Ирвин Шоу - Богач, бедняк. Нищий, вор.
Французский боксер лишил Томаса чего-то, что уже было не восполнить, и теперь матчи предлагались ему все реже, а платили за них все меньше.
Лежа на измятой постели в душной комнате, он раздумывал обо всем этом, и на память ему пришли слова, сказанные его братом в тот далекий день в отеле «Уорвик». Если Рудольф следил за его карьерой, то, наверно, сейчас он говорит их надменной сестрице: «Я предупреждал его, что так и будет».
А, плевать ему на брата!
Кто знает, может, в следующий раз у него появится прежний задор и он одержит блестящую победу. Вокруг него снова начнут увиваться, и он вернет былую славу. Бывало же такое с многими другими боксерами, даже гораздо старше его.
От этой мысли у Томаса улучшилось настроение, ион уже собрался спуститься вниз и на последние десять долларов поиграть в кости, как вдруг зазвонил телефон.
Звонила Кора, жена Куэйлса. Истерически рыдая, она визжала в трубку как оглашенная:
— Ему все известно! Все известно! — повторяла она. — Какой-то продажный коридорный донес ему. Он чуть меня не убил. Кажется, сломал мне нос. Тебе лучше смыться из города. Сию же минуту! Он поехал к тебе. Один бог знает, что он сделает с тобой, а потом и со мной! Но я не собираюсь ждать! Я сейчас же еду в аэропорт и беру себе билет. Советую тебе сделать то же самое. Ты его не знаешь. Он убийца!..
Томас, не дослушав ее панические визги, повесил трубку. Потом подошел к двери проверить, открыта ли она. Он никогда не уклонялся от драк, а эта, кажется, доставит ему самое большое удовольствие в его боксерской жизни. Маленький гостиничный номер не позволит противнику плясать по углам и уворачиваться от ударов.
Он надел кожаную куртку, застегнул молнию до конца и поднял воротник, чтобы защитить горло. Через минуту в коридоре послышались шаги, затем дверь распахнулась, и в комнату ворвался Куэйлс.
— Привет, — сказал Томас.
Куэйлс закрыл за собой дверь и повернул ключ в замке.
— Я все знаю про это, Джордах, — сказал Куэйлс.
— Про что? — невинно спросил Томас, глядя Куэйлсу на ноги, чтобы не пропустить первого выпада.
— Про тебя и мою жену.
— А-а… да-да, — сказал Томас. — Я иногда сплю с ней. Разве я тебе не говорил об этом?
Он был готов к его нападению и чуть не засмеялся, когда Куэйлс, этот денди ринга, этот приверженец стильного бокса, вслепую стрельнул в него правой — типичный удар неопытного сопляка. И именно потому, что Томас ждал этого, он, с легкостью ускользнув от удара, перешел в ближний бой. Рядом не было рефери, растащить их было некому, и Томас избивал Куэйлса со сладостной, неистовой яростью. Старый уличный боец, знающий все приемы, он припер Куэйлса к стене и, отступив немного назад, нанес жестокий апперкот, а потом снова прижал его и бил локтями, коленями, головой, бил, прислонив его к стене, держа его левой рукой за горло, чтобы тот не упал, а правой наносил зверские удары по лицу. Когда он наконец шагнул назад, Куэйлс свалился на забрызганный кровью ковер и остался лежать вниз лицом, без сознания.
В дверь заколотили, и раздался голос Шульца. Томас отпер дверь и впустил его. Шульц с первого взгляда оценил ситуацию.
— Болван, — сказал он. — Я видел эту его припадочную жену, и она мне все рассказала. Я думал, что успею. Ты великий боксер, Томми, когда бой идет при закрытых дверях, а? За деньги ты не сумел бы побить и собственную бабушку, а за бесплатно готов развернуться во всей красе и мощи. — Он встал на колени у неподвижного тела Куэйлса, перевернул его, внимательно осмотрел разбитый лоб, затем ладонью провел по его подбородку. — Кажется, ты сломал ему челюсть. Два идиота! Теперь он не сможет выйти на ринг не только в пятницу, но и через тридцать пятниц. Да, кое-кому это очень понравится. Очень! Ребята поставили немалые деньги на эту лошадиную задницу. — Шульц свирепо пнул ногой неподвижное тело Куэйлса. — Вот уж они обрадуются, узнав, как ты его разделал. Мой тебе совет: сейчас же, не теряя ни минуты, убирайся отсюда поскорее, пока я не доставил этого… этого мужа в больницу. На твоем месте я бежал бы без оглядки до океана, а добежав, тотчас пересек бы его, и, если бы мне была дорога жизнь, я бы не возвращался сюда минимум лет десять. Кстати, не вздумай никуда лететь самолетом: как только ты сойдешь с него где бы то ни было, тебя уже будут поджидать, и, конечно, не с розами.
— Что же ты мне предлагаешь? Идти пешком? — спросил Томас. — У меня всего десять долларов.
— Давай выйдем в корр. — Шульц с беспокойством поглядел на шевельнувшегося Куэйлса, вынул ключ из замка, а когда они вышли в коридор, закрыл за собой дверь на ключ. — Ты, конечно, заслужил, чтобы тебя изрешетили пулями, но мы проработали вместе слишком долгое время, и… — Он нервно огляделся по сторонам, затем достал бумажник, вытащил из него деньги и протянул их Томасу. — Вот. Все, что у меня при себе. Здесь сто пятьдесят долларов. Возьмешь мою машину. Она внизу. Оставишь ее на стоянке в аэропорту в Рено, а оттуда поезжай автобусом на восток. Я скажу, что ты украл машину. Ни в коем случае не вступай в контакт с женой. За ней будут следить. Я сам ей позвоню. Скажу, что ты сбежал неизвестно куда и пусть не ждет от тебя вестей. И я не шучу, тебе действительно нужно убраться из этой страны подальше. Здесь, в Соединенных Штатах, где бы ты ни был, за твою жизнь никто не даст и цента. — Шульц сосредоточенно нахмурил обезображенные шрамами брови. — Самое безопасное для тебя — это наняться на какой-нибудь пароход. Когда доберешься до Нью-Йорка, зайди в гостиницу «Эгейский моряк». Там полно греческих матросов. Спроси администратора. У него какое-то длинное греческое имя, но все зовут его Пэппи. Скажешь, что это я прислал тебя и прошу как можно скорее вывезти тебя из Америки. Он не будет ни о чем спрашивать. Когда-то во время войны я служил в торговом флоте и оказал ему большую услугу. И не считай, что ты всех умней, не думай, что тебе удастся подзаработать боксом где-нибудь в Европе или Японии, даже под другой фамилией. Запомни, с этой минуты ты просто матрос, и больше никто. Ясно?
— Ясно, Шульц, — ответил Томас.
— И я не желаю никогда больше ничего о тебе знать. Понял?
— Понял. — Томас шагнул к двери своего номера.
— Ты куда?! — остановил его Шульц.
— У меня там остался паспорт. Он мне может понадобиться.
— Где он?
— В верхнем ящике тумбочки.
— Подожди здесь, — сказал Шульц, — я сам его принесу. — Он открыл дверь, вошел в комнату и через минуту вернулся с паспортом. — Вот, бери и постарайся в дальнейшем думать головой, а не тем, что нравилось жене Куэйлса. А теперь убирайся. Мне надо заново собрать по частям этого идиота.
