Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 4 2010)
Мартина Хааг . Самая-самая, всеми любимая (и на работе тоже все о’кей). Перевод с шведского Натальи Банке. М., “Текст”, 2010, 224 стр., 1500 экз.
Роман, написанный как хроники жизни нескольких недель актрисы, находящейся, как ей кажется, в кризисной точке своей жизни и профессиональной карьеры.
Ł
Протоиерей Михаил Ардов. Заметки кладбищенского попа. М., “Собрание”, 2009, 80 стр., 1000 экз.
Публицистика известного своими литературными мемуарными текстами М. Ардова, написанная с позиции человека, чтящего грибоедовское “Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь”, то есть чувствующего себя внутренне независимым не только от идеологических установок прежних и нынешних властей и от общепринятых у нас представлений о “норме”, но даже — от некоторых сторон деятельности современной русской церкви (в книге, например, затрагивается тема ее духовно-коммерческих проектов). Книгу составили заметки о феномене старчества, “оптинский вариант” которого Ардов сопоставляет с последующим “старчеством” В. И. Ленина; о взаимоотношениях “братков” и церкви, о вариантах воскрешения комсомола, о Березовском в его противостоянии Абрамовичу и Путину, о Ельцине, о Феллини, о проявлениях советско-коммунистической ментальности у власти, занявшейся “перестройкой” России, и т. д.
Цитата: “Особенно ярко проявляется одичание нынешних русских людей на первый День Святой пасхи. Несметными толпами они устремляются на кладбища и там, подобно древнейшим язычникам, пируют и пьянствуют „на гробах””.
В. К. Арсеньев. Собрание сочинений в 6-ти томах. Том II. Жизнь и приключения в тайге. В горах Сихотэ-Алиня. Зимний поход по реке Хунгари. Сквозь тайгу. Владивосток, Альманах “Рубеж”, 2009, 608 стр., 2000 экз.
Второй том из шеститомного Собрания сочинений писателя и путешественника Владимира Клавдиевича Арсеньева (1872 — 1930), представляющий его путевую прозу 1900 — 1910-х годов. Издание выходит под редакцией Общества изучения Амурского края (ОИАК), и впервые после 1921 года тексты публикуются без цензурных изъятий и сокращений. В книге использованы отрывки из предисловий и комментариев фольклориста и исследователя творчества Арсеньева М. К. Азадовского. Первый том из этого Собрания сочинений вышел в 2008 году: В. К. Арсеньев. Собрание сочинений
в 6-ти томах. Том I. По Уссурийскому краю. Дерсу Узала. Владивосток, Альманах “Рубеж”, 2008, 704 стр., 2000 экз.
А. В. Белова. Четыре возраста женщины. Повседневная жизнь провинциальной дворянки XVIII — середины XIX в. СПб., “Алетейя”, 2010, 480 стр., 1000 экз.
“Книга посвящена исследованию повседневной жизни, опытов и переживаний российских дворянок от европеизации до модернизации с применением гендерной методологии”. “Особое внимание уделено анализу недооценивавшихся ранее субъективных источников — женских писем, мемуаров, дневников, которые позволяют интерпретировать историю повседневности как „пережитую” историю, увиденную „глазами” российских дворянок и озвученную их собственными „голосами”” — от издателя.
Екатерина Вязова. Гипноз англомании. Англия и “английское” в русской культуре рубежа XIX — XX веков. М., “Новое литературное обозрение”, 2009, 576 стр., 1500 экз.
Монография, в которой рассматриваются английские влияния в русском искусстве — и не только искусстве — рубежа XIX — XX вв.; содержит две части, в первой — “Эстетизм” — анализируется деятельность петербургских (“Мир искусства”, “Аполлон”, “Волшебный фонарь” и др.) и московских (“скорпионов”, “грифов”, “голуборозовцев” и т. д.) “эстетов”; вторая часть — “Эстеты, денди, богема” — посвящена культивировавшейся в те годы (в творческой среде, прежде всего) культуре поведения: “Богема и дендизм как культурное амплуа были чрезвычайно популярны в русской художественной культуре 1890 — 1910-х годов”, “…концепция богемы и дендизма оформилась и вошла в самосознание европейской культуры именно во взаимоотношении английской и французской традиций”.
Дьёрдь Далош. Гость из будущего. Анна Ахматова и сэр Исайя Берлин. История одной любви. Перевод с венгерского Юрия Гусева. М., “Текст”, 2010, 221 стр., 3000 экз.
“К Берлину я подхожу с точки зрения писателя, глядя на него через призму жизни и поэзии Анны Ахматовой. Да, ночная их встреча и для Берлина была важной — но вовсе не судьбоносной; в то время как для Ахматовой та ночь оказалась едва ли не роковой” (из авторского предисловия).
Роберт Дессе. Сумерки любви. Путешествие с Тургеневым. Перевод с английского Нины Усовой при участии Киры Сошинской. М., “Текст”, 2009, 317 стр., 3000 экз.
Своеобразное повествование, сочетающее стилистику (и содержание) лирико-автобиографической прозы и литературоведческого исследования: автор пытается разобраться во взаимоотношениях И. С. Тургенева и Полины Виардо, знаменитого русского писателя, дворянина и заезжей гастролерки: “В России и по сей день не очень лестно отзываются об этой „колдунье”, которая приворожила их великого писателя”; “Когда сейчас я смотрю на ее портрет, изображающий двадцатилетнюю Полину, я вижу хмурую молодую цыганку, не то чтобы с грубым — она ведь позировала в самом выгодном ракурсе, — но с явно простоватым лицом. Судомойка с буйным нравом, от которой можно ждать любой выходки”.
И тем не менее!
Борис Егоров. Избранное. Эстетические идеи в России XIX века. М., “Летний сад”, 2009, 664 стр., 1000 экз.
В книгу вошли две работы известного литературоведа из Тарту “Борьба эстетических идей в России середины XIX века” и “Борьба эстетических идей в России 1960-х годов”, составляющие единое целое. “История критики и журналистики рассмотрена здесь в тесной связи с историей литературы, искусства, культуры. Автор подвергает глубокому научному анализу состояние и эволюцию эстетических идей в сложный для истории русской культуры период „мрачного семилетия” и предреформенной поры, деятельность выдающихся критиков Н. Чернышевского, Н. Добролюбова, а также М. Михайлова,
Ап. Григорьева, В. Боткина, П. Анненкова, А Дружинина и других” (от издателя).
И. И. Колышко. Великий распад. Воспоминания. Составление, вступительная статья, подготовка текста и комментарии И. В Лукоянова. СПб., “Нестор-История”, 2009, 464 стр., 1000 экз.
Воспоминания Иосифа Иосифовича Колышко (1861 — 1938), выходца из польского дворянского рода, одного из самых колоритных персонажей русской политической и литературной жизни; до своей эмиграции в 1918 году служил в Министерстве путей сообщения у Витте, откуда после скандала с обвинением во взяточничестве был вынужден уйти в отставку, но позднее снова вошел во власть уже как чиновник Министерства финансов, где к 1917 году дослужился до чина действительного статского советника; в 1916 году принимал участие в тайных переговорах России с Германией о сепаратном мире; у историков также есть основания предполагать наличие тесных контактов Колышко с немецкой, а возможно, и с другими европейскими разведками.
И одновременно Колышко был одним из самых плодовитых и влиятельных публицистов, сотрудничавших с самыми разными изданиями (от “Гражданина” В. П. Мещерского в 80-е годы XIX столетия до берлинской, фашистского толка, газеты “Новое слово”
в 30-е годы). То есть перед нами воспоминания человека из особо осведомленных в тайнах внутренней и внешней политики России конца XIX — начала ХХ века и при этом — страстного публициста и литератора, имевшего собственные представления
о причинах краха (“великого распада”) традиционного “русского мира”, в частности о содержании и роли русской литературы в ее истории: “К России было приставлено кривое зеркало. Русский гений оказался спелёнутым физической и моральной хворью.
И так заразительна была эта хворь, что на ней пышно расцвело искусство „художников”, и сотни молодых русских дарований заныли и захныкали по-чеховски. Победоносцевы в политике, Чеховы — в этике, Розановы и Мережковские — в религии, философии и морали — этим широким путем, устланным то насильем, то пассивностью, соблазненным умствованием и дразнящей святостью, этим путем русская интеллигенция шла навстречу сологубовскому Передонову, арцыбашевскому Санину, „огарочникам”, кубистам, квадратистам, поэзии Маяковских, Брюсовых и им подобных. И в самый тот момент сдвига основ семейного и общественного быта прозвучал на другом конце русской „реальности” голос другого художника, певца босячества — Горького”, “Горький рванул Россию к другому полюсу русской лжи, к поэзии внегосударственности и гражданственности (анархизму), к свержению всего того, что создало Россию чеховскую, и к обоготворению всего, что предсказывало Россию ленинскую”.
