Жан Фрестье - Выдавать только по рецепту. Отей. Изабель
— И все-таки, несмотря ни на что, ее можно понять. Она женщина одинокая и отнюдь не богатая. И волнуется исключительно из-за шаткости своего положения. Признайся, что ты до сих пор не оправдала ее надежд как единственное дитя.
— На что же она рассчитывала?
— Несомненно, на то, что ты будешь походить на нее во всем, но превзойдешь в богатстве и известности. Столь нелепое заблуждение разделяют многие родители. Однако у Сони, с ее нежеланием смотреть правде в глаза, эта идея весьма скоро превратилась в навязчивую. Ей всегда хотелось переделать весь мир на свой лад и, как в сказке, по мановению волшебной палочки, превратить тыкву в карету.
— Если ты это обо мне, то спасибо.
— Пойми меня правильно, возможно, я что-то и перепутал и ты была не тыквой, а золоченой каретой, а твоя мать этого не поняла. Она не может жить, чтобы все вокруг не перекроить и не перестроить по-своему. В этом она видит смысл своего существования.
«А ведь он прав, — подумала Изабель, — в те времена, когда мать хотела сделать из меня балерину, она до изнеможения заставляла меня повторять у станка одни и те же упражнения, но не отступала от своего». И девушку охватило какое-то мстительное чувство, похожее на злость.
Утром к ним снова вернулось лето. На кухне за завтраком Изабель немного поболтала с Элизой, затем, кликнув Джаспера, отправилась к ближайшему перелеску. Площадка, облюбованная девушкой для принятия солнечных ванн, была окружена с трех сторон глубоким оврагом, поросшим колючим кустарником, а от любопытных глаз тех, кто мог спуститься по тропинке, ее защищали плотные заросли карликовых сосен. Чувствуя себя в полной безопасности, Изабель разделась, привычно кинув одежду на землю вместо подстилки. Она придирчиво осмотрела свой загар. Ее тело было равномерно покрыто золотистым налетом, кроме тех изгибов, куда не доходили солнечные лучи. Девушка кожей почувствовала прикосновение ласкового теплого ветерка. Вытянувшись на спине, она вспоминала, как еще две недели назад загорала на пляже. Теперь этот пляж казался ей таким же далеким, как прошлогодний снег. Музыка, доносившаяся из транзисторов, хор голосов, среди которых были и такие резкие, что скорее походили на крик. Отчего это люди, находясь на пляже, умудряются так громко разговаривать, что их голоса становятся похожими на поросячий визг? И лежавший рядом с ней Клод, насупившийся, словно собственник, карауливший свое добро, а в действительности только и думавший о том, как бы похвастаться перед друзьями своим богатством и, возможно, поделиться с ними. Кто знает, может, он и не собирался унизить ее, напротив, подобная мысль даже не приходила ему в голову. Одним словом, мерзавец. И все же, несмотря ни на что, она не испытывала к нему ненависти. Есть люди, на которых невозможно держать зло. Это либо красавцы, либо чудаки. Если вы повстречаете такого на своем жизненном пути, то принимайте таким, какой он есть, со всеми его достоинствами и недостатками. Надо быть слишком наивной, чтобы искать на пляже свой идеал. И о чем же мечтала Изабель, лежа на песке, ногами к морю? Только об одном: чтобы кто-то высыпал на ее живот пригоршню горячего песка, а затем смахнул рукой. Она так и сказала: «Отряхни-ка меня получше». И чья-то ладонь легонько коснулась ее живота, ибо песок имеет привычку прилипать к телу, а когда его пытаются стряхнуть, то он въедается в кожу так, что не отдерешь. Вероятно, на ее теле песок еще остался, так как Изабель почувствовала, как кто-то осторожно подул на ее живот и пупок, а чья-то рука, приподняв верх купальника, стряхивала песчинки с ее груди.
Она прикрыла руками грудь. И, словно сквозь сон, услышала голос Сони: «У тебя очень красивые груди. Но знаешь, за ними надо ухаживать. Я куплю тебе специальную насадку для душа, надо только всегда пользоваться холодной водой». «Что же она хочет сделать из меня? Товар класса „люкс“? Мне вовсе не хочется ухаживать за грудью, пусть остается как есть. Если природа дала мне красоту, то тем лучше для меня. Однако красота длится отнюдь не вечно и может исчезнуть, но и тогда я не стану плакать и грустить: что будет, то будет. Возможно, мне сейчас легко рассуждать, пока я молодая и привлекательная. Конечно, я знаю цену своей красоте. Однако мне и без нее неплохо бы жилось, и это главное». Она услышала, как забурчало у нее в животе, и тут же, встревоженный непривычным для него звуком, залаял Джаспер. Она улыбнулась: «Какой глупый пес! Это выпитое за завтраком кофе с молоком путешествует в моем животе. Ничего интересного. Настоящая красота — это гладкая кожа». Она подумала, что и красавица может порой показаться дурнушкой и наоборот. «Вот кто действительно красив, так это пес, а может быть, я ошибаюсь. Ведь все относительно в этом мире и нам не дано познать его до конца. Что-то я слишком много рассуждаю, когда вот так лежу и загораю», — подумала она. Ей нравилось чувствовать в своих ладонях упругость грудей. Они представлялись ей предметами, существующими сами по себе, до которых можно дотронуться рукой или отпустить на волю. Словно перевернутые чаши, они заполняли ее ладони и заканчивались твердыми бугорками.
Она перевернулась на живот. Поль спускался по тропинке, а Джаспер уже бежал ему навстречу. Она потянулась рукой к лежавшим на земле джинсам. «А кому это надо?» — подумала она. И, приподняв голову, положила подбородок на скрещенные запястья рук, продолжая по-прежнему лежать на животе. «Ну и пусть смотрит!» И потому, как учащенно забилось ее сердце, она поняла, что отнюдь не против, чтобы он увидел ее во всей красе. Она не совсем четко себе представляла, чего же в действительности ей хотелось. Безусловно, она желала произвести на него впечатление, уверенная в том, что он окажется способным по достоинству оценить ее красоту. И тут же испугалась: «Как он к этому отнесется?»
По всей видимости, он вовсе не собирался ее бранить. Еще издалека улыбнувшись ей, он неторопливо спускался по тропинке в сопровождении радостно подпрыгивавшего и крутившегося вокруг него пса. Наконец, обойдя заросли низкорослых сосен, он остановился в двух шагах от нее. Ей показалось, что перед ней возник великан. Коротко присвистнув, он произнес, подражая интонации Робера:
— Эй! Вот те на! Ну и хороша же твоя дочка!
И с самым невозмутимым видом окинул ее довольно критическим взглядом. Присев рядом, он наклонился, чтобы чмокнуть ее в щеку, а когда, опираясь на локти, она немного приподнялась и повернулась лицом к нему, он отнюдь не потупил свой взгляд.
— Ты хорошо спала? — спросил он. — Я тоже. Я теперь крепко сплю. А тебе снятся сны?
Она утвердительно кивнула головой.
— Как ни странно, но вот уже два или три года, как мне ничего не снится. А может, я просто не помню. Я сплю как убитый.
— Почему ты хочешь казаться стариком? — спросила она.
— Потому что я и есть старик.
— Не совсем. Но ты скоро превратишься в него, если будешь терять время на бесполезные разговоры.
Он рассмеялся, получив неожиданную отповедь. Не мог же он так вот и выложить ей все, что чувствовал в этот момент. Ведь она своей молодостью и красотой сталкивала его в темную и глубокую яму, откуда ему уже никогда не выбраться. Конечно, с его стороны было довольно глупо об этом думать, но он ничего не мог с собой поделать. Да, он скорее умрет от досады. А что ему еще оставалось? Только отступиться, во имя сохранения душевного равновесия. Впрочем, Поль даже повеселел. Он уже строил планы на будущее. Если Изабель согласится провести у него эту зиму, то он наставит ее на путь истинный. И поможет подготовиться к сдаче экзаменов на вторую часть бакалавра, от чего она отказалась после первой же неудачной попытки. В глубине души он не очень-то верил в реальность своих планов. И вовсе не потому, что боялся противодействия со стороны Сони. Он знал, какие доводы смогут убедить ее. Она пойдет на все, лишь бы сохранить видимость семьи. Он уже мысленно представлял, как она объявит всем своим парижским знакомым: «Изабель работает с отцом. Он когда-то преподавал, а теперь пишет книги». Ей покажется, что таким путем она снова обретет социальное положение в обществе, которое однажды утратила, поддавшись минутному настроению, о чем очень быстро пожалела и, возможно, жалеет до сих пор. Больше всего Поль сомневался в Изабель. Его беспокоило, сможет ли она пережить долгую зиму в этой глуши, не затоскует ли сразу же по парижским вечеринкам. Если спросить ее прямо сейчас, возможно, она и согласится: «Как это замечательно работать вместе! Ты будешь заставлять меня учить уроки наизусть?» А он ответит: «Нет, теперь никто не учит уроков». И все же что-то подсказывало ему, что удержать Изабель около себя в течение целой зимы ему будет не под силу. И причиной тому была ее молодость и красота. В конце концов она сбежит от него. И хотя Полю с трудом верилось в подлинность своего отцовства, все же он понимал, что в глазах Изабель он был всего-навсего отсталым предком, то есть человеком, с которым рано или поздно расстаются все дочери.
