Сара Райнер - Один момент, одно утро
– Ух ты! Скоро будут с тебя ростом.
– Знаю, – с гордостью говорит Люк. – И, смотри, мои семена тоже проросли.
– О-о-о, да. Как они называются?
– Леденцовые пучки[29].
– Какая прелесть. Давай посмотрим, как поживают овощи, а?
Люк идет туда, где работает Карен.
– Побеги выросли, да? – замечает Анна.
Обвившись вокруг бамбуковых шестов, они расцвели, сверкая яркими красными бутонами. Один-два уже превратились в стручки.
Карен кивает.
– Латук нужно прореживать. Вырывай, сколько сможешь, ему только лучше будет.
– Прекрасно. Что я должна делать? – спрашивает Анна.
Карен знает лучше, она много читала по этой теме и консультировалась с Филлис.
– Поливать не имеет смысла. Слишком жарко. Сделаем это перед уходом. Может быть, сумеешь прополоть грядку вокруг ревеня?
– Конечно. – Анна достает из сумки рабочие перчатки и вскоре уже на коленях вытаскивает из земли сорняки.
Вскоре с дорожки слышится:
– Привет! Привет!
Это Лу, а сразу за ней София. Они выглядят как настоящие работницы, в оборванных джинсах и куртках из хлопка. Они прекрасно дополняют друг друга, как форзац книги. В их паре есть что-то особенно восхитительное.
– Добро пожаловать, леди, – приветствует их Карен, вставая.
– Мы принесли мороженое! – объявляет София.
– Ах! – выскакивает Молли. Она только что сосредоточенно выкладывала камешки по размеру рядом с куличиками.
– Его нужно съесть сейчас же. Сию минуту, – командует Лу, роясь в белом пластиковом мешке. Анна уже не впервые замечает, что она очень естественно держится с детьми. Не удивительно – такая у нее работа.
– Хочешь шоколадное или земляничное? – спрашивает Лу у Молли.
– Земляничное!
Лу протягивает ей холодное лакомство на палочке.
– А Люк?
– Шоколадное!
– Я тоже люблю шоколадное, – говорит Анна. – Это ничего?
– Конечно. А Карен?
– Я возьму, что останется, – говорит та.
– Нет, теперь ваша очередь выбирать, – настаивает Лу.
Анна улыбается. Типично для Карен. Но и для Лу тоже типично. Лу соперничает с Карен по части великодушия. Эти двое – как отражение друг друга. А в другом отношении она сама и Карен являются отражением друг друга, так же как она и Лу. Их дружба напоминает ей трельяж в спальне ее матери. Когда Анна была маленькая, то поворачивала три плоскости так, чтобы видеть свои бесконечные отражения, которые становились все бледнее и бледнее. Ей понравилось такое представление многообразия перспективы мира.
Анна разрывает обертку и лижет мороженое. М-м-м! Белый шоколад, нежный и восхитительный.
– У нас объявление! – говорит Лу.
По ее выражению Анна понимает, что это что-то хорошее.
– София переезжает в Брайтон, – объявляет Лу, улыбаясь своей партнерше.
– Это чудесно, – говорит Анна.
– Поздравляю! – улыбается Карен.
Лу притягивает Софию к себе, та краснеет.
Анна ощущает укол зависти – она переживала за них, и все же не может не позавидовать их счастью. «Не будь противной, – говорит она себе. – Теперь не твое, а их время. Лу такая милая, она заслуживает счастья».
– Это значит, что вы будете ездить на поезде? – спрашивает она.
– Да, – говорит София.
– Прекрасно. – Анна чувствует оттенок грусти, ее разговоры один на один с Лу прекратятся.
– Я буду выходить в Восточном Кройдоне, – считает нужным объяснить София.
«Ага, – думает Анна, – значит, у нас будет какое-то время в поезде, когда мы сможем остаться вдвоем». Ей бы хотелось быть не такой эгоистичной, но она надеется, что никто не заметит. Но еще не прошло и шести месяцев с того февральского дня и на неделю меньше с тех пор, как она разошлась со Стивом. Анна не жалеет об этом, теперь она знает, что никогда не могла бы быть с ним счастлива, хотя Стив, очевидно, вступил в общество Анонимных алкоголиков, и дела у него стали лучше. Но трезвость – его задача; он сам должен решить ее, один, без нее. И все же ей сильно не хватает Стива, и она еще не готова к новым отношениям. Но со временем, может быть, она встретит кого-то еще, более покладистого и доброго.
Может быть.
Вероятно…
Сейчас она лишь точно знает, что это было нелегко.
И для нее, и для Карен, и для детей. Карен по-прежнему каждый день плачет, хотя и старается это скрывать. Люк по-прежнему ночью спит с мамой; Карен признается, что пока позволяет ему это, как и себе, но когда-то должна будет отослать его в свою комнату. Скоро она сделает это. Карен такая, она мужественная.
Когда-нибудь, в конце концов, Анна надеется, Карен тоже кого-нибудь встретит. Конечно, ей на это потребуется больше времени, потому что они с Саймоном прожили целую вечность, но, опять же, это может быть, и не больше.
Как знать?
А до тех пор, да и потом тоже, у Карен будет Анна, а у Анны – Карен.
Волею Бога/Судьбы/Удачи они будут дружить с Карен еще много лет. И с другими вроде Лу, и теперь Софии.
И вдруг Анна, еще раз взглянув на пару Лу – София, чувствует, как к ее глазам подступают слезы. Четыре месяца назад, когда эти женщины приобрели этот участок, здесь была лишь голая земля. Никаких грядок, ни цветов, ни овощей – лишь дикие заросли и пырей, и это земля настоятельно требовала заботы. Они раскошелились и засадили ее. Они потели и смеялись, их сводили с ума частые дожди и недостаток воды, они стонали из-за слизняков, пока Карен не смягчилась и не согласилась травить их ядом, и вовсю боролись, хотя и тщетно, с сорняками. Молли и Люк тоже помогали. Сегодня здесь всего восемь грядок, каждая огорожена деревянными планками, и на них растут экзотический пурпурный, и вьющийся зеленый латук, и традиционный гибколистный. Одно время у них росла руккола, а теперь поспела малина и ревень, мгновенно захватывающий свободное пространство. Скоро вырастут бобы и брокколи, и капуста, и крыжовник, и ежевика, и тыквы, и сливы на дереве, которое уже росло тут. В Хоуве невозможно было иметь большой участок земли, как хотела Карен, но это более чем здравая альтернатива.
Природа имеет свойство лечить душу, и огород стал мостом во внешний мир. То, что они делают, наполняет Анну радостью.
Так почему же ей хочется плакать? Она бросает работу, чтобы подумать о своем настроении, потом понимает.
Саймон.
Саймону бы это очень понравилось. С его чувством общности, среди дающей ростки жизни под широко простирающимся небом, огород был бы по-настоящему его местом. И еще он так любил растения и все планировал, разрабатывая ландшафтное пространство – здесь он был бы в своей стихии.
