Нагиб Махфуз - Дети нашей улицы
Определили время жеребьевки, мужчины и женщины из обоих кварталов начали стекаться на площадь перед Большим Домом. Люди заполнили пространство между домом управляющего и домом главного надсмотрщика, который должен был достаться выигравшему. В окружении своих людей появились Сантури и Агаг. Они обменялись приветствиями и любезностями. Агаг на глазах у всех обнял Сантури и громко произнес:
— Мы с тобой братья! И останемся ими навеки!
Сантури с воодушевлением ответил:
— Навсегда, о сильнейший!
Два квартала стояли друг напротив друга, разделенные лишь площадкой перед входом в Большой Дом. Один габалит и один рифаит принесли корзину с бумажками, поставили ее в центре и присоединились к своим. Было объявлено, что молот — знак Агага, а нож — символ Сантури и что их равное количество на бумажках. Привели мальчика. Тот с завязанными глазами вытащил из корзины бумажку, при всеобщем напряженном молчании развернул трубочку и поднял знак над головой. Касемиты возликовали:
— Сантури! Сантури!
Сантури протянул руку Агагу, и тот с улыбкой пожал ее.
— Да здравствует Сантури, надсмотрщик нашей улицы! — раздалось вокруг.
Из рядов рифаитов вышел человек и с распростертыми объятиями направился к Сантури. Надсмотрщик приготовился побрататься с ним, но человек со всей силы резким движением вонзил ему нож в сердце. Сантури замертво упал лицом вниз. С минуту люди не могли прийти в себя, потом раздались гневные выкрики и угрозы. Между кварталами началась жестокая кровавая битва. Но среди касемитов не нашлось никого, кто мог бы противостоять Агагу, и вскоре они поняли, что напрасно надеются на победу. Кто не был убит — бежал. Вечер еще не наступил, а Агаг был объявлен главным надсмотрщиком. В то время как из квартала Касема доносились вопли, рифаиты праздновали под радостные песни, танцуя прямо на дороге вокруг своего надсмотрщика, главного надсмотрщика Агага. Вдруг среди всего этого веселья раздался крик:
— Заткнитесь! Слушайте! Слушайте, бараны!
Все с удивлением обернулись на голос: он принадлежал Юнусу — привратнику управляющего, который стоял перед ними в окружении своей свиты. Агаг приблизился к нему со словами:
— Ваш подчиненный Агаг, надсмотрщик улицы и ваш слуга!
Управляющий презрительно взглянул на него и в страшной тишине, наступившей на улице, произнес:
— Никакие надсмотрщики улице не нужны, Агаг!
Рифаиты замерли в изумлении. Радостные улыбки исчезли с их лиц.
— Что вы хотите сказать? — спросил ошеломленный Агаг.
Четко и твердо управляющий повторил:
— Никаких надсмотрщиков нам здесь не надо. Оставьте улицу в покое!
— В покое? — усмехнулся Агаг.
Управляющий направил на него жесткий взгляд, но надсмотрщик с вызовом спросил:
— А кто тебя самого охранять будет?
Внезапно люди управляющего метнули в Агага и его подручных бутылки, от взрыва которых поднялся такой грохот, что стены задрожали. Осколки стекла с песком серьезно поранили лица, руки и ноги. Ужас схватил когтями людей, как коршун хватает цыплят. Разум помутился, руки-ноги онемели. Агаг с подручными попадали на землю, и на них тут же набросились слуги управляющего. В квартале Рифаа запричитали, а из двух других послышались злорадные выкрики. Юнус стоял посреди улицы и призывал всех успокоиться, пока не стало тихо. Тогда он прокричал:
— Жители нашей улицы! Благодаря нашему управляющему вы получили счастливую и безопасную жизнь. Да продлит Всевышний его годы! С этого дня ни один надсмотрщик не сможет унизить вас или отнять у вас деньги.
Над улицей пронеслись радостные возгласы.
108
Ночью Арафа с семьей перебрался из подвала в особняк справа от Большого Дома, предназначенный для надсмотрщика квартала рифаитов. Так распорядился управляющий, а его приказы не обсуждались. Арафа, Аватеф и Ханаш словно в сказку попали. Они гуляли по цветущему саду, ходили по роскошным галереям, гостиным, залам, спальням и столовым, бродили по первому и второму этажам, по крыше, на которой во всех углах стояли клетки с курами, кроликами и голубями. Впервые они примерили на себя дорогие одежды и вдохнули свежий воздух, наполненный благоуханными ароматами.
— Подобие Большого Дома. Только здесь нет никаких тайн, — произнес Арафа.
— А разве твое волшебство не есть тайна? — спросил Ханаш.
В глазах Аватеф читалось удивление. Она не переставала повторять:
— О таком и мечтать было нельзя!
Внешне все трое изменились до неузнаваемости. Не успели они обжить новый дом, как туда явилась группа мужчин и женщин. Один из них представился привратником, второй поваром, третий садовником, четвертый птичником, а женщины — домашней прислугой.
— Кто вас сюда направил? — растерялся Арафа.
— Господин управляющий, — ответил за всех привратник.
Вскоре Арафа был приглашен на встречу с управляющим и тут же направился к нему. Когда они сели рядом на диван в зале, управляющий пояснил:
— Мы будем часто видеться, Арафа. И пусть это тебя не беспокоит.
По правде говоря, Арафе это место было не по душе, и ему было неприятно беседовать с этим человеком, но он вежливо ответил:
— Это для меня всегда радость, мой господин!
— Твое волшебство — вот что приносит радость. Интересно, дом тебе понравился?
— Даже больше того, о чем я мечтал, о чем может мечтать такой бедняк, как я, — смущенно ответил Арафа. — Сегодня ко мне прибыли разные слуги.
Управляющий вгляделся ему в лицо.
— Это я послал их прислуживать тебе! Они будут тебя охранять.
— Охранять?
— Да, — засмеялся управляющий. — Ты разве не знаешь, что в квартале только и разговоров, что о твоем переезде? Между собой люди болтают, что именно тебе принадлежат волшебные бутылки. Родня у надсмотрщиков горячая, как тебе известно. Остальные же локти кусают от зависти. Поэтому ты в опасности. И я советую тебе никому не доверять, не выходить на улицу одному и не удаляться от дома.
Арафа нахмурился. Неужели он стал затворником, которого везде будут преследовать гнев и месть? Кадри продолжил:
— Не бойся! Мои люди будут поблизости. Наслаждайся жизнью у себя в доме, да и мой дом для тебя открыт. Ты ничего не теряешь, разве что пустыню и эту уличную грязь. Не забывай, ведь на улице говорят, что Саадаллу убили тем же оружием, что и Агага. И что убийца Саадаллы проник к нему в дом тем же способом, что и злоумышленник, который побывал в Большом Доме. А значит, Агага, Саадаллу и аль-Габаляуи убил один и тот же человек, а именно — волшебник Арафа.
— Проклятье на мою голову! — воскликнул Арафа и содрогнулся.
— Пока ты под моей защитой и под охраной моих людей, тебе не стоит ничего опасаться, — спокойно сказал управляющий.
Подлец! Я угодил в его капкан! Все свое волшебство я хотел направить на уничтожение тебя, а не в угоду тебе. Сегодня меня ненавидят те, кто раньше любил и кого я мечтал избавить от бед. Возможно, кто-то из них меня и убьет. Арафа попросил:
— Распредели долю надсмотрщиков между людьми, и они будут довольны.
Кадри усмехнулся:
— И стоило тогда расправляться с надсмотрщиками? — и, зло взглянув на Арафу, добавил: — Ищешь способ их успокоить? Брось! Скоро ты, как и я, привыкнешь к тому, что тебя ненавидят. И не забывай — твое истинное счастье в том, чтобы я был тобой доволен.
— Всегда к твоим услугам, — безнадежно проговорил Арафа.
Управляющий запрокинул голову к потолку, будто рассматривая лепнину на нем, потом сказал:
— Не хочу, чтобы развлечения твоей новой жизни отвлекали тебя от работы.
Арафа кивнул, соглашаясь, и управляющий продолжил:
— Надо изготовить как можно больше волшебных бутылок!
— Разве недостаточно того, что у тебя есть? — осторожно спросил Арафа.
Управляющий улыбнулся, еле сдерживая злость.
— Не разумно ли будет иметь хороший запас?
Арафа не ответил. Его охватило отчаяние. «Неужели так быстро пришла моя очередь?» — спросил он себя.
— Господин управляющий! Если я стесняю вас, разрешите мне покинуть улицу навсегда.
Управляющий притворился, что обеспокоен.
— Что ты такое говоришь?!
И Арафа ответил ему откровенностью:
— Я понимаю, что моя жизнь зависит оттого, насколько я тебе нужен.
Управляющий рассмеялся, однако в его смехе не чувствовалось веселья.
— Не думай, что я недооцениваю твой ум! Признаюсь, ты правильно мыслишь. Но с чего ты взял, что мои потребности ограничиваются бутылками? Разве ты не в силах с помощью своего волшебства изобрести другие чудеса?
Но Арафа продолжил начатую мысль, сказав сухо:
— Я не сомневаюсь, что именно твои люди открыли всем, какие услуги я тебе оказываю. Но ты должен помнить, что твоя жизнь также зависит от меня…
