Анна Матвеева - Есть!
– У тебя даже кошка необыкновенная, – сказал на прошлой неделе влюбленный доктор Дениска Мертвецов.
Доктор Дениска изрядно наскучил Еке, но избавляться от него было еще рано – хотя этот запах зеленого мыла, бррр, невыносимо! Красота, конечно, важная вещь, но Ека точно знала, есть кое-что более важное: молодость. Молодость свою Денис Григорьевич терял стремительно, на глазах, и с ней вместе уходило то единственное, что ей в нем по-настоящему нравилось, – умение метко и цинично шутить. Первая за всю жизнь влюбленность превратила доктора Мертвецова в скучнейшую персону, каких Ека навидалась и в университете, и за границей, во время учебы.
Милашка Павел Николаевич – совсем другое дело. Ека с детских лет была неравнодушна к «самым главным» – это в ней кричала во весь голос психология нищенки. Да-да, нищенки – Ека и сейчас с удовольствием экономит на мелочах, талантливо утилизует залежавшиеся продукты и триста раз подумает, прежде чем потратить личные деньги. Самый главный П.Н., хотя и вырос в скромном семействе, за долгие годы успеха привык жить совершенно иначе, но благодаря Екиной трогательной привычке экономить блазированный шеф словно вернулся в далекое детство.
Ека вообще много что заново вернула самому главному начальнику – он у нее на глазах распушался, как любимый кот в бездетном семействе. Ека протоптала дорожку в дом П.Н. – правда, она не слишком понравилась Берте Петровне, но старушка хотя бы сделала вид, что ничего не имеет против. Ека не знала, что в ее отсутствие Берта просто из себя выходит, ругая новую ставленницу забористым южным матом. «Как же ты, Павлуша, как же ты мог так поступить с моей Геничкой?» – кричала Берта Петровна, но П.Н. умело направлял тему: «В самом деле, мама, из-за чего сыр-бор? Геня в отпуске, она скоро вернется, никто ее не отстраняет и не увольняет. Сыграем партию в скребл, да?»
«Пока не увольняет», – уточнила бы Ека, случись она поблизости. Чаще она случалась близ бывшей подруги Берты, замечательной матушки Юрика Карачаева. С Мариной Дмитриевной Ека виделась регулярно, как с лечащим врачом, и советовалась с ней обстоятельно по всем важным и неважным поводам.…Ека встала перед зеркалом, втянула щеки и живот. Красавицей она как раньше не была, так и теперь уж точно не стала. Лицо преобыкновеннейшее, таких сто штук на каждом переходе. Грудь – два дверных звонка. На шее ожерелье веснушек. Ноги короткие – где-то Ека читала, что женщины с короткими ногами устойчиво стоят на земле. Не в том смысле, что не падают, а в том, что изрядно преуспевают в жизни.
– У вас, девочка моя, такая молодая кожа, каких я даже у молодых давно не видела! – восхищалась недавно Вовочка, личный косметолог Гени Гималаевой.
У Гималаевой, по сообщению Вовочки, куча проблем с лицом – и если бы не усилия ее, Вовочки, Геня выглядела бы так же привлекательно, как утюг. Даже если поделить эти откровения на восемь, как обычно Ека и поступала с болтливыми людьми, все равно приятно было думать, что у Гималаевой есть и такие проблемы. Может, ей кто-нибудь подливает в кушанья аква-тофану?
Ека набросила халат – белый, как подобает птенцам святого Лаврентия. «Переверните жаркое, оно почти готово!»
Покровитель грешников, пожарных, библиотекарей и поваров святой Лаврентий был первым, кто встретил Еку в Риме. Ее вместе с прочими ученицами поселили в монашеском общежитии, в двух шагах от церкви Сан-Лоренцо-Фуори-ле-Мура.Окраина громадного города, монашки-сореллы, строго глядящие за молодыми девицами в ожидании экзамена на кухарей нижней ступени. Ека была много старше всех, к тому же знала латынь, вот почему сореллы разговаривали с ней доверительно. Приравнивались. Перемигивались – мы-то с вами, с высоты возраста понимаем…
Ека думала лишь про экзамен – и не обижалась. Она всегда была мономанкой – отдаваясь единственной идее, не позволяла себе распыляться на мелочи. Вечером накануне экзамена в общежитии случился потоп – не Великий, конечно, но вполне выдающийся для того, чтобы сореллы пришли в ужас и одновременно с этим, разумеется, в экстаз. В общагу вызвали иудраулико – этим словом в Италии называют сантехнических слесарей.
Наверное, никто в мире так не боялся прихода иудраулико и так не ждал его, как укрытые от мира монашки и девицы со всего света, собравшиеся под одной крышей в ожидании экзамена. Ну он и пришел – в кудрях, с белейшими зубами, в узком комбинезоне. Сореллы мрачно сопровождали его: одна шла спереди, другая – сзади, дабы ничто не угрожало целомудрию самих сестер, а также вверенных им девиц. Только факелов не хватало – впрочем, не хуже факелов сверкали очи монашек.
Ека увидела иудраулико, и чувства ее, запертые в дальнюю комнату, тут же дали протечку. К тому же звали его Лоренцо – как святого покровителя поваров.
– Перевернись, жаркое! – пошутила Ека, когда они остались с иудралико вдвоем. И передразнивали постные лица несчастных сорелл…Ека любила вспоминать европейскую учебу, те счастливые дни в лучших городах мира. Она никогда не жалела о том, что выбрала кружной путь к успеху.
Как прекрасно было в Риме – аппетитном Вечном городе, где люди так много думают о еде! Даже старинные римские здания казались Еке съедобными, поджаристыми, словно миндальные печенья. Кладка старых стен напоминала нугу с орехами – в роли орехов выступали более поздние по времени кирпичики.
А Париж? Там даже воздух пропитан масляными бриошами да круассанами! Впрочем, в нашем городе – пусть он не Париж и не Рим – тоже много чего носится в воздухе, и это главное, Ека! Это самое важное и нужное. Париж и Рим никуда не сдвинутся с места, а здесь нынче так горячо, что самое время ковать.С удовольствием оглядела Ека свою почти пустую комнату. По сравнению с ее квартирой дом П.Н. выглядел дачей, куда свозят ненужные вещи несколько поколений разных семей – например, стол Берты, заваленный бусиками всех цветов и размеров, напоминал лодку индейца, только что выгодно продавшего Манхэттен. Зато кухня у Еки устроена так, что ни один профессиональный повар не найдет к чему придраться – кухню можно запросто снимать в любой из программ канала «Есть!». Лучше всего, разумеется, в «Ека-шоу» – первом авторском проекте Еки Парусинской, самой популярной и рейтинговой ведущей за всю историю канала. Как вы сказали, «Гениальная кухня»? Не припомню такой. И зрители не припоминают!
Тихушница Аллочка, которую Еке не удалось ни очаровать, ни припугнуть, до последнего возражала против скоропалительного (ее словечко!) решения П.Н., но директор проявил наконец характер. И последовательность.
Ека замечательно помнила, как П.Н. впервые пришел к ней «с серьезным разговором» – этот необычнейший из всех директоров никогда не требовал от подчиненных явиться на ковер, но сам всегда врывался в кабинеты и орал с такой силой и душой, что собаки на улицах поджимали хвосты.
