Джоанн Харрис - Пять четвертинок апельсина
— Я думать не думал, что до такого дойдет. Просто хотел, чтоб ее проняло, но я никогда и в мыслях не держал того, что потом стряслось. Ведь вон как оно повернулось. Так всегда в жизни. Уж если клюнет слишком крупная рыба, она и всю удочку за собой вглубь потянет. Правда, в конце я все-таки попытался хоть что-то поправить. Очень хотел.
Я уставилась на него:
— Боже милостивый, Поль!
Изумление пересилило гнев, даже если предположить, что для него еще осталось во мне место.
— Так это был ты? Ты? Это ты стрелял из дробовика в ту ночь на ферме? Ты прятался там в поле?
Поль кивнул. Я глядела на него и не узнавала, будто вижу его впервые.
— Ты знал? И все эти годы ты знал? Он повел плечами.
— Вы все считали меня придурком, — сказал он без всякой обиды. — Думали, все можно обделывать у меня прямо под носом, а я при этом ничего не замечу. — Он медленно, грустно улыбнулся. — Ну ладно, хватит. Довольно нам с тобой. Думаю, выговорились.
Я пыталась собраться с мыслями, но у меня все никак не укладывалось в голове. Я столько лет считала, что всему виной Гийерм Рамондэн, который громче всех орал в ту ночь, закончившуюся пожаром. Или, возможно, Рафаэль, или кто-то из потерпевших семей. И вдруг услыхать, что за всем этим стоит Поль, мой милый, мой медлительный Поль, двенадцати лет от роду, распахнутый, как летнее небо. Он начал, он и завершил, с четкой бесповоротностью смены времен года. Когда наконец я открыла рот, у меня вырвалось что-то совсем для нас обоих не о том.
— Скажи, ты правда сильно ее любил тогда? Мою сестричку Ренетт, с ее упругими щечками, с ее прелестными локонами, с пшеничным снопом в руке и корзиной с яблоками под боком. Вот такой, поверьте, я навсегда ее и запомнила. Картина ясно и четко стоит перед моими глазами. И тут внезапно я ощутила укол ревности почти у самого сердца.
— Наверно, так же, как ты любила его, — спокойно ответил Поль. — Как ты любила Лейбница.
Какие глупые мы были детьми. Глупые, жестокие, наивные. Всю свою жизнь я грезила Томасом, всю свою замужнюю жизнь в Бретани, все свои вдовьи годы я мечтала о таком, как Томас, с беззаботным смехом, с острым взглядом, с глазами, как река, о Томасе моей мечты — о тебе, Томас. Только ты навсегда и навеки — проклятие Матерой оставило по себе страшный след.
— Знаешь, не сразу, конечно, — сказал Поль, — но я это пережил. Пустил все как идет. Зачем плыть против течения. Столько сил тратить. Проходит время, и какой бы ни был человек, надо просто успокоиться, река сама принесет тебя к дому.
— К дому, — повторила я, совершенно не узнав свой голос.
Руки, обнявшие меня, были грубоватые на ощупь и теплые, как мех старой собаки. Я представила себе, ну и странная картинка: стоим вдвоем под тусклой лампочкой, точно Гензель и Гретель, постаревшие и поседевшие в плену у колдуньи, наконец-то выбравшиеся из пряничного домика.
Ты просто успокойся, и река принесет тебя к дому. Такие простые слова.
— Долго мы с тобой ждали, Буаз. Пряча глаза, я сказала:
— Должно быть, слишком.
— Я так не думаю.
Я собралась с духом. Теперь самое время. Надо сказать ему, что все прошло, что ложь, вставшая меж нами, слишком застарела, не сотрешь, слишком велика, не преодолеешь, что мы уже, к сожалению, старики, что теперь это смешно, что это невозможно, да и вообще, вообще…
И тут он меня поцеловал, прямо в губы, не застенчиво по-стариковски, но совершенно иначе, отчего я одновременно смутилась, возмутилась и возгорелась странной надеждой. Просияв, он медленно стал вытаскивать что-то из кармана, что-то желто-красное блеснуло в свете лампы… Ожерелье из диких яблок.
Я глядела на него, пока он осторожно надевал ожерелье мне на шею. Оно легло мне на грудь, круглые атласные плоды излучали свет.
— Королева урожая, — прошептал Поль. — Фрамбуаз Дартижан. Только ты одна.
Я чувствовала крепкий и терпкий аромат диких яблок, тепло прильнувших к моей коже.
— Я старая, — сказала я несмело. — Уже поздно. Он снова меня поцеловал, сначала в лоб, потом в уголок рта. Потом снова полез в карман и вытащил сплетенный из соломки венец, опустил его мне на голову, как корону.
— Домой возвращаться никогда не поздно, — сказал он и нежно, но уверенно притянул меня к себе. — Ты, главное, вот что, перестань увертываться.
Сопротивляться, как и плыть против течения, изнурительно и бессмысленно. Я потянулась, как к подушке, щекой к его плечу. Дикие яблоки вокруг моей шеи издавали резкий, сочный аромат, они пахли октябрем нашего детства.
Мы отпраздновали наше возвращение домой черным кофе с круассанами и вареньем из зеленых помидоров, сваренным по рецепту моей матери.
Примечания
1
Ордена Почетного легиона (фр.). Здесь и далее примечания переводчика. — О. К.
2
Бретонская начинка (фр.).
3
Галеты по-бретонски (фр.).
4
«Деликатесы от Дессанж» (фр.).
5
Pistache — фисташка (фр.).
6
Noisette — лесной орех, лещина (фр.).
7
Вдова Симон (фр.).
8
Cassis — черная смородина (фр.).
9
Framboise — малина, малиновый ликер (фр.).
10
Reine-claude — известный сорт слив, reinette — ранет, Ренетт, сорт яблок с изысканным вкусом, reine — королева (фр.).
11
Рубленое тесто (фр).
12
Заварной крем (фр.).
13
Красавица Ивонн (фр.).
14
Аквитанская роза. Бере (сорт груши) короля Генриха (фр.).
15
Погибли за родину (фр.).
16
Пряники (фр.).
17
Кружевные блинчики (фр.).
18
Песочное печенье (фр.).
19
Площадь Мучеников (фр.).
20
«Кафе с Дурной репутацией» (фр.).
21
Блинная (фр.).
22
Как правило, под тентом, открытое кафе у входа (фр.).
23
«Малиновый блинчик» (фр.).
24
