Айн Рэнд - Источник
Доминик подошла к нему поближе и молча замерла над ним. Никогда ещё она не находилась так близко от него. Она видела гладкую кожу у него на шее и могла даже рассмотреть отдельные волоски. Она взглянула вниз на кончики своих сандалий. Там, внизу, всего лишь дюйм отделял их от его тела. Достаточно было сделать всего одно еле заметное движение ногой — и она дотронулась бы до него. Она сделала шаг назад.
Он двинул головой, но не для того, чтобы взглянуть на неё, а лишь чтобы взять другой инструмент из сумки, и снова склонился над работой. Она засмеялась вслух. Он остановился и взглянул на неё.
— Что-то не так? — спросил он.
С невозмутимым лицом она ответила ровным голосом:
— О, прошу прощения. Вы могли подумать, что я смеюсь над вами. Но, конечно же, это не так. — И добавила: — Я не хотела вас беспокоить. Вы, конечно, хотите поскорее закончить и уйти. Я в том смысле, что вы, должно быть, очень устали. Но с другой стороны, я плачу вам по часам, так что, если хотите немного потянуть время, я не против. Вам, наверное, есть о чём поговорить со мной.
— О да, мисс Франкон.
— Ну и о чём же?
— Я думаю, что это ужасный камин.
— Неужели?! Этот дом проектировал мой отец.
— Да, конечно, мисс Франкон.
— Вряд ли вам стоит обсуждать работу архитектора.
— Конечно, не стоит.
— Мы определённо могли бы выбрать какую-нибудь другую тему для разговора.
— Да, мисс Франкон.
Она отошла от него, села на кровать и отклонилась назад, опираясь на выпрямленные руки. Она закинула ногу за ногу и, крепко сжав их, вытянула в прямую линию. Её расслабленное тело противоречило напряжённо вытянутым ногам, а холодная строгость лица противоречила позе.
Он бросил на неё взгляд, не отрываясь от работы. Вскоре он почтительно заговорил:
— Я достану плиту из мрамора точно такого же качества, мисс Франкон. Очень важно различать сорта мрамора. Вообще их бывает три. Белый мрамор, образовавшийся благодаря перекристаллизации известняка, ониксовый мрамор, который является отложением карбоната кальция, а также зелёный мрамор, который состоит в основном из гидромагнезиевого силиката, или серпентина. Последний не может считаться настоящим мрамором. Настоящий мрамор — это метаморфическая форма известняка, возникающая при огромном давлении и высоких температурах. Давление — это могучий фактор. Оно приводит к последствиям, которые, раз начавшись, уже не могут быть остановлены.
— Каким последствиям? — спросила она, подавшись вперёд.
— К рекристаллизации частичек известняка с просачиванием инородных элементов из почвы. Это-то и приводит к образованию цветных полос, которые можно наблюдать у большинства разновидностей мрамора. Розовый мрамор возникает в присутствии марганцевых окислов, серый мрамор — дитя карбонатов, жёлтый — продукт гидроокиси железа. Эта плита, конечно же, сделана из белого мрамора. Существует множество разновидностей белого мрамора. И здесь вы должны быть очень осторожны, мисс Франкон…
Она сидела, подавшись вперёд, собравшись в чёрный комок; лампа отбрасывала свет на её руку, которую она уронила на колено ладонью вверх, с полураскрытыми пальцами, в контурах которых мягко отсвечивал огонь камина. На тёмном фоне платья рука казалась слишком откровенно белой.
— …заказывая мне новую плиту именно этого сорта. Ведь, например, не следует ставить на это место плиту из белого джорджийского мрамора, которой не так мелкозернист, как белый вермонтский, а тот, в свою очередь, не может сравниться с белым алабамским. Эта плита сделана из алабамского мрамора. Очень качественного и очень дорогого.
Он увидел, как она сжала руку и выронила её за пределы круга света. Он молча продолжил работу. Закончив, он поднялся и спросил:
— Куда положить плиту?
— Оставьте там. Её уберут потом.
— Я закажу новую, которую изготовят по этим размерам и доставят вам наложенным платежом. Вы хотите, чтобы её установил я?
— Да, конечно. Я дам вам знать, когда её привезут. Сколько я вам должна? — Она взглянула на часы, что стояли на столике рядом с кроватью: — Так-так, вы здесь три четверти часа. Это сорок восемь центов. — Она взяла сумку, вынула долларовую купюру и протянула ему: — Сдачу можете оставить себе.
Она надеялась, что он бросит бумажку ей в лицо. Нет. Он опустил её в карман и сказал:
— Спасибо, мисс Франкон.
Он увидел, как краешек её длинного чёрного рукава дрожит над сжатыми пальцами.
— Спокойной ночи, — сказала она гулким от злости голосом.
Он кивнул ей:
— Спокойной ночи, мисс Франкон.
Он повернулся, спустился по ступеням и вышел из дома.
Она перестала думать о нём. Она думала о мраморной плите, которую он заказал. Она ждала, когда её привезут, с лихорадочным напряжением, внезапно охватившим её, как приступ безумия. Она считала дни, следила за грузовиками, изредка проезжавшими по дороге, проходившей позади лужайки.
Она яростно убеждала себя, что ждёт всего лишь плиту. Именно её, и ничего больше. И никаких других причин её состояния не существует. Не существует! Это было последнее истерическое проявление её наваждения. Вот привезут плиту, и всему этому настанет конец.
Когда плиту привезли, она едва глянула на неё. Не успел грузовик, который привёз плиту, отъехать, как она уже сидела за столом и писала записку на самой лучшей почтовой бумаге. Она написала: «Плиту привезли. Я хочу, чтобы её установили сегодня вечером». Она послала своего управляющего с запиской в карьер. Она приказала отнести её и при этом сказала:
— Отдайте это тому рыжему рабочему, что уже был здесь. Я не знаю, как его зовут.
Управляющий вернулся и принёс ей клочок бумаги, выдранный из бумажного пакета, на котором карандашом было написано: «Плита будет установлена сегодня вечером».
Она ждала, сидя у окна своей спальни и чувствуя удушающую пустоту нетерпения. Звонок у входа для прислуги зазвонил в семь часов. В дверь постучали.
— Войдите, — сказала она, сказала резко, чтобы скрыть странный тон своего голоса.
Дверь открылась, и вошла жена управляющего, показывая кому-то стоявшему сзади, чтобы следовал за ней. Вошедший оказался приземистым пожилым итальянцем с кривыми ногами, золотой серьгой в ухе и потёртой шляпой, которую он уважительно держал двумя руками.
— Вот человек, которого прислали из карьера, мисс Франкон, — сказала жена управляющего.
Доминик спросила, причём голос её прозвучал как нечто среднее между криком отчаяния и вопросом:
— Кто вы такой?
— Паскуале Орсини, — послушно ответил удивлённый мужчина.
