Наталия Вико - Шизофрения
— Что, здесь нельзя фотографировать? — невинным голосом поинтересовалась она у Сашечки, после того как участники переговорного процесса пришли к консенсусу, скрепленному небольшим денежным пожертвованием.
— Можно, — важно ответил тот, — если получить вот такое, — показал Александре карточку с собственной фотографией, — специальное разрешение на фотосъемку от Генерального Секретаря Высшего Совета по древностям Египта доктора Захи Хавасса — главного хранителя памятников Древнего Египта. А это сделать о-о-очень не просто. Ведь каждая фотография, сделанная в таких местах — ценность. Украшение коллекции любого египтолога. К счастью, мое разрешение еще действительно, а то пришлось бы некоторым, — неопределенный жест рукой свидетельствовал о том, что благодетель-Сашечка тактично избегает конкретизации, — заплатить немалый штраф…
…— Как впечатления? — поинтересовался Онуфриенко, когда они после осмотра гробниц уже спускались под палящими лучами солнца по бесконечным каменным ступеням к микроавтобусу. При этом выражение его лица было таким, будто это он сам искусно расписал стены гробниц и теперь ожидает похвалы.
— Впечатляет! — задумчиво ответила Александра. — Во всяком случае, здесь понимаешь, что задолго до тебя жило очень много людей и у каждого из них была своя история, а судя по оформлению захоронений, древние египтяне готовились к смерти почти с момента рождения.
— Не к смерти, а к возрождению, — уточнил Онуфриенко. — Почувствуй разницу между их жизненной философии и нашей. Для нас смерть — конец пути, для них — всего лишь часть жизни, которая не вызывает страха и является преддверием жизни новой.
Высказывание показалось Александре интересным, но Сашечка тему развивать не стал.
— Слушай, Саша, у тебя вода с собой есть, а то у меня во рту пересохло? — через некоторое время поинтересовалась она, потому что солнце припекало все сильнее, а широкополая шляпа и темные очки не спасали от жары.
— А то! У меня в рюкзаке — все есть! — расплылся Онуфриенко в довольной улыбке, а она поймала себя на мысли, что ничуть в этом и не сомневалась, потому как бездонный рюкзак запасливого спутника и не рюкзак вовсе, а волшебная скатерть-самобранка.
В автобусе она пила ароматную желтоватую жидкость, налитую из термоса, разукрашенного красными китайскими драконами, потому что «зеленый чай на жаре — лучше, чем холодная вода» и прислушивалась к оживленному разговору Пал Палыча с Мариной, видимо уставших от молчания и тихого перешептывания в гробницах.
— Какие великолепные рисунки! И как сохранились! — восторгался Пал Палыч.
— Просто фантастика! — вторила ему Марина. — Все искусство Египта пронизано идеей воскрешения! Помнишь слова Розанова: «С египетских рисунков каплет мед?» Но, слава богу, что сохранились. Я вот в Дер-Барше была, так там все крестами разукрашено.
— Да-а, поздние религиозные художники предпочитали граффити по уже нарисованному.
— Портить легче, чем создавать.
— Думаю, что цели портить у них не было. Символами новой веры перекрывали старую. Ничего удивительного. Религиозный фанатизм. Не они первые, не они последние. Хорошо, совсем не уничтожили. Вспомни Афганистан, статуи Будды в Бамиане, расстрелянные талибами из танковых пушек.
— А в Телль Эль-Амарне у Эхнатона и Нефертити сбиты лица.
— Ну, это скорее дело рук древних недоброжелателей, чтобы перекрыть царской чете возможность возрождения, хотя в некоторых местах уже и рьяные сторонники ислама уничтожали изображения человека.
— А забавную коротконогую собачку заметил? Очень похожа на таксу.
— А парикмахера?
— Просто фантастика! Настоящая энциклопедия в картинках…
…Потом была переправа на пароме через Нил в Телль Эль-Амарну с разрушенной до основания столицей царя Эхнатона — Ахетатоном, поразившей Александру звенящей, необыкновенной тишиной. Даже контуры дворцов и храма богу Атону, видимые только по фундаментам и реконструкциям на плане, составленном немецкими археологами, были наполнены величием. Казалось, очертания гигантских построек проступают в колеблющемся раскаленном воздухе, как волшебные миражи…
Затем были амарнские гробницы с изумительными изображениями прекрасной Нефертити и снова переправа…
По дороге назад микроавтобус подвез путешественников к вырубленному в скале храму Амона-Нерона. Древние мумии трехметровых крокодилов Александру не заинтересовали. Но Онуфриенко, предварительно поинтересовавшись о наличии у нее детей и получив отрицательный ответ, с хитрой усмешкой посоветовал заглянуть в небольшую пещеру, куда Александра с трудом вскарабкалась. Огляделась по сторонам. Пещера как пещера. Ничего необычного. Когда же вернулась и взглянула на Сашечку, тот был похож на кота, посетившего хозяйский погреб со сметаной. Пал Палыч с Мариной тоже таинственно переглядывались с полуулыбками, а охранники улыбались во весь рот. Александра не стала задавать вопросов, а просто подошла и встала напротив Сашечки, почти вплотную, на границе его личной и интимной зон. Тот отступил на полшага. А она сделала полшага вперед. Онуфриенко сдался.
— Значится так, — он потер нос, — в настоящее время храм еще полностью не исследован… — попытался отделаться общими фразами, но взгляд Александры, которая очень не любила выглядеть дурочкой, ясно говорил, что увильнуть от ответа ему не удастся. — А что касается пещеры… — он покашлял, — легенда гласит, что посещение женщинами этой пещеры гарантирует им… беременность. А что, уже подташнивает? — невинно поинтересовался он, неожиданно резво отскакивая назад.
«Если только от твоих дурацких шуточек!» — хотела возмутиться Александра, но, нежно улыбнувшись, посетовала, томно глядя на Сашечку:
— Милый, ну почему же ты не пошел со мной в пещеру? Я всю жизнь мечтала родить… кудрявую девочку!
Это было жестко, но выстрел попал точно в цель. В самое яблочко, потому что даже серьезная Марина рассмеялась, а Пал Палыч сочувственно похлопал несостоявшегося родителя по плечу. Однако тот, вдруг перестав смеяться, надвинул бейсболку поглубже на голову и неожиданно сказал:
— Не девочку, а мальчика, — после чего Марина с Пал Палычем быстро переглянулись…
…В гостиницу вернулись поздно вечером. Ноги и спина жаловались на пройденный путь. Загипсованная рука лежала в обмороке. В голове были муть и песок. Но спала Александра как убитая.
* * *На следующий день рано утром поехали в Туна Эль-Габаль. Однообразный пейзаж за окном микроавтобуса, кое-где расцвеченный рекламными щитами, не радовал, а спать на жестких, трясущихся сидениях было неудобно. Онуфриенко выглядел озабоченным. Во всяком случае, Александре так показалось, потому что тот молчал, сначала сосредоточенно перебирая серебряные четки, а когда надоело, извлек из рюкзака три нефритовых шарика, которые начал вращать на ладони. Марина была задумчива, время от времени бросая взгляд то на Сашечку, то на Александру и похоже была чем-то расстроена. Пал Палыч, сидевший впереди, за спиной водителя, напротив, судя по тому, что его голова болталась из стороны в сторону и время от времени падала на грудь, был совершенно спокоен.
Вначале ехали молча, но потом Марина не выдержала и, будто ни к кому не обращаясь, начала рассказывать, что в Эль-Минье имеются памятники, связанные с пребыванием «Святого семейства»… а в прекрасном монастыре Пресвятой Богородицы особым почитанием пользуется храм, построенный по приказу императрицы Елены внутри пещеры, где по легенде Святое семейство нашло себе временное убежище… а еще в восьмидесяти километрах от Эль-Миньи, уже за пределами границ губернии — знаменитое место паломничества христиан всего мира, так называемый «Второй Вифлеем» — монастырь, построенный вокруг пещеры, в которой Святое семейство укрывалось шесть месяцев и десять дней… а большой камень, на котором по преданию любил сидеть Иисус, стал алтарем храма Святой Марии — древнейшего в христианском мире, и именно там, на месте, где сейчас находится монастырь, Ангел Господень явился Иосифу и сказал: «Встань, возьми младенца и Мать его и иди на землю Израилеву, ибо умерли искавшие души Младенца»…
Когда Марина уже собиралась было продолжить повествование о христианских достопримечательностях Египта, вмешался Онуфриенко.
— Таким образом, — он повернулся к Александре, сидевшей на заднем сиденье микроавтобуса, — Египет не только родина монашества, но и колыбель Иисуса Христа. олыбель т не только родина монашества, но и имеет самое прямое отношение к появлению христианства. В прямом и переносном смысле.
— А откуда, по-твоему, пришла к нему тайная мудрость? – спросил, заметив вопрос в ее глазах.
Ответ лежал на поверхности. Достаточно было протянуть здоровую руку.
— Конечно, из Египта, — без колебаний ответила она, лишь на мгновение отведя взгляд, но Сашечка заметил и потому счел необходимым подвести доказательную базу.
