Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 9 2012)
И дело здесь вовсе не в крахе смешных левацких иллюзий по поводу пролетариата, исчезающего в Европе как класс. Дело в отслаивании, отшелушивании от реальности великого гуманистического мифа, на котором взошла цивилизация нового времени, — мифа о том, что все люди рождаются равными и свободными. Собственно, это правда, если добавить: «в потенциале». А по сути, человек от природы — зверушка с неврозом. И «свобода, равенство, братство» — не врожденные ценности, с которыми он является в мир, но плод изощреннейшей культуры, результат трагической европейской истории с ее прозрениями, взлетами духа, реками крови и столетиями непримиримых классовых битв. Сейчас эта культура вместе со всеми прочими человеческими культурами, мифами и предрассудками ссыпается в жерло единой планетарной цивилизации. И что мы получим на выходе из этой глобальной «бетономешалки» — какие мифы, образы, какие метафизические основания для высвобождения в человеке Настоящего «я», — одному Богу известно. Так что даже ангелы смотрят сегодня на всю эту мешанину в растерянности.
ДЕТСКОЕ ЧТЕНИЕ С ПАВЛОМ КРЮЧКОВЫМ
Иногда я очень люблю расставлять книги по порядку. По темам, по направлениям и даже «по временам». Золотой век — справа, серебряный — слева. Классики отдельно от современников. Книг дома много, домочадцев тоже немало, но помочь мне никто не может, потому что только я один знаю, как устроен этот порядок. Даже если не всегда могу его объяснить.
Тем более что он постоянно меняется.
Расстановка детских книг — особая статья. Тут без помощников не обойдешься никак. И вот сейчас, когда я пишу эту колонку, неподалеку бродят два таких помощника — семи и одиннадцати лет — и еще не знают о том, что очень скоро им предстоит вместе со мною заняться воплощением старинной русской поговорки про подготовку саней летом, а телеги — зимой. И все потому, что мы решили строить детский книжный шкаф, так как их — моих помощников — личных книжек (некоторая часть которых была когда-то моими) скопилось так много и они столь прихотливо разбрелись по дому, что без наведения порядка мы в них скоро просто потонем.
Но пока такого специального шкафа у нас нет, и я потихоньку обсуждаю с этими молодыми людьми его будущее устройство.
Одна секция этого будущего шкафа уже вполне сложилась. Ее содержимое и относится к той самой «воспитательно-просветительской» линии в современной детской литературе, о которой я пообещал начать разговор в нашем последнем по времени «Детском чтении…», в июльском номере. Разумеется, никаких макаренок и сухомлинских тут не будет, все больше игровое да сказочное. Но так и должно быть — книги-то для детей.
О некоторых из них, вышедших из печати в самое последнее время, мы и поговорим.
…В моей прошлой жизни такая книжная секция открывалась бы многотомной детской энциклопедией 1950 — 1960-х годов, которая и сейчас бережно сохраняется в некоторых семьях. Их выпускало издательство «Педагогика»: десять — двенадцать толстых и тяжелых книг песочного цвета. Энциклопедия выходила тремя изданиями (последнее — уже в конце 1970-х) и неизменно открывалась томом под названием «Земля».
Были там «Растения и животные», «Зарубежные страны», «Искусство» и неизменный фолиант под названием «Наша советская родина».
Сегодня место этого собрания (за которым я, возможно, и отправлюсь когда-нибудь в букинистический магазин; книги-то, несмотря на всю свою архаику, были замечательными) занимают несколько примечательных изданий особого, энциклопедического склада.
Немножко условного, конечно.
Из полюбившегося в самое последнее время — «Один дома» Леонида Костюкова, или «детская домашняя энциклопедия», как сказано в подзаголовке. Подсовывая ее моим помощникам, Леонид Владимирович в отцовском рекламном изложении незаметно превращается в хорошо знакомого мне «дядю Леню». В интернете я быстро нахожу его фотопортрет побородатей и оставляю своих детей (им придется осваивать книжку вместе, хотя рассчитана она скорее на старшего) с этим обаятельно-ироничным руководством к действию, переизданным недавно столичным «ОГИ», наедине. За молодых людей я совершенно спокоен, ведь книга написана их старшим другом, с которым они, правда, знакомы пока только по фотографии.
Костюков отлично выдерживает тон дружеской рассудительности с первой и до последних страниц своей детской энциклопедии домашнего хозяйства, в которой вслед за послесловием с ненавязчивой и остроумной моралью идут одиннадцать проверочных тестов к соответствующим главам или группам глав. В каждом тесте придумано по пять вопросов с несколькими вариантами ответов и выводами-итогами, которые замечательны сами по себе тем, что не обидны . Словом, если ваше дитя набрало не двадцать пять высших баллов, а всего лишь от одного до девяти (про нулевой результат я даже не говорю, он тут явно для «художественности»), — приговор будет не менее притягателен, нежели высшая похвала.
…Которая, например, в тесте к главе «Квартира» [15] звучит очень торжественно: «Вы прекрасно ориентируетесь в собственном доме и достойны звания хозяина ».
А провал? Он тоже хорош: «В целях собственной безопасности не покидайте диван — за Вами сейчас придут». В главе «Кухня» (я вполне поверил, что после нее дети научатся и даже полюбят сами что-то готовить, не устраивая пожара или наводнения) провал звучит не хуже: «Не подходите к кухне. Вам вынесут Вашу порцию».
Интересно, что внутри повествования автор беседует со своим маленьким читателем на «ты». Здесь же, в тестах, закрепляя изученное уже повзрослевшим своим читателем, он плавно переходит на более церемонное обращение.
Леонид Владимирович сам вырастил троих детей, он знает, о чем и как говорить с этим народом. Внутри своей энциклопедии он предупредителен, заботлив и открыт, ни с кем не заигрывает, разве что иногда мягко шутит. Многие его рассказы начинаются с приключения и заканчиваются конкретным советом, которого иногда никак не ожидаешь, но который — единственно верен. Большущая глава «Кухня: поможем маме» начинается у него новеллой «Скучные занятия» и кончается «Большой стиркой», в которой, перед тем как сообщить, что дети ни в коем случае не должны затевать стирку и глажку в отсутствие взрослых, он приводит семь уморительно-ужасных («и далеко не худших», как сам оговаривается) вариантов опасной самостоятельности.
Вот, из третьего варианта. «Излишки мыльной пены попали в мозг стиральной машины, и она сошла с ума. Теперь она норовит часами полоскать пустое место или принимается скакать по всей ванной. О! Она нашла дверь, выскочила в коридор…» Ну и так далее. Или: «Папин пиджак постирался вместе с паспортом и сотней долларов. Так вот что значит „отмывать деньги”. Ну и лох! Кто же такое носит в карманах?! Надо не забыть его отругать, когда он вернется…»
Интересно, что «Один дома» — действительно сугубо практическое руководство. Вернусь к той же «Большой стирке». После семи мини-сценариев домашних катастроф с описанием протечек, задымлений, ломки стиральных машин, постиранных паспортов и тому подобных безобразий автор вместе с читателем пытается определить величайшую ценность в доме, занявшись перечислением материальных ценностей — от паркета до люстры.
...Нет. Нет. Тоже нет.
И вдруг — «Представь себе, что спросит мама, если ей позвонят соседи и скажут: „Честно говоря, у вас неприятности”. Она спросит о тебе ».
После этого лирического признания Костюков еще немного попугает своего младшего друга, выведет, вопреки ожиданию (ребенок-то думает, что его все-таки будут готовить к взрослой жизни), строгую мораль (у него она называется Первое правило ), которая должна остановить возможный самостоятельный поход в ванную комнату… и все-таки его туда отправит. Отправит — на подмогу взрослому, на всякий случай оговорившись, что « если у мамы машина-автомат, то твоя помощь вряд ли понадобится» . Но он тут же заговорит с мальчиком или девочкой совсем о другом тихом воспитании-ремесле и, вероятно, окажется единственным сегодня мужчиной на всем пространстве одной шестой, кто вот так, неторопливо, неспешно, перемежая реальность и фантастику, попробует научить маленького члена семьи навыкам ежедневной ручной стирки мелких предметов одежды. А заодно и помощью маме: разложить белье перед машинной стиркой по цветности и фактуре, расправить вещи перед тем, как повесить их на сушилку — да мало ли чему! [16]
