Борис Палант - Дура LEX
— Теперь и я еврейка.
Пришел усатый белорус получить справку о травмах из минской больницы. Травмы якобы были получены им во время разгона демонстрации против жестокого режима Лукашенко.
— Так какие же это травмы? — спросил белорус секретаршу, тыча пятерней в справку.
— Как это какие? Вот ушиб спины, вот ссадина на лбу. А вы что, перелом руки хотели или оторванную ногу? Кстати, вы не прочли, а тут написано, что вы мочились кровью. Это значит, вас по почкам били.
— И за эту бумажку стольник? — зло спросил белорус.
— Это настоящая справка из минской больницы, подите достаньте такую, — так же зло ответила секретарша.
Через час ожидания Зинку и Верку пригласили войти в кабинет адвоката. На стенах висели красивые дипломы с золотыми печатями и фотографии хозяина с какими-то важными людьми. Важными, потому что на всех были костюмы или фраки, и лица у всех были миллионерские. А дамы на фотографиях были одеты в нарядные однотонные платья, и на руке у каждой висела дорогая сумочка. Верка про себя отметила, что жены миллионеров носят однотонные, а не блестящие, переливающиеся всеми красками платья.
— У вас один способ легализоваться — подать на политическое убежище, — сказал Марк Лифшиц. — Стоить это вам будет по пять штук каждой плюс расходы. Легенду я вам выдумаю, с этим проблем не будет. Кого там сейчас на Украине преследуют?
— Да всех, — сказала Зинка. — Налоговики наседают, криминал прижимает, милиция проходу не дает — кругом взятки давать надо.
— Нет, это все не то, девочки, — улыбнулся адвокат. — Нам нужно такое, что касается только вас, а не всего населения Украины. Ведь не может Америка дать убежище всем украинцам.
— Они тут наробят, если вы их всех сюда запустите, — сказала Верка. — Такого наробят, что американцы не будут знать, куда бежать.
— Америка — плавильный котел. Она и не таких переплавила. Рано или поздно все становятся американцами — и итальянцы, и китайцы. Украинцы не будут исключением. Но не о них сейчас разговор. Вы в какой-нибудь партии состояли?
— Нет.
— А какую партию сейчас преследуют?
Ни Зинка, ни Верка ничего не знали о преследовании инакомыслящих на Украине. Они даже не знали, какие на родине есть партии. Тогда Марк предложил им легенду, что они баптистки — их преследуют на Украине.
— Вам нужно быть скромно одетыми и знать Нагорную проповедь, — сказал Марк. — Это у баптистов главный документ. Вы вообще как часто в церковь ходили?
Оказалось, что не очень часто, в основном по праздникам. Зинка и Верка были последним поколением, родившимся и учившимся в школе при советской власти. Они не читали Библию с детства, родители не брали их с собой в церковь по воскресеньям да и сами туда не ходили.
Лифшиц запустил компьютер и начал что-то искать в Интернете.
— По-моему, я нашел отличный вариант, — объявил он через несколько минут поисков. — Гениально, это беспроигрышный вариант! Как я раньше его не использовал, ведь он на поверхности лежит! Значит, так, девочки, на Украине есть этническая группа, которую преследуют по полной программе, — цыгане. Их, правда, везде преследуют, но и на Украине тоже. Сделаю-ка я вас цыганками.
— Гадать мы не умеем, песен цыганских не знаем, какие же мы цыганки? Уж лучше баптистки, — возразила Верка.
— Не надо вам петь и гадать. Зинаида — черноволосая, кто скажет, что она не цыганка?
— А я? — спросила белокурая Верка.
— Вера, если надо, перекрасите волосы в черный цвет. Или наоборот — скажете, что покрасили волосы в белый цвет. Документов у цыган особенных никогда не было, многие из них родились в таборе, у таких даже свидетельств о рождении нет. Им и паспортов-то не выдавали.
— А откуда мы взяли наши паспорта?
— Что-нибудь придумаем. Взятку, например, дали, чтобы спасти свою жизнь. И еще одна штука — у нас в Нью-Йорке иммиграционная служба привыкла ко всяким экзотическим историям, поэтому я хочу вас отправить куда-нибудь подальше, туда, где о цыганах вообще никто никогда не слыхал, короче, где люди попроще. Ну, например, в Орегон.
— Это еще где? — спросила Зинка.
— Это на другом конце Америки. Да, вам придется потратиться, кстати, не так уж сильно, чтобы добраться до Орегона, но игра стоит свеч.
— Но мы же в Орегоне никого не знаем, — сказала Верка.
— А вот это уже моя забота. У меня сервис комплексный — вы платите, а я предоставляю сервис. Если я сказал, что Орегон лучше, значит, я вас туда доставлю, а вам только нужно думать о том, как заплатить за доставку.
— И сколько это может стоить?
— У меня есть партнеры в Орегоне, у них бизнес. Раз в две недели к ним из Нью-Джерси уходит грузовик с товарами. Поедете в грузовике. Это большой трак, со спальной кабиной. Одна сидит рядом с шофером, другая спит, потом меняетесь. Стоить это вам будет триста долларов на двоих, дешевле вы никак туда не доберетесь.
— Сколько ж нам трястись в этом траке? — спросила Зинка.
— Дня три. За работу по подготовке легенды вы заплатите мне, а мой партнер подаст ваши ходатайства в Орегоне. Через пару месяцев после подачи вас вызовут на интервью.
— А где нам эти пару месяцев сидеть — в Орегоне?
— Можете сидеть в Орегоне, можете в Нью-Йорк вернуться, но потом опять надо будет в Орегон ехать на интервью. Я понимаю, что это головная боль, но в Орегоне шансов на успех гораздо больше. В Нью-Йорке иммиграционные работники уже все слышали, их ничем не пробьешь.
* * *Водителя трака звали Фима. Он был маленького роста, и казалось невероятным, что такой маленький человек может справиться с такой огромной машиной. Кабина трака выглядела уютной, особенно спальное отделение. На кровати запросто могли поместиться два человека размером и побольше, чем Фима. Была даже крохотная тумбочка с лампой, а также мини-плита и мини-холодильник. Фима любил свой трак. Руль он перебирал нежно, но решительно, а рычаги не дергал, а мягко переставлял в нужное положение. Фима сказал Верке и Зинке, что может задом заехать куда угодно, лишь бы был просвет в один дюйм между бортами трака и стенами. На приборной доске красовалась фотография носатой девушки в бакалаврской мантии и шапочке.
— Дочь, — гордо сказал Фима. — Она у меня социальный работник. Замуж не хочет, хочет только работать и учиться. Я ей говорю: «Соня, а когда же замуж, когда внуков мне подаришь?» А она смеется — рано, говорит, папа, надо сначала положение в обществе занять.
Когда девушки познакомились с Фимой у гаража, он им показался очень некрасивым — лицо нечистое, с оспинами, впалая грудь, непропорционально большие руки, но с каждой оставленной позади милей Фима хорошел — настолько элегантно он вел свой трак. Все люди становятся красивыми, когда делают то, что им нравится.
