Олег Врайтов - Записки фельдшера
— Да как всегда, заявления свои в кучу собрать не может, — зевнула с соседней кушетки Рита. — Или смену впихнет.
Прихрамывая, врач направился по коридору к кабинету заведующего, находящемуся в конце коридора, рядом с отделом статистики. Осторожно постучал.
— Входите, — донеслось из кабинета.
Заведующий подстанцией Тарас Осипович выглядел классическим гротескным хохлом, изображаемым на карикатурах. Волос на голове, правда, у него было побольше, чем у гоголевского Бульбы, но вислые усы были точь-в-точь, как у его литературного тезки. Сколько он работал в должности заведующего, столько же он имел хронически грустное выражение лица, вечно он был озабоченный и дерганый из-за массы бумажной работы, которую всей своей душой ненавидел. Сейчас он казался грустнее обычного, сидя в кресле и вертя в своих широких ладонях (которыми, по слухам, легко разгибал на спор подковы) желтый лист бумаги.
— Звали, Тарас Осипович?
— Звал, звал… Садитесь, Борис Иванович.
Тарас замолчал. Ильинский сел на диван, напротив заведующего, начиная слегка недоумевать. Тот явно собирался с духом.
— Тарас, если есть что сказать, скажи, — не выдержал он. — Не первый год работаем, не темни, бога ради.
— Да уж не темню, Борис Иванович. Жалоба на тебя пришла.
— Жалоба?
— На, читай. — Лист перелетел через стол, спланировав на колени Ильинскому. Тот недоверчиво развернул его, с кислой улыбкой начиная изучать бисерный почерк. По мере прочтения улыбка его таяла.
«…задержал обслуживание вызова к астматической больной, простояв в подъезде около десяти минут…
…грубо разговаривал со мной и Кукушкиной Н. В., моей соседкой, занимающейся опекой надо мной…
…не оказал никакой помощи…
…кричал на меня, будучи в непонятном возбуждении (наверное, был пьян, потому что шатался, у него дрожали руки и было красное лицо, как у алкоголика)…
…отказался сделать необходимый мне укол, сказав, что я пожилой человек и в нем не нуждаюсь…
…требовал документы, отказываясь без их предъявления обследовать меня…
…высказывал вместе с медсестрой претензии на то, что я их «потревожила»…
…таким не место на страже общественного здоровья. Этот «врач» позорит клятву Гиппократа, к которой и он, и его подчиненные относятся пренебрежительно, и, я считаю, ему не место в рядах медработников».
На листе стояла виза начальника Управления здравоохранения «Главному врачу ССМП — разобраться и доложить в 4-дневный срок».
— Ну и? — спросил Ильинский, возвращая бумагу. — И что теперь?
— Теперь — не знаю, Борис Иванович. Жалоба, сам понимаешь, дело серьезное, мы обязаны прореагировать.
— Ну и реагируйте на здоровье. Там же чушь полная написана. Тебе что, моя объяснительная нужна? Давай напишу.
— Нет, Борис Иванович, — заведующий замялся, хрустнув пальцами. — Боюсь, объяснительной будет мало…
— Так что нужно-то? — не вытерпел Ильинский. — Скажи толком.
Тарас Осипович поднял бумагу.
— Вот этой вот писульке там, — он ткнул пальцем вверх, — придали слишком большой вес. Кто-то, не знаю кто, этой бабке приходится родственником в администрации города. И объяснения им мало. Они хотят крови.
— Давно донором не был, — мрачно пошутил врач.
— Короче, — заведующий решительно сгреб в кучу валяющиеся там и сям на столе ручки, выбрал одну и стал сосредоточенно ее разбирать. — Тебе бы надо не объяснительную написать сейчас… а заявление по собственному желанию.
— Не понял? — Ильинский аж привстал. — Повтори?
— Что вы не поняли, Борис Иванович? — Тарас Осипович отбросил растерзанную ручку и, сделав над собой явное усилие, посмотрел ему в глаза. — Начальство сочло жалобу обоснованной, тем более что… насчет алкоголя… сами понимаете!
— Окстись, Тарас, ты же знаешь, что я завязал!
— Откуда я знаю? — огрызнулся тот. — Я за вами не шпионю. И было это давно, опровергнуть или подтвердить сложно. В общем, фельдшера твоего решили не трогать, девочка молодая, мало ли что могла наговорить. А вот с тобой…
Ильинский откинулся обратно на диван, чувствуя, как бешено колотится сердце и что-то сильно давит на виски. Руки его заходили ходуном, даже лежа на коленях. Заведующий старался не смотреть на него, теребя злополучную жалобу в руке.
— Вы что же творите, сволочи? — тихим, страшным голосом, спросил врач. — Своих сдаете… своих, суки? Из-за бредовой жалобы какой-то старой б…ди вы людей на улицу вышвыриваете, гады?! Людей, которые столько лет работают, которые только жить снова начали?!
Он и не заметил, как сорвался на крик.
— Да ты скажи, в чем я виноват, Боря?! — тонким голосом закричал в ответ заведующий. — Я, что ли, кому-то из администрации хвост прищемил?! Мне конкретно сказали: или твоя голова, или… или моя, понимаешь?! Я в чем виноват?! Они хотят твоего увольнения, не я! Я тебя до последнего защищал, да меня что, кто слушал?! Мне что прикажешь делать?!
В кабинете наступила звенящая после криков тишина. Оба врача тяжело дышали, глядя в упор друг на друга.
— Ладно, — хрипло, не узнавая своего голоса, произнес Ильинский. — Береги голову, Тарас. И все остальные места тоже.
Он встал.
— Слушай, Боря, — остановил его горячий шепот заведующего. — Да не пори ты горячку. Уйдешь сейчас сам, а через месяц — два мы тебя снова возьмем, слово даю! А?
Ильинский замер на секунду у двери.
— Да пошел ты, — тихо сказал он. — Пошли вы все.
Через час он, собрав свои вещи, ушел с подстанции.
* * *Ильинский стоял у ларька, слегка покачиваясь. В голове приятно и сильно шумело после стольких месяцев воздержания. В тот же вечер он сам подошел к бывшим собутыльникам в злачное местечко на Цветочном бульваре и залпом опрокинул в рот кружку темного пива, давясь неосевшей пеной. С тех пор он пил уже три недели, не прерываясь. Иногда просыпался на лавке, один раз очнулся от холода, лежащим на асфальте, с рассеченной губой, пропавшими документами и остатками денег. Этот факт не вызвал у него ничего, кроме вялого удивления. Сегодня он снова пил, благо очередной Витёк угощал самопальной водкой, привезенной в количестве аж шести литров откуда-то из деревни.
Обида не таяла. В первый самый день он, надравшись, скорчился у бетонной стены ларька со спиртным и навзрыд плакал, не реагируя на мутные вопросы и тычки товарищей по стакану. Плакал, потом что-то кричал, кому-то грозил, кажется… В груди угнездился ком, давящий на душу острыми иглами ангинозной боли все чаще просыпающейся стенокардии.