. Оба вы мне надоели… Вот твой выродок.
Он открыл дверь в комнату.
— Смотри, он спит вместе с моими детьми, чего тебе еще? Даже не проснулся… А ну, забирай эту дрянь!..
Тасадит кинулась к спавшему малышу, схватила его с постели и прижала к своей груди. Ребенок заплакал. Тасадит перешагнула порог и, выйдя на улицу, бросилась бежать, как будто по пятам за ней гнались своры собак, она все время оборачивалась. Тайеб крикнул ей вдогонку:
— Не вздумай уходить из деревни, ты будешь нужна капитану.
Он смотрел на тонкую фигуру, удалявшуюся по дороге, следил, как переливались на красных, желтых, синих цветах ее платья первые лучи солнца. И вдруг на него напал такой приступ смеха, что он вынужден был сесть. Но тут же вскочил и почти бегом кинулся в САС.
Капитан Марсийак ликовал: события неопровержимо подтверждали его точку зрения в противовес разглагольствованиям Гамлета. Сержант, стоявший перед ним, словно провинившийся ребенок, смотрел куда-то в землю, упрямый огонек в его карих глазах погас.
Слишком долго эта сволочь Гамлет старался всех убедить в том, что он, Марсийак, дурак… Именно поэтому капитан так упивался своим триумфом…
— Ну как, святой Франциск, всегда готовый подставить вторую щеку? Ты все искал случая проявить милосердие, ответить на оскорбление прощением. Будь покоен! Феллага предоставят тебе такую возможность… и не раз… сколько твоей душе будет угодно… Нет, ты только подумай! Пять тайников! И где? Всюду, где, как было известно феллага, твоя добрая душа не станет их разыскивать. Один — в мечети, в зале для омовений! Слышишь, сержант? У твоего боженьки! Другой — в ста метрах от САС, как раз напротив твоих окон, в пустом доме, на который ты глазеешь целыми днями… Феллага, должно быть, наблюдали тебя за работой… Уж не знаю, храбрость их на это толкнула… или нездоровое любопытство! Третий — за шкафом у Фарруджи, вашей подопечной, господин сержант, сестры величайшего друга Франции Белаида Лазрака и Али Лазрака, еще одного из наших друзей… Он так любил нас, что взялся за винтовку, чтобы лучше выразить нам свою любовь и дружбу. И еще два тайника у безобидных крестьян — они угощали тебя кофе в своем доме, — как раз над погребом, где феллага выслушивали твои психологические разглагольствования. Вот уж, верно, посмеялись эти феллага!
Сержант Гамлет молчал, изо всех сил стараясь заглушить внутренний голос, повторявший: «Ну и что? Что это доказывает? Ничего, ровным счетом ничего!»
— Я мог ошибаться, — начал он упавшим голосом. — Потому что верил в человеческую натуру. Идеал, господин капитан…
Марсийак взорвался:
— Идеал!.. Идеал!.. Что до меня, так мне все ясно: каждый раз, как я слышу слово «идеал», я берусь за пистолет… Известно ли тебе, сержант, где пролегает путь к сердцу человека?.. Он пролегает через его живот! А что до самого сердца, то оно не стойко, ум тоже ничего не значит, это так, ветер. Разве можно полагаться на ветер? То ли дело живот! Это надежно, серьезно… Не обманет… Это основа… Да и требования у него простые… хватает вас жизнь за кишки, и все тут… Только так и не иначе!
— Разумеется! Только, видите ли, такому человеку, как Белаид, деньги не нужны, и все-таки он с нами…
— Ах, ты вот о ком! Белаид? Что ж, поговорим о Белаиде! От него предателем несет на десять миль вокруг, от твоего Белаида! Каждый раз, как я слышу, что какой-нибудь алжирец говорит о лояльности, о Родине и о Франции как о своей родной матери, я чувствую, что во мне просыпается убийца. Днем твой Белаид с нами, а ночью — с феллага. Он и сам, верно, точно не знает уже, кого предает. Не пойму только, как он не перепутает.
— Сведения, которые он сообщил нам…
— Эх, сержант, башкой-то варить все-таки надо, хоть ты и окончил политехническую! Кто, скажи на милость, отыскал тайники в Тале, кто? Кто сделал все, что нужно, чтобы обнаружить их? Кто не побоялся запустить руки по локоть в дерьмо? Твой джентльмен Белаид или этот подонок Тайеб? Ну! Кто? Нет, ты понимаешь, о чем идет речь? У нас под носом! В ста метрах от поста. И в течение многих месяцев. Феллага приходили и уходили… А твоя паства… добрейшие жители Талы… Как ты о них говорил — признавшие правоту нашего дела… вот-вот готовые перейти на нашу сторону… Они-то и укрывали убийц, понял? И именно они добывали головорезам все сведения о нас…
Марсийак уже визжал. Гамлет разглядывал собственные ноги. Вдруг капитан переменил тон:
— Ладно. Вот тебе приказ. Нечего терять время, отыскивать, кто за все в ответе, кто тут больше виноват, кто меньше. Все они заодно. Патрулей больше не снаряжать, хватит с меня этого цирка. Гражданским тоже незачем стоять в карауле — это они ведь нас караулили. Я еще не разработал окончательно меры, которые следует принять. Есть у меня, правда, одна идея, но ее надо обмозговать. Сегодня вечером я этим займусь. За указаниями явишься завтра… Да, и еще! Только что я получил пакет от полковника. В лесу Акфаду должны собраться руководители феллага. По последним сведениям, Амируш тоже там будет. План командования состоит в том, чтобы дать пройти туда возможно большему числу мятежников, а потом закрыть все ходы и выходы, заперев их в этом лесу. Завтра нам в подкрепление подходит еще одна рота. Всем быть начеку!
Гамлет собрался уходить.
— Само собой разумеется, — добавил капитан, — план секретный.
Странное молчание нависло над Талой. Солдат, после того как они очистили тайники, никто больше не видел. Даже патрули, которые по нескольку раз в день регулярно обходили улицы деревни, теперь не появлялись. Тайеб исчез на весь день. К Амеру явился какой-то сержант и сказал, что отныне группам самозащиты нет необходимости стоять в карауле. Белаид трижды приходил в САС, надеясь на выпивку или на встречу с Гамлетом или Марсийаком. Но каждый раз ему говорили, что оба они очень заняты.
Тогда Белаид побежал к дому амина.
Все звали его амином, как в былые времена, хотя на самом-то деле — он говорил об этом не то с огорчением, не то с усмешкой — в этом качестве он никому не был нужен.
— Да Мезиан, — обратился к нему Белаид, — надо что-то делать. За весь день мы ни разу не видели ни офицера руми, ни Тайеба. Может, на нас нападут уже ночью.
— Поговори с молодыми, — сказал амин, — а то я уже ничего не смыслю в ваших играх.
— Собери деревню, и пусть каждый выскажет свое мнение. Так поступали наши отцы. Надо торопиться, чтобы успеть до наступления комендантского часа. Не годится людям оставаться один на один с ирумьенами.
— Если я соберу собрание, Тайеб тоже придет.
— А ты начни с того, что скажи: деревню, мол, ты собрал потому, что на тебе лежит ответственность за нее. Скажи, что не годится расплачиваться всем за кучку полоумных, что надо спасать Талу, а для этого-де надо выдать ирумьенам виновных.
— Их ведь надо будет назвать.
— Ну и что? Тайников пять — значит, и виновных не больше пяти.
— Вот об этом я тебе и толковал: мы говорим на разных языках — вы, нынешнее поколение, и мы.
— Даже и не пятеро, всего трое. В пустом доме никого нет, в мечети… только аллах… Аллаха-то они не убьют!
— А Фарруджа, твоя сестра!.. А еще двое?
— С ними я как-нибудь все улажу.
— Поговори с молодыми, а я уже ничего не смыслю в ваших играх. Мы вас породили, как положено природой, но в делах ваших и помыслах вы стали нам чужими — все равно как люди, что живут на другом конце света.
— Да Мезиан, ты прекрасно знаешь, что молодые ничем тут нам не помогут. Ты ведь знаешь, вот уже много месяцев молодые только и делают, что убивают… или умирают.
— Тогда поговори с Тайебом.
— Он тоже ничего больше не может сделать, и ты это знаешь. Только жители Талы могут спасти Талу. Предупреждаю тебя, Да Мезиан, уж я-то знаю капитана Марсийака и других здешних офицеров: если мы ничего не сделаем, они уничтожат Талу.
— Уж если настало ей время погибнуть, ни ты, Белаид, ни я не сможем отсрочить ее гибель ни на минуту… да и всем святым земли такого не осилить.
