Сергей Пономаренко - Я буду любить тебя вечно
Он уже себя не подбадривал мыслью, что надо спасти Юльку из рук ополоумевшей Гали, только цель выбраться наверх заставляла его терпеть все это. Он не знал, насколько высоко поднялся, сколько ему еще предстоит, лишь подчинил все силы и мысли, желанию выбраться из этой ямы наружу. Следующим его состоянием было отупение, с нарастающим вслед за этим безразличием к себе, к Юльке, ко всему окружающему, - лишь бы побыстрее закончились все эти мучения. Поймал себя на мысли, что достаточно на мгновение расслабить тело, и вновь можно ощутить полет вниз, прочь от боли, страданий. В наказание за эту мысль прикусил губу до крови, почувствовал ее солоноватый привкус, и в тот же миг его голова коснулась чего-то твердого. Он осторожно освободил одну руку и обследовал ею край ямы. Отверстие ямы прикрывали лишь несколько небольших срубленных елей. Близость освобождения от муки, треклятой ямы, вызвала еще большую слабость. Уже из последних сил, кое-как расчистив рукой этот завал ветвей, сквозь который заглянула вовнутрь ямы обеспокоенная луна, помогая головой, плечами, ногами, выкинул наружу свое обессиленное тело. Лежать спокойно на траве и чувствовать, как силы понемногу восстанавливаются, было блаженством, но тревожная мысль «Что с Юлькой?» - заставила его подняться.
Он взглянул на часы. Оказывается, его заточение в яме вместе с подъемом продолжалось всего двадцать минут, а показалось, что прошли долгие часы. После непроглядной темноты в яме, луна дарила ему достаточно света, чтобы соориентроваться на местности. Дорога, по которой они приехали, оказалась всего в нескольких десятках метров от ямы.
«Меня несли недолго, значит, эта поляна находиться где-то поблизости», - прислушиваясь, подумал он. Наугад свернул влево, стараясь двигаться бесшумно, держась края дороги и прислушиваясь к тишине. Невдалеке послышались голоса, и он осторожно свернул, ориентируясь на них. Слух его не обманул, и вскоре он был возле поляны. Вокруг деревянных идолов, по кругу, горело пять костров. Юлька стояла, привязанная веревками к идолам. Вокруг нее прыгали в каком-то дикарском танце темные фигуры.
«В лоб, приступом Юльку не освободишь, а только себя погубишь. Бежать в город за помощью было далеко, еще неизвестно, что за это время Гале придет на ум. Оставаться безучастным наблюдателем, надеясь на случай?» - размышлял он. Вдруг ему в голову пришла мысль, которая давала, хоть иллюзорный, но шанс. Он стал медленно передвигаться вдоль поляны, внимательно изучая происходящее на ней. Как он и предполагал, Галя по-прежнему находилась возле деревянного кресла и вела с кем-то беседу, не обращая внимания на дикие танцы своих учеников. Глеб лег на землю и по-пластунски пополз по направлению к ней. Когда находился на расстоянии метров двух, то стал слышать, о чем велась беседа.
- По-моему, Галя, тебя стало заносить, - он узнал голос Ларисы. - Собачки, котики, ну это куда не шло, но чтобы человека принести в жертву?! Ты этим всех нас подвергнешь смертельной опасности. Ты ведь сама всегда была против криминала.
- Лара, мне самой все это не нравится, но, чтобы разбудить темные силы, вызвать духов из потустороннего мира, привязать их к книге, и тем самым с их помощью получить страшную силу, я иду на это, - ответила Галя. - О последствиях не волнуйся. Завтра утром обнаружат труп изнасилованной девушки в посадке возле Столичного шоссе. Приблизительно в это же время недалеко от этого места, гаишники, благодаря звонку бдительных, но анонимных граждан, обнаружат Глеба, в собственном автомобиле, в невменяемом состоянии, в одежде, перепачканной кровью догадываешься кого. В бардачке машины обнаружат пару таблеток амфитамина. На многих вещах несчастной девушки обнаружатся очень четкие отпечатки преступника. Вспомнится старое дело, хоть тогда его и отпустили как невиновного, но в том деле оставались некоторые вопросы, до сих пор не имеющие ответов. Ценю твои сомнения, но я уже приняла решение. Новое снадобье уже готово, и Глеб получит его двойную дозу!
- Галя, одумайся. Если бы я знала, что ты такое задумала, то меня бы здесь не было.
Все это время я с тобой дружила, была верной помощницей, участвовала во всех твоих мероприятиях, ни разу не подвергала сомнениям твои действия. Сейчас я тебе не помощница!
Отпусти девушку, ребят, скажи, что это был розыгрыш, чтобы пощекотать нервы. Ты знаешь, а я с этой девушкой познакомилась давно, еще до нашей с тобой встречи, и как раз здесь, на Лысой горе. Отпусти ее, я тебя очень прошу!
- Знакома ты с ней или не знакома, это не играет сейчас никакой роли. Что с того, что она была моей сокурсницей в институте? Ровно ничего не значит. Ты лучше, Лара, вспомни, чем мне обязана? Ты тогда пришла, находясь на распутье: новая жизнь тебя не принимала, а старая не отпускала. Я помогла тебе обрести себя, многому научила, учась сама. Благодаря мне ты стала использовать людей, как некогда они использовали тебя. Ты научилась манипулировать ими, и сейчас совсем не та Сонька-Червончик. Помнишь то сокровенное, которым ты вскоре после встречи поделилась со мной?
- Не помню. Чем же?
- Желанием стать артисткой. Ты научилась входить в образ другого человека, жить его жизнью, при этом выполняя свои цели. Чем не великая артистка жизни?! У тебя артистам еще надо будет многому поучиться!
- Я не это имела в виду! Играть и притворяться - разные вещи. Впрочем, это не так важно. Главное, свою позицию я тебе высказала. Или ты их отпускаешь, или с этого момента наши дороги расходятся. Выбирай.
- Я тебя не держу, Соня-Червончик, - в голосе у Гали прозвучало ехидство. - Успехов тебе на Большой окружной дороге.
- Я уже не Червончик, и больше ею не буду, ты сама это знаешь, и такими шпильками меня не уколешь. Прощай, - она повернулась и пошла прочь. В это время Глеб уже находился возле деревянного кресла. Он приподнялся и увидел, что книга заклинаний лежит на нем. Но тут Галя обернулась, увидела его, и на мгновение окаменела от удивления. Этого было достаточно, чтобы Глеб вскочил, схватил книгу и бросился прочь. Но не сделал и пяти шагов, как его нога попала в ямку и подвернулась, нестерпимая боль не давала на нее ступить. Сзади послышался торжествующий зловещий хохот Гали, он обернулся. Она и не пыталась за ним бежать, только кривила лицо в зловещих гримасах.
- Взять его! - скомандовала она своим адептам, столпившимся неподалеку. Тогда Глеб изменил направление и, превозмогая боль в подвернутой ноге, направился к ближайшему костру. И в тот момент, когда руки ее адептов уже касались его тела, книга заклинаний вылетела из рук Глеба и приземлилась прямо посредине костра, мгновенно вспыхнув. Галя, издав вопль отчаяния, бросилась к костру, пытаясь ее спасти, но, подбежав, увидела, что книги больше нет, а есть черная головешка, которая через мгновение рассыпалась пеплом.
- Все кончено, Галя, - сказал ей Глеб. - Книги больше нет, а с ней исчезла возможность произвести тот зловещий обряд. Отпусти нас, и мы забудем обо всем, что сегодня происходило здесь.
Но тут Галя, издав вопль раненого зверя, выхватила из-под хламиды ритуальный кинжал атаме и вонзила Глебу в живот. Парализующая боль скорчила его тело и бросила на землю. Он обхватил кинжал рукой, словно это могло помочь ему избавиться от него и задержать жизнь. Он грыз землю, оставшись один на один с болью, которая отмежевала его от всего мира, и постепенно уводила прочь от него. Зрение потеряло четкость, все расплывалось, но тут на мгновение он увидел лицо Юльки, которая склонилась над ним. Возможно, он даже сквозь боль о чем-то спросил ее, потому что она ответила:
- Меня освободила Лариса, подруга Гали, - потом наклонилась к нему и сказала: - Я люблю тебя.
С последними проблесками уходившего сознания он прошептал:
- Я буду любить тебя вечно! - и тьма накрыла его, словно он опять упал в яму.
56.
Глеб, устав от переключений программ, выключил телевизор и вернулся к газетам, но потом отбросил и их. Глаза разболелись от мелкого шрифта, а с ними пришла и головная боль. Похоже, что надо будет заказывать очки, хотя бы для чтения. Эта дурацкое ранение повлияло и на зрение. Трое суток в бреду, а после того, как пришел в себя, еще неделя в реанимации. Четыре недели больничной койки, пускай даже в отдельной палате, очень сильно повлияли на психику.
Вначале думал, когда очнулся и почувствовал себя парализованным, - все, катастрофа. Вновь все потеряно. Кому нужен инвалид, получеловек? Для чего влачить жалкое существование? В голову полезли глупые мысли о самоубийстве, все больше вытесняя надежду на самое дно его «Я». По причинам, непонятным для врачей, которые прятались за мудреные латинские названия, он длительное время был недвижим, оставаясь во власти равнодушных нянек. Первой, а затем и постоянной посетительницей, оказалась Юлька, непонятным образом ее допустили даже в реанимацию. Она приходила, ухаживала за ним, но, когда она собиралась с ним заговорить, он прикрывал глаза, показывая, что не намерен вести беседу, тогда она молча исчезала, чтобы появиться на следующий день. Поскольку он находился в беспомощном состоянии, ее приходы его больше расстраивали, чем радовали.
