Ольга Лукас - Тринадцатая редакция
– Ща зарисуем следы, пусть Виталик разбирается, что это было, – и Марина достала из кармана «портативный мольберт» – замечательную редкую штуковину, одно из главных полезных свойств которой – возможность схематично изобразить всё что заблагорассудится на маленьком экранчике, а затем распечатать в нужном масштабе.
Только Джордж расслабился, наслаждаясь приятной компанией и не менее приятным обедом, только приготовился выслушать историю о том, как храбрая и хрупкая Маша наказала наглого шантажиста Огибина, как в его сотрапезников будто бесы вселились. Пошептавшись со своей «клиенткой», Дмитрий Олегович весьма неожиданно выдернул её из-за стола и заявил, что им пора, они очень спешат, дорога каждая минута! Не успели они покинуть зал, как Анна-Лиза отодвинула от себя полупустую тарелку, вскочила на ноги и, прежде чем удалиться, яростно сверкнула очами и доверительно сообщила «Йорану, зайке», что если он дружит с негодяем Димсу со школьных времён и до сих пор не убил его – значит, он обладает божественным терпением и такой же мудростью, хотя лучше бы он был нетерпеливым и глупым. Покивав ей довольно, как ему показалось, умиротворяюще, Джордж спокойно допил кофе и даже выкурил сигару, посидел некоторое время, поглядывая по сторонам, но потом всё же заставил себя встать, покинуть уютный кофейный зал и заняться текущими делами. Потому что завтра – о да, уже завтра – его ждёт изумительная встреча с товарищами из «Народного покоя», и чем она закончится, предсказать невозможно, так что лучше бы остальные проблемы разрешить прямо сейчас и тем самым расчистить себе поле для манёвров.
Дмитрий Олегович вернулся к вечеру – он успел выведать у Маши всё, что она знала о Шурике, пообщался по ICQ с носительницей, окончательно решившей «начать жизнь с чистого листа, и потом будь что будет», а в перерыве между этими двумя раундами заглянул в Русский музей – просто для удовольствия.
Джордж сидел в своём кабинете, под балалайкой, и репетировал прощальную речь перед лидерами «Народного покоя», параллельно гадая на романе Чернышевского «Что делать?».
– А что, Анна-Лиза уже ушла? – удивился Дмитрий Олегович. – У неё завтра ранняя побудка?
– Она в ярости умчалась сразу же после того, как ты увёл эту девушку. И что-то мне подсказывает, что ею руководила не ревность, а какое-то куда более сильное чувство.
– Потрясающая прозорливость, – без тени иронии покачал головой его друг. – Самое сильное чувство из всех, какие владеют Анной-Лизой, – это алчность. А вот ревновать она, кажется, не обучена – у бедняжки самооценка слишком высокая.
– Это, конечно, не моё дело, – собравшись с силами, начал Джордж, и даже отложил в сторону книгу и тезисы своего завтрашнего выступления, чтобы не отвлекаться, но друг довольно насмешливо перебил его:
– Всякий раз – одно и то же! Тебе самому-то не надоело ещё договариваться о терминах после каждого перерыва в общении длиной чуть более полугода? Мы же условились, что фразы вроде «это, конечно, не моё дело» между нами не используются. Мы задаём друг другу любые вопросы, без страха получить отлуп, прекрасно при этом осознавая, что отлуп возможен. Неужели ты всерьёз на меня обидишься, если я скажу – извини, Джордж, но это не твоё дело?
– Мне кажется, что с тобой договариваться о терминах лучше всего по два-три раза в день, и то нельзя до конца быть уверенным в том, что мы говорим об одном и том же, – ответил Джордж. – И всё же я спрошу. Какие у вас отношения с этой Анной-Лизой? Явно не романтические. И никакие вы, по-моему, не коллеги. Вы больше похожи на конкурентов, и ты, кажется, постоянно на несколько шагов впереди. Но она не оставляет надежды тебя обставить.
– И зачем только задавать вопросы, если ты такой знатный ясновидец? – Дмитрий Олегович неторопливо снял пиджак, повесил его на спинку стула и зажмурился, наслаждаясь покоем, некоторой защищённостью и приятным обществом умного человека, которому при этом ещё и можно доверять.
– Понимаешь, мне важно знать это наверняка. Чтобы правильно выстраивать общение с этой девушкой.
– Э-э-э? – господин Маркин открыл глаза и опасливо поглядел на друга, как на тяжелобольного. – При чём тут твоё общение с Анной-Лизой? Вернее, при чём тут наши дела? Какая вообще связь между этим, можешь ты мне объяснить?
– Такая, что сначала ты представил мне её как своего друга и коллегу – и я стал с ней общаться соответствующим образом. Но после того, что она тут про тебя наговорила… Словом, она тобой очень недовольна… И я не понимаю, как мне теперь с ней общаться.
– А ты сам этот вопрос решить не можешь? Тебе обязательно нужна помощь друга?
– И дополнительная минута, ага. Тебе сказать, что ли, трудно?
– Тебе трудно, что ли, своей головой подумать и своим сердцем принять – как ты общаешься с Анной-Лизой? Тебе обязательно надо это делать с оглядкой на меня?
– Это ведь ты её приволок!
– И?
– И по твоей милости я вообще с ней познакомился!
– Послушай, а как ты общаешься с этой девушкой, с Машей?
– С какой ещё Машей?
– Которую я сегодня тоже, как ты выражаешься, «приволок».
– Которая Огибина стулом ударила? Молодчина.
– Как ты к ней относишься?
– Не знаю. Как к ней относиться, я её видел мельком. Хорошая девушка. Не в моём вкусе.
– То ли дело – Анна-Лиза?
– Да, это совсем другое дело! Это настоящая… Так, отлично, ты меня поймал, поздравляю. Можешь праздновать победу. Да, она меня заинтересовала. Это что, преступление?
– Пока что – нет. Вот если ты попытаешься к ней приставать, а ей это не понравится – то тогда случится преступление. Но не волнуйся, мой законопослушный друг, ты будешь жертвой, а не преступником.
«Законопослушный друг» вспомнил о некоторых своих деяниях, не вполне одобряемых государством, и горделиво приосанился: даже проницательный Маркин не учуял этого, значит, можно спокойно жить дальше.
– Вижу, что идея стать жертвой моей нежной Анны-Лизы вызывает у тебя прилив положительных эмоций. Ну, тогда это меняет дело, – по-своему понял его гримасничанье Дмитрий Олегович.
– Мне не нужны жертвы – ни с чьей стороны. И особенно – с моей. Я не хочу, чтобы в один прекрасный день выяснилось, что мне надо выбирать между ней и тобой.
– Так-так, с этого момента поподробнее. Разве я делал когда-либо намёки на то, что наша дружба может со временем перерасти в нечто более страстное и романтическое?
– Просто верх остроумия! – фыркнул Джордж. – Где ты сегодня был, что тебя так прихватило?
– В Русском музее, – с видом слегка оскорблённой благородной девицы, отвергающей притязания неблагородного проходимца, ответил Дмитрий Олегович.
