Джеймс Хайнс - Рассказ лектора
Академическая книжная лавка сменила вывеску и тоже перешла к компании «Харбридж»; теперь здесь бойко торговали майками, кепками, кружками и унитазными сиденьями с университетской символикой, а также футбольными транспарантами. У спонсоров было только одно серьезное возражение против продажи университета: потенциальная утрата футбольной команды, поэтому губернатор поставил сохранение команды условием сделки. Корпорация поступила даже лучше: напуганная чересчур строгими требованиями Национальной Ассоциации студенческого спорта, она купила франшизу в НФЛ и сделала команду профессиональной, дав возможность студентам Мидвестерна играть в профессиональный футбол параллельно с учебой и обеспечив спонсорам, учащимся и владельцам сезонных билетов возможность присутствовать на ежегодном Большом Кубке.
— Ты сегодня слышал Слово, брат? — крикнул кто-то вдогонку Нельсону. — Ибо ничто, кроме Слова, не имеет значения.
Нельсон напрягся и инстинктивно шагнул в сторону. Его нагнал Фу Манчу. Старый рок Нельсона не только оправился после той их встречи, но и обрел Бога. Он по-прежнему щеголял свисающими усами, однако теперь его борцовское тело было втиснуто в костюм из магазина готового платья, по какой причине Фу Манчу часто принимали за губернатора Миннесоты. Каким бы ни было его прежнее имя, сейчас он звался брат Деннис. Как минимум два раза в неделю он подстерегал Нельсона по пути на работу и принимался наставлять на путь истинный так же рьяно, как раньше выпрашивал мелочь.
— Ибо буква убивает, дух животворит, — рычал брат Деннис, потрясая аккуратной Библией в кожаном переплете. — Второе Коринфянам, глава третья, стих шестой. Может ли целая библиотека книг спасти твою душу, профессор? Не думаю!
— Все равно спасибо, — сказал Нельсон, прибавляя шаг. Почему этот тип все время говорит про библиотеки и книги?
Брат Деннис отстал.
— Ладно, позволю тебе прожить в грехе еще день, брат, — возгласил брат Деннис, и Нельсон, пронзенный раскаянием, перешел на другую сторону улицы.
— Я тебя прощаю! — ревел брат Деннис. — Но за Бога ручаться не могу!
Нельсон вздохнул было свободнее, однако тут почувствовал, что сейчас его снова окликнут сзади. После пожара в библиотеке у него развилась невероятная чувствительность к окружающему. Она особенно обострялась по ночам, когда Нельсон различал движение птиц, насекомых и мелких зверьков. Кроме того, он приохотился к очень слабо прожаренному мясу и стал видеть в темноте. (Почему-то эта система раннего оповещения никогда не срабатывала с братом Деннисом.) Но даже в свете дня он всегда заранее чувствовал, если кто-то собирался окликнуть его по имени.
— Привет, Нельсон!
Нельсон улыбнулся, не сбавляя шага.
— Привет, Тони! — сказал он, когда его догнал Тони Акулло.
Это был новый Акулло, такой же переродившийся, как и Фу Манчу. К удивлению Нельсона и всех остальных, он, единственный из крупных факультетских фигур, остался в Мидвестерне. Что еще удивительнее, он с ходу отказался от деканского кресла и с пугающей искренностью поклялся Нельсону памятью покойницы-матери, что не намеревается лезть вверх.
— В жопу всю эту мутотень, — сказал он. (Нельсон от изумления только молчал.) — Я хочу учить и ничего больше.
Бывший декан сменил напыщенное «Антони» на простецкое «Тони», пожертвовал свой дорогой европейский гардероб на благотворительную распродажу, перешел на джинсы с водолазкой (хотя Нельсон знал, что джинсы ему шьют на заказ), продал «ягуар» (и заменил его, как знал Нельсон, на еще более дорогой «Мустанг 1964»), Тони даже предложил Миранде Делятур возмещение за сексуальные домогательства, но та после пожара отозвала иск.
Примечательно другое: Акулло отрекся от литературной теории и своих трудов в большой статье, которую опубликовал «Нью-Йорк таймс мэгазин». Статью сопровождало глянцевое черно-белое фото Тони Акулло в джинсах и свитере. В статье он обещал до конца дней учить студентов, и только студентов, любви к тем великим, классическим произведениям литературы, которые вытащили его из доков Нью-Джерси.
— В жопу аспирантов, — заявил он Нельсону, — им все равно уже все мозги засерили.
Отринув роль Майкла Корлеоне теории, Акулло вознамерился стать Тони Сопрано педагогики. Сегодня он был в джинсах и рубашке-поло с поднятым воротником, поскольку начисто отказался носить корпоративный блейзер. Тони Акулло дружески ущипнул Нельсона за руку. Тот едва не скривился от боли и легонько похлопал товарища по плечу.
— Слушай, Нельсон, новая долбаная программа… Они чего там, вконец ошизели?
За неделю до начала занятий компания выпустила новую «рекомендованную» программу. Наряду с эпической поэзией предлагалось изучать комиксы, наряду с Шекспиром — Дэвида Келли[208], наряду с «Эммой» — «Мертвую зону». Напрямую этого пока не говорилось, но «Харбридж» намеревался рекламировать Мидвестерн как место, где высшее образование можно получить, читая «Вог» и смотря «Алли Макбил». В качестве теоретической базы под это начинание подводилась, к смущению Тони Акулло, его старая теория литературного градуса; позорное выступление на литературоведческой конференции цитировалось слово в слово. Окончательно добило бедного Тони, что теоретическую часть программы писала Миранда Делятур, его (и Нельсона) бывшая любовница, которая теперь возглавляла в «Харбридже» отдел учебных программ. Однако, из мужской деликатности, ни Нельсон, ни Акулло никогда не произносили вслух ее имя.
— Ну, Тони, — сказал Нельсон, — ты же знаешь, как там у них. Они думают только об акционерах.
— Клал я на акционеров. — Тони взялся рукой за ширинку сшитых на заказ джинсов. — Вот они у меня где, эти акционеры.
— Никто не говорит, что ты обязан следовать их программе, — продолжал Нельсон.
— Да, но половина баб, — Тони понизил голос и мотнул головой на бывших училок в красных корпоративных блейзерах, — будут это делать за башли.
Новая программа, как все «рекомендации» «Харбриджа», подкреплялась материально.
— Я ж про молодежь, — не унимался Акулло, — из-за нее кто, на хер, почешется?
«Я, Тони, — подумал Нельсон, — герой рабочего класса[209]». Он открыл было рот, да ничего и не сказал. Он знал, что Акулло не нуждается в деньгах, которые платит университет, потому что весьма успешно зарабатывает лекциями. За пятнадцать тысяч долларов
выступление плюс гостиница, плюс дорожные расходы он со слезой в голосе повторял свою покаянную статью в «Нью-Йорк тайме мэгазин» перед сочувственной консервативной аудиторией в торговых палатах и финансовых клубах по всей Америке. Кульминация каждого вечера наступала, когда Тони, как Роберт Макнамара, кающийся перед ветеранами вьетнамской войны, просил прощения у каждого писателя, поэта и драматурга за причиненный литературе ущерб. «В качестве компенсации, — говорил Тони, — я не успокоюсь, пока каждый пацан в Америке не научится любить литературу, как я сам». И все же, несмотря на явную рисовку и саморекламу, Акулло был несомненным любимцем студентов.
— Ну, Тони, — выдавил наконец Нельсон, — тебе, наверное, придется вести их своим безупречным примером.
— А ну тебя в жопу. — Тони благодушно хлопнул Нельсона по плечу и повернулся прочь. — Позже, paisan[210]. Пойду учить этих раздолбаев читать и писать.
— Эй, paisan! — крикнул Нельсон, когда Акулло уже вклинился в студенческую толпу. — Неужто так трудно надеть долбаный блейзер?
Тут Нельсон остановился как вкопанный. Стройная, довольно стильная Линда Прозерпина на ходу помахала ему сигаретой, и Нельсона кольнуло что-то такое, чего он не испытывал с тех пор, как ушла Бриджит. Он долго провожал взглядом Линду, любуясь, как колышется ее юбка. Внутренний голос говорил: догони ее и пригласи на ленч. Однако Нельсон еще не успел открыть рта, как по спине его пробежал холодок: он больше не доверял вкрадчивым голосам на площади. Он посмотрел под ноги и увидел, что стоит на забетонированной трещине, из которой в ночь пожара вырывались пламя и пар. Нельсон дошел по ней до края мостовой. Дальше начинался газон. Студентов на площади оставалось совсем мало.
Нельсон взглянул на часы: почти восемь. Студенты вливались в двери учебных корпусов. Площадь опустела. Нельсон обернулся сперва через одно плечо, потом через другое, потом машинально поднял глаза к пустому небу, где когда-то торчала башня. И ступил на траву.
Справа от него была временная университетская библиотека — два больших трейлера на траве, на месте бывшей Торнфильдской башни; Нельсон едва смел глядеть в их сторону. Библиотека Мидвестерна теперь состояла главным образом из журналов, кое-какой классики в изданиях «Харбриджа» и старых томов, пожертвованных спонсорами. Единственное, что в новой би-блиотеке представляло научную ценность, это собрание Джеймса Хогга (включая все три тома редчайших «Войн Монтроза») — самое полное за пределами Эдинбурга и Глазго. Компания обещала отстроить и укомплектовать новую библиотеку, однако в последнее время наверху все чаще заговаривали о дистанционном обучении, богатстве онлайновых ресурсов и «вообще, кто теперь читает книги?». Нельсон подозревал, что библиотечный бюджет потратили на покупку франшизы в НФЛ, но ему не по чину было рассуждать о деньгах.
