Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 9 2012)
У верлибриста степеней свободы хоть отбавляй, но — ни помощи, ни подсказки, ни, так сказать, одежки. А теперь посмотрим, как в условиях такой полнейшей свободы сам собой воспроизводится некий канон.
«холодильник глубокой весной» — ясное дело, весенний утренний заморозок, эпитет «глубокой» отчасти переносится и на холодильник; кто как, а я эту метафору-«картинку» с большим светло-голубым холодным пространством отчетливо вижу.
«с поверхности / все утро счищали птиц» — резко вводится тема смерти, птиц, разбившихся о лобовое стекло какого-то ночного, теперь неподвижного, скажем так, экспресса. И почти неодушевленное, безлико-множественное «счищали».
«медленно садились красивые насекомые» — на задворках нашего сознания насекомые амбивалентны — живые и красивые, они тем не менее представляются существами отчасти хтоническими, спутниками смерти («пчелы Персефоны»).
«около того // посмертная запись / через цветение: / кроме как космос» — сумма сведенных здесь как бы на ощупь понятий призвана передать примерно то же, что и хрестоматийное «а если что и остается…».
«и еще // лампы дневного света / продолжают работу» — мир уцелел, работа продолжается, то есть опять же хрестоматийное: «и в небесах я вижу Бога» — ну, правда, такого… технотронного. То есть действительно все в порядке . А перед нами — классическая элегия, ну, правда, такая… технотронная. В чем-то даже перекликающаяся с последней из приведенных выше элегий Юрия Казарина. (К слову, Андрей Черкасов тоже уральский, челябинец. Осел в Москве после Литинститута.)
Не знаю, удалось ли мне убедить рассерженного читателя с его «какие ж это, к черту, стихи!», что не так все просто, но почему бы не попытаться…
Г а н н а Ш е в ч е н к о. Домохозяйкин блюз. Предисловие Марии Галиной. Предисловие Геннадия Калашникова. М., Литературный клуб «Классики ХХI века», 2012, 79 стр. («Поэтическая серия литературного клуба»).
Читаем концовку одного из стихотворений — «Дима, держись, я тоже / маюсь своей зимой, / как мы с тобой похожи, / господи боже мой». Вполне заурядные вроде бы строчки — если не знать, что стихотворение называется «Мой холодильник Дима».
В физике кварков есть такие квантовые числа (у больших физиков вообще буйное воображение) «странность» и «очарование»; странность и очарование — первейшие «числа» стихотворчества. В случае Ганны Шевченко «числа» эти, на мой вкус, высоки. Я бы добавил еще одно — «внятность», даром что внятность и странность нечасто ходят в одной упряжке.
Вот пример — характерный, может и не самый яркий, зато краткий:
над перекрестком глаз открылся
и пешеходы растерялись
идут плечами пожимают
соображают: что же делать?
походку делают ровнее
а глаз все смотрит из-под тучи
соображает что же делать?
подмигивает светофору
на землю смотрит удивленно.
Здесь нам нарочито безыскусно, внятно, без каких-либо поэтизмов изложена некая воображенная, фантастическая ситуация (в стихах Ганны обычно предъявляются именно такого рода ситуации, редко когда перетекающие в сюжеты; для сюжетов у нее есть проза). Получается странное: именно конспективная отчетливость речи позволяет нам увидеть, то есть присвоить себе эту придуманную ситуацию, «картинку». И именно странность, фантастичность самой «картинки» мотивируют нас эту «картинку» присваивать и тем или иным образом интерпретировать — как метафору каких-то наших собственных интуиций. Потому-то из этих стихов так трудно выдрать какие-то ударные строчки — стихотворение работает «в целом»; вот и авторы двух дружелюбных предисловий — Мария Галина и Геннадий Калашников — цитируют стихотворения полностью или почти полностью.
И я поступлю так же.
По мягким полозьям вельвета
плывет, озаряя углы,
невеста, продетая светом
в любовное ушко иглы.
Отец поцелует сердечно
в дизайнерский локон виска
и в море отпустит навечно.
Посмотрит с улыбкою, как,
минуя нарядные лица,
плывет к ней ее водолаз,
с цветком в белоснежной петлице,
с блестящими кошками глаз.
«Домохозяйкин блюз» — дебютная книжка Ганны Шевченко.
Р о м а н Ш м а р а к о в. Овидий в изгнании. Роман. Луганск, «Шико», 2012, 452 стр. («Игры слов»).
Р о м а н Ш м а р а к о в. Каллиопа, дерево, Кориск. Роман. Луганск, «Шико», 2012, 268 стр. («Игры слов»).
Как известно, эпизоды «Улисса» Джойса соответствуют главам Гомеровой «Одиссеи»; если пятнадцать глав «Овидия в изгнании» как-то и соотносятся с пятнадцатью книгами Овидиевых «Метаморфоз», то весьма и весьма загадочно. Впрочем, пытливый читатель может и сам вынести свое мнение на этот счет — благо русский перевод «Метаморфоз» вполне доступен в Сети. Как бы то ни было, в мениппейно-матрешечном повествовании Романа Шмаракова предостаточно самых разных и более чем удивительных метаморфоз.
Невесть откуда появившийся шахтер оказывается богом Плутоном, некий муж, хлебнув кофию, превращается в десяток сильфид, пожилая проезжая фея заколдовывает заштатный городишко посредством стихов одиозного советского поэта Грибачева, а некая старушка его расколдовывает, случайно пробормотав идеальное хокку…
О заурядной трансформации юнца в очаровательную девицу я уж и не говорю.
А какие там милиционеры!
Какие сантехники!
Какой Генподрядчик, спускающийся, что твой Данте, подземными кругами!
И все это началось с заурядного, казалось бы, проседания выстроенного еще в советское время жилого дома, каковое и обернулось совершенно немыслимыми инферналиями. Как я уже сказал, повествование матрешечное — многочисленные странные персонажи заводят рассказы, персонажи которых выступают со своими рассказами, и все эти россказни уморительнейшим образом пародируют даже не отдельные произведения или авторские стили, но художественные дискурсы различных эпох и литератур.
По части литературной эрудиции мне до Романа Шмаракова, доктора филологии, латиниста, куда как далеко, и я вряд ли разгадал хотя бы половину спрятанных в его тексте аллюзий, но давно я так не хохотал.
Справедливости ради и к удобству читателей замечу, что прежде тысячного «бумажного» тиража луганского «Шико» в прошлом году появилась электронная версия романа в интернет-издательстве «Salamandra P.V.V.» , доступная как в Сети, так и методом print on demand . Вот уж не знаю, предлагал ли Шмараков свою книгу издательским монстрам; возможно, и предлагал, и была она отвергнута как «слишком умная». Хотя легко могла бы стать интеллектуальным бестселлером.
К слову сказать, мне кажется, что такой жанр — с прихотливо сплетающимися и так же прихотливо расходящимися линиями, со вставными новеллами во вставных новеллах, с постоянной сменой регистров — идеально подходит для сетевой, блоговой литературы. Блогер Шмараков с его полутора тысячами читателей ничего такого, насколько я знаю, не предпринимал, а жаль. И дело даже не в дополнительном «паблисити», а в том, что блоговые комментарии читателей, среди которых у Шмаракова немало высокопрофессиональных филологов, могли бы составить отдельное, весьма занимательное и познавательное чтение.
То же можно сказать и о другой его книге, готическом романе в письмах. Блестящее, истинно британское, ироничное, высокоумное на грани абсурда занудство классически образованных джентльменов — автора эпистол и его невольного спутника в путешествии по недрам замка со свежим привидением, а также адресата этих эпистол, оставившего на них свои пометки; тяжеловесный слог, бесчисленные латинские цитаты, большей частью без перевода, апелляции к сюжетам древних авторов и английских классиков — с дико смешными пассажами, достойными Джерома Джерома или Вудхауза, и опять-таки со множеством вставных новелл — снимаю шляпу перед славными ребятами из издательства «Шико», отважившимися выпустить столь неординарное для нашей нынешней литературы сочинение.
В отличие от британцев, у нас нет устойчивой традиции качественной рекреационной литературы. Тем более литературы искрометно веселой, с откровенными литературными же играми. Конечно, такая литература есть, но ее до обидного мало. Лично я за последние пару десятков лет могу припомнить только Бориса Штерна с его умопомрачительным «Эфиопом» (1997), вышедшим незадолго до смерти писателя; Михаила Успенского с веселой тетралогией о Жихаре, публиковавшейся опять же в 90-е, и его же, в соавторстве с Андреем Лазарчуком «Посмотри в глаза чудовищ» (1997); а в «нулевых» — баклужинский цикл Евгения Лукина да еще роман «Гиви и Шендерович» Марии Галиной. А теперь вот — Роман Шмараков.
