Алексей Рыбин - Фирма
– Я тоже поеду.
Рябой положил на стол две стодолларовые бумажки – в ресторане "Кармен" по ночам можно было расплачиваться валютой – и вышел на улицу вслед за Буровым.
Небольшая площадь перед рестораном была пуста. На стоянке, охраняемой плечистым парнем в пятнистой униформе, который вальяжно прохаживался в стороне, находилось всего пять машин – джип Шурика, "Тойота" следователя, серая "Ауди", неизвестно кому принадлежавшая, "Мерседес" Аграновского, видного предпринимателя, гуляющего в ресторане допоздна, и невесть как оказавшиеся в столь респектабельном месте белые "Жигули" шестой модели.
– Ну, пока, Шурик, – сказал Буров, протягивая Александру Михайловичу руку. – Желаю здравствовать.
– Счастливо, – ответил Рябой, пожимая холодную сухую ладонь следователя.
– О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух, – задумчиво проговорил Буров, не выпуская руки Александра Михайловича. – Правильно классик сказал.
– Это ты к чему? – спросил Рябой, снова чувствуя в словах Бурова подвох.
– Да так… К тому, что ни в чем нельзя быть уверенным.
– То есть?
– Ни в чем. Даже, если хочешь знать, в смерти твоего дружка. Лекова.
– Как это? Там труп же! Труп!
Шурик выдернул свою руку из ладони Бурова.
– Вот и я думаю – чей бы это мог быть труп? А, может, впрочем, и его. Всякое бывает.
Александр Михайлович почувствовал, что у него вдруг закружилась голова.
– Все, – произнес следователь. – Я пошел.
Шурик провожал глазами его ладную спортивную фигуру не двигаясь с места.
Буров подошел к своей машине, пикнувшей и мигнувшей фарами. Следователь взялся за ручку дверцы, и тут белые "Жигули", неожиданно тронувшись с места, выдвинулись вперед, перегораживая выезд для "Тойоты" Бурова.
Александр Михайлович успел удивиться, как мгновенно отреагировал следователь.
Даже не глядя на "Жигули", он быстро опустился на одно колено, развернувшись при этом на сто восемьдесят градусов. В правой руке Бурова блеснул пистолет. Шурик даже не успел заметить, когда, как и откуда его успел вытащить этот мент новой формации с ковбойско-бандитскими замашками.
Выстрелить, однако, Буров не успел.
Шурик все понял сразу. Маневр "Жигулей" был лишь отвлекающим, не представляющим реальной опасности для жизни Бурова. Пока тот поднимал свой пистолет, беря на прицел белую развалюху, из-за угла ресторана вылетел черный джип – Буров оказался спиной к нему и не мог видеть опущенные стекла и направленные в него два автоматных ствола.
Пистолет в руке следователя дрогнул. Буров потратил всего лишь мгновение на то, чтобы сообразить, откуда исходит б?льшая опасность – со стороны белого "жигуленка" или же от шума мотора, раздавшегося за спиной. Этого мгновения оказалось достаточно, чтобы оба автоматных ствола выплюнули по нескольку коротких огненных струек – Шурик вдруг понял, что не слышит грохота выстрелов, – и тело Бурова бросило вперед.
Следователь упал грудью на асфальт, его пистолет выпал из руки и, крутясь вокруг невидимой оси, подлетел по асфальту к ногам Шурика.
Пули еще толкали Бурова в спину, рвали дорогой пиджак, разбивали затылок, а "жигуленка" уже и след простыл.
Шурик дернулся в сторону, пытаясь найти взглядом пятнистую фигуру охранника, но того нигде не было. Тогда Александр Михайлович опустился на колени, прикрыл голову обеими руками и замер, перестав ощущать течение времени.
Очнулся он от толчка в спину. Охранник, появившийся невесть откуда и бежавший к неподвижному телу Бурова, задел Шурика коленом, но не обратил на это никакого внимания.
Вдали запела милицейская сирена, из дверей ресторана выскочили люди, они махали руками, что-то кричали Шурику, но он не понимал смысла обращенных к нему слов. В голове сидела только одна мысль.
"Это Грек. Это Грек. Это Грек, – думал Александр Михайлович. – Это Грек, а с Греком играть нельзя".
Георгий Георгиевич сам позвонил ему уже на следующее утро. После того, что пережил Александр Михайлович прошлой ночью, ни малейших сомнений у него уже не осталось. Он знал, что на все предложения Грека ответит согласием. Жизнь как-никак одна.
– Ну вот и славно, – сказал Грек после недолгого разговора. – Через полчасика к вам подъедет один ваш старый знакомый, и вы оформите с ним все документы.
– Кто? – спросил было Рябой, но Грек уже повесил трубку.
Через двадцать минут в квартиру Шурика вошел Кроха.
– Ты? – изумился Александр Михайлович. – Ты теперь, значит…
– Да, Шурик, давай сразу к делу.
– Давай… Кофе? Чай? Может, водочки?
– На работе не пью, – сказал Кроха. – А вообще, Михалыч, скажу по старой дружбе, повезло тебе. Хотели ведь тебя, как бы это сказать… Ну типа…
– Типа Бурова?
– Ага.
– За что же?
– За то, что ты с ним слишком уж сильно дружил. Говорят, постукивал ты ему?
– Да ты что, Кроха, в своем уме?
– В своем. Впрочем, ладно, дело прошлое.
– А ты, значит, в Москве теперь?
– Как сказать, – протянул Кроха. – То там, то здесь. Везде, одним словом. Фирма-то разворачивается не на шутку. Скоро американцев под себя возьмем.
– Каких американцев?
– Русских, конечно. На хрена нам остальные? Я имею в виду тех, кто концерты нашим устраивает.
– Брайтонская тусовка?
– Не-е… Не только. Брайтонская вся Куцинером схвачена, а он и так с нами в связке работает. Нет, там другие есть, на Манхэттене, в Бостоне, в Калифорнии.
– Отберете бизнес?
– Зачем? У тебя вот, к примеру, никто ничего не отбирает. Мы сейчас подпишем только пару договорчиков, и все. Будешь работать со своей Ренатой, будешь ее единственным и главным продюсером. Только долю сливай в общий котел…
– В общий? То есть в котел Грека?
– Это имя я тебе лишний раз не советую произносить, Михалыч. Хоть мы и друзья вроде как, но если что, я тебе уже помочь ничем не смогу.
– Понял. Не буду. Имя бога свято.
– Примерно так. В общем, мы ничего ни у кого не отбираем. Профессионалы пусть работают каждый на своем месте. Просто централизуем всю систему, чтобы было единое руководство. И координация. Чтобы непоняток и пересечений не возникало, понимаешь? Чтобы не устраивать в одном городе десять концертов одновременно.
– И что же, один… То есть, одна контора будет всю страну пасти? Сил-то хватит?
– Хватит, – ответил Кроха.
– А Гольцман? Он, между прочим, в Питере сейчас большую силу набрал…
– Вот через месяц фестиваль у него будет, – сказал Кропалев, – и на этом фестивале он нам сам все отдаст. Без стрельбы и лишнего шуму. И ты туда, кстати, поедешь. Вместе с Ренатой своей. Сечешь поляну, дед?
– Пока нет. Но в общих чертах вроде…
– И хорошо. Постепенно въедешь в тему. Ты же профи. Иначе бы ты у нас не работал.
– И на том спасибо. Слушай…
– Да?
– Неужели Вавилов тоже под вас встал?
– Еще раз тебе объясняю. – Кроха вытащил из сумки папку с документами. – Под нас никто не встает. Мы никого не душим. А Вавилову мы нужны так же, как и он нам. Мы ему гарантируем безопасность не только концертов и артистов, не говоря уже о личной. Мы обеспечиваем ему безопасность всех его финансовых дел. Он же не одними концертами занимается, ты, наверное, в курсе. Автомобили, водка, пятое-десятое. А у Грека везде свои люди. Это Вавилову только на руку. Головной боли меньше. Понял?
– Понял, понял.
– Тогда давай подписывай. Можешь не читать, никто тебя динамить тут не будет. Мы с теми, кого приглашаем на работу, играем в открытую.
– А с теми, кого не приглашаете, как вчера с Буровым?
– О чем ты, Михалыч? – Кроха вытаращил глаза. – Не понимаю… Забудь ты это. Как страшный сон. Выкинь из головы.
– Ну да, постараюсь.
"Если бы это было так просто", – думал Александр Михайлович Рябой, подписывая документы, аккуратно подкладываемые ему Кропалевым.
6
Печень сегодня не болела, не тянула, не отзывалась неприятной тяжестью при каждом шаге, напоминая о себе.
Гольцман был бы полностью счастлив, если бы Матвеев, уехавший вчера домой и обещавший сегодня привезти Стадникову в офис, не опаздывал.
Он словно сквозь землю провалился. Да и Ольги не было дома. Борис Дмитриевич звонил несколько раз, набирая разные номера – мобильные Матвеева и Ольги, домашние, офисные, – все было безрезультатно.
"Никуда не денутся. Приедут", – подумал он наконец и решил больше не тревожиться по этому поводу. В конце концов, опоздают – и бог с ними. Вполне можно обойтись и без них. А к Ольге он поедет после концерта.
Сегодня был первый день фестиваля памяти Лекова, который Гольцман готовил несколько месяцев. Все было сделано по высшему разряду: два концерта на стадионах, три – в тысячных залах лучших дворцов культуры и то, что называется клубным туром, – молодые и малоизвестные группы покажут свои программы на сценах небольших питерских клубов.
