Олег Врайтов - Записки фельдшера
Олег Врайтов - Записки фельдшера краткое содержание
Но иначе нельзя.
Олег Врайтов
Записки фельдшера
«Скорая», примите вызов!
— «Скорая помощь», семнадцать.
— «Скорая», десять, слушаю вас.
— «Скорая», двадцать один. Что случилось?
Голоса диспетчеров переплетались в воздухе большой комнаты, оборудованной под оперативный отдел. Все четыре линии телефонов «03» давали о себе знать почти каждую минуту, наполняя помещение звоном телефонных аппаратов. Периодически в этот шум вклинивалась рация, наполняя помещение статическим треском и воем атмосферных помех.
Старший врач потянулась в кресле, с неудовольствием отметив, как хрустнула спина. Годы, чтоб их… Бригадная работа давно позади, но последствия ее до сих пор напоминают о себе. Остеохондроз, к примеру, уверял, что ночные холода и ветры, нагрузки на неловко изогнутую спину при переноске носилочных больных из бараков и захламленных квартир не забыты и полностью зачтены уставшим за шестьдесят третий год жизни позвоночным столбом. Гортань болезненно вздрагивала и нервно требовала бронхоспазмалитиков, стоило из коридора пахнуть гипохлоритом, которым санитарки щедро драили полы и стены станции. Бронхиальная астма с аллергическим компонентом на это чудное дезсредство, прошу любить и жаловать. Локтевой сустав правой руки сдержанно ныл, намекая, что серая кромка туч на горизонте не просто так, а скоро рухнет на головы реками грязной ливневой воды. Надежда Александровна потерла локоть здоровой рукой, безуспешно стараясь прогнать так некстати проснувшийся болевой симптом. После того вывиха на вызове, когда они с Олей еле унесли ноги от разгневанного отказом наркомана, суставные боли стали непременным атрибутом ее долгой жизни.
В преддверии суточного сидения в кабинете хотелось спать уже заранее, прямо с утра, не дожидаясь даже обеда. Позже, ближе к полудню, когда пик вызовов спадет, можно будет подремать на диванчике. За эти годы она научилась засыпать даже под голоса диспетчеров.
— …что у вас случилось? Давно? Хорошо, говорите фамилию. Фамилию скажите. Мужчина, я не просто так спрашиваю! Есть мне разница!
— …куда — к нам? Морская, 16. Нет, еще не выехали, свободных бригад нет. Так нет! Что? Женщина, не надо ругаться, я же с вами нормально разговариваю. Ждите…
— …адрес какой? Где будут встречать? Встречать, спрашиваю, кто и где будет? Что? Да откуда я знаю, где вы живете?
Все одно и то же, день ото дня. Людская злость и раздражение так и плещут из телефонных трубок. Не надо быть психологом, чтобы знать, что с человека в страхе — не важно, за себя или за своих близких — мгновенно слетает тонкая шелуха цивилизованности, полностью обнажая то зубастое звериное эго, которое выжидающе таится в глубине нейронных связей. Редко, очень редко, встречаются те, кто, вызывая бригаду «Скорой помощи», не срываются на мат и оскорбления. И не названивают через каждые три минуты, выясняя, выехала ли бригада.
— Сам пошел! — рявкнула Марина Афанасьевна, с грохотом бабахая трубкой о телефон. — Козел драный, твою…
— Марина! Выражения!
Диспетчер зло фыркнула, отворачиваясь. Надежда Александровна не стала развивать инцидент — слишком уж обыденной является ситуация. Надо поистине иметь стальные нервы, чтобы работать фельдшером по приему вызовов. И, в частности, терпеливо выслушивать в свой адрес различные оскорбления и угрозы, как невнятные, так и вполне конкретные, по двенадцать часов кряду.
— «Скорая», двадцать один. Да, «Скорая», что… Куда? Да говорю же вам, выехала бригада, встречайте! Да откуда я знаю, где они! Пробки на дорогах, мы же не на вертолете к вам…
Даже в кабинете старшего врача было слышно, как орет на том конце провода вызывающий. Диспетчер Надя брезгливо сморщила носик, выслушивая в свой адрес очередную волну грязи, после чего положила трубку.
— Что пообещал? — поинтересовалась Марина Афанасьевна.
— Я тебя, сказал, пробл…шка, сегодня найду и матку вырву. И еще кое-что.
Надежда Александровна вздохнула.
— Надюша, а что там?
— Живот болит, сказал. Три дня как. И жидкий стул примерно столько же.
— Ясно…
Требовательно зазвонил старый дисковый телефон, стоящий по левую руку. В отличие от мелодичных диспетчерских «Панасоников», этот загрохотал так, что старший врач чертыхнулась.
— «Скорая», старший врач.
— Алло, это вы там главная? — требовательно ввинтился в ухо женский фальцет.
— Там — это где?
— На «Скорой» вашей!
— В данный момент — да.
— Ваша фамилия?
— Васильева Надежда Александровна. Я вас слу…
— Сколько можно врачей ждать?! Здесь мужчину рвет уже двадцать минут, звонили уже три раза, сначала не брали трубку, потом сказали, что врачи уже поехали! Их до сих пор тут нет, я встречаю! У вас совесть есть?
— По какому адресу вызывали?
— Самшитовая, 26, тут мужчине во дворе плохо, они водку пили, и его теперь рвет прямо в детскую песочницу! Кто это все убирать будет, интересно мне з…
— Секунду, — поморщившись, прервала ее Васильева. — Марина, что там с вызовом на Самшитовую?
— Сейчас. Бригада четырнадцать, ответьте «Ромашке».
Рация молчала.
— Бригада четырнадцать, один — четыре, «Ромашке» ответьте!
— Отвечает бригада четырнадцать, это водитель, — донеслось в кабинет через окошко.
— Где врач, Валера?
— На вызов с фельдшером ушли… а, вон, идут назад.
— Позови ее.
— Ну что там? — оживилась собеседница в трубке.
— Подождите, сказала.
— Слушаю, «Ромашка», — раздался в диспетчерской искаженный расстоянием голос Милявиной.
— Офелия Михайловна, вы где находитесь?
— На месте вызова, где же еще?
— Тут звонят встречающие, говорят, что бригады до сих пор нет.
— Пусть глаза свои разуют! — вспылила Офелия. — И встречают где положено, а не у черта на куличках!
— Ясно, четырнадцатая. Что с больным?
— Отравление суррогатами алкоголя, повезем в «тройку».
— Вас поняли, везите. Надежда Александровна?
— Слышала, — Васильева поудобнее перехватила трубку. — Женщина, вы меня слышите? Бригада больного уже обслуживает, вы где встречаете?
В трубке раздалось змеиное шипение, сменившееся гудками отбоя.
— Извинилась? — насмешливо поинтересовалась Марина Афанасьевна, откладывая рацию в сторону.
— И торт обещала испечь, — улыбнулась Надежда Александровна. — Марин, у нас кто на станции?
— «Шоки» и «психи».
