Шарлотта Линк - Хозяйка розария
Эрих оправился от болезни сравнительно быстро, но Беатрис пролежала в постели несколько недель. У нее грипп осложнился воспалением легких. Ее лихорадило, она жаловалась на колющие боли в боку и бредила, воспринимая свои бредовые фантазии как нескончаемую пытку. Она часто видела в бреду Жюльена, и, приходя в себя, всякий раз боялась, что могла в бессознательном состоянии сказать что-то лишнее. Хелин неотлучно сидела у ее постели и могла услышать. В ее комнату часто заглядывал и Эрих. Дважды Беатрис с ужасом просыпалась, видя над собой склоненное к ней лицо Эриха. Каждый раз она кричала, как попавший в капкан зверек. Это сильно уязвляло Эриха, но он молчал, хотя и выглядел сильно удрученным. Однажды, когда Беатрис была в ясном сознании, она слышала, как Хелин спорила в ее комнате с Эрихом.
— Это же совершенная безответственность! Как ты мог так долго держать ее на улице? — сердито говорила Хелин. Она старалась говорить тихо, и у нее получалось какое-то злобное шипение. — Остается только молиться, чтобы она выжила!
— Но на крыльце было совсем не холодно. Было тепло!
— Ты сошел с ума. Это все таблетки, которые ты глотаешь горстями! Было ужасно холодно и сыро. К тому же она очень нежная, и, как все мы, истощена голодом. Она просто должна была заболеть!
— Но я тоже заболел.
— Это твоя вина. Да и болел ты не так тяжело, как она.
— Прекрати и веди себя тихо. Ты что, хочешь ее разбудить?
Беатрис плотно сомкнула веки. Они не должны знать, что она не спит.
Доктор Уайетт приходил каждый день и осматривал Беатрис. Часто она не замечала его визитов, но иногда чувствовала, что он находится рядом. Хелин всегда стояла рядом, поэтому всякие вопросы о Жюльене были исключены, но однажды, в каком-то полусне, Беатрис все же упомянула его имя.
— Где Жюльен? — спросила она.
Позже она вспоминала, как в этот миг большая рука плотно зажала ей рот. Помнила она и искаженное ужасом лицо доктора Уайетта.
— Что она сказала? — донесся откуда-то издалека голос Хелин.
Уайетт что-то пробормотал, и его ответ, видимо, удовлетворил Хелин, потому что она не стала больше ничего спрашивать. Опасность на этот раз миновала, но не окончательно. Наконец, однажды утром, доктор Уайетт облегченно вздохнул, констатировав, что у Беатрис нет лихорадки.
Между тем, была уже середина февраля, и в трубах завывал злой холодный ветер, когда Беатрис наконец без посторонней помощи встала с кровати. Беатрис ходила по дому на ватных, ослабевших ногах. Она так исхудала, что вся одежда болталась на ней, как на вешалке. Огромные глаза выделялись на похудевшем и осунувшемся лице. Кожа приобрела синеватый оттенок, выглядела нездоровой и тусклой. Она вымыла голову, но это не прибавило волосам блеска. Это был упадок питания. Беатрис нуждалась в витаминах и здоровой пище, но ее не было, и Беатрис голодала и бедствовала, как и все остальные жители острова. В феврале в гавани острова бросил якорь пароход Красного Креста, привезший бедствующему населению еду и медикаменты, но их не хватило на всех, так как на Гернси было слишком много больных гриппом, слишком много стариков и ослабленных голодом людей. Беатрис еще повезло, что она жила в доме высокопоставленного офицера; благодаря привилегированному положению Эриха он получил много такого, чего не увидели остальные. Но и этого было недостаточно, чтобы поставить Беатрис на ноги — слишком долго и тяжело она болела.
Бледное мартовское солнце выманило Беатрис на улицу. Девушка была похожа больше не привидение, чем на живого человека — худая, бледная до прозрачности, с коричневыми тенями под глазами. Беатрис двигалась с осторожностью человека, который не уверен в силе своего тела. Она много плакала, не в силах смириться с охватившей ее слабостью, плакала оттого, что из-за слабости не могла даже взять в руки книгу и почитать. Вопреки советам доктора Уайетта и несмотря на истерики Хелин, Беатрис потащилась в школу, думая, что на людях ей станет легче. Кроме того, она хотела привести свою жизнь в какой-то организованный порядок. Попытка оказалась неудачной. В классе Беатрис от слабости упала в обморок, вызвали немецкого врача и на машине скорой помощи девочку отвезли домой. К неописуемому ужасу Хелин, Беатрис внесли в комнату на носилках.
— Она все еще нуждается в хорошем уходе, — серьезно сказал врач. — Состояние ее, прямо сказать, плохое. В школу ей не стоит ходить еще недели четыре.
Четыре недели растянулись на восемь. Состояние Беатрис никак не хотело улучшаться. Ноги подгибались, стоило ей сделать хотя бы один шаг. Когда к ней обращались, она, вместо ответа, принималась плакать.
— Это слабость, — сказал доктор Уайетт, когда пришел к Беатрис. — Ты плачешь от слабости, детка. У тебя просто сдали нервы. Тебе надо просто хорошо есть.
Но есть на острове было нечего; голодала даже семья немецкого офицера. Хелин собирала щавель и одуванчики и пыталась готовить их, как овощи; иногда они ели перловый суп, состоявший, по большей части, из воды, а в выходные им доставался серый хлеб, который и через неделю тяжелым камнем лежал в желудке, создавая иллюзию насыщения.
С начала апреля с синего неба начало припекать солнце. Беатрис целыми днями сидела в саду. Жизнь начала понемногу возвращаться к ней. Солнечные лучи придали ей энергию, которую она не могла получить с пищей. Призрачная бледность постепенно сменилась коричневатым загаром, на ввалившихся щеках заиграл румянец. Настал день, когда Беатрис, наконец, смогла прогуляться до моря. Она долго стояла на берегу, вдыхая чистый соленый воздух, смотрела на солнце, сверкающими бликами отражавшееся от морских волн, и чувствовала, как к ней возвращаются силы. Жизнь одержала верх. Беатрис, как всегда, ощущала грызущий голод, но теперь она знала, что выдержит любые напасти, и что отныне все у нее будет хорошо. И, главное, скоро кончится война.
В эти апрельские дни 1945 года Германия была в агонии. Русские заняли Восточную Пруссию и Силезию, освободили Польшу и стояли у стен Берлина. С запада на территорию Германии продолжали наступать американцы, англичане и французы, занимая город за городом, местность за местностью. Города лежали в руинах, население быстро сдавалось, не обращая внимания на заклинания и призывы правительства Рейха. Мнение людей было единодушным: окончательное поражение немцев — вопрос недель. Скоро Гитлер капитулирует.
«Все кончилось, — думала Беатрис. — Теперь все, действительно, кончилось».
30 апреля, в подвале рейхсканцелярии, Гитлер пустил себе пулю в лоб.
2 мая русские заняли Берлин.
8 мая Германия капитулировала.
