Джудит Леннокс - Призрак былой любви
Я настороженно кивнула.
— Ну да, что-то в этом роде. Чарльз…
— Выслушай меня. Цикл передач, о которых я тебе только что рассказывал…
Я тупо смотрела на него, ибо всю его болтовню пропустила мимо ушей.
— «Сквозь тусклое стекло»,[68] — нетерпеливо произнес он. — Где показано, что Кристофер Марло[69] был вовсе не Джеймс Бонд елизаветинской эпохи, каким он нам всем представляется, а Флоренс Найтингейл[70] — сущая мегера. Иными словами, развенчивание общеизвестных мифов.
— Выявление подноготной. — Я подумала о Даре.
— Именно. — Широко улыбаясь, Чарльз принялся неаккуратно запихивать папки в выдвижной ящик, из которого и так уже вываливались бумаги. — И я подумал, что было бы здорово поработать на более современном материале.
Наблюдать его бессмысленную возню было невыносимо. Бумаги летели на пол, как падающий снег. Я подошла к нему, забрала у него папки.
— Дай я сделаю. — Внезапно я поняла, к чему он клонит. — Ты собрался разоблачить Тильду, так, что ли, Чарльз?
— Допустим, телепередача выйдет в свет одновременно с твоей книгой. Представляешь, какая реклама? Книгу враз раскупят. Это будет классно. Если, конечно, ты не изменила свое мнение с момента нашей последней встречи. Если все еще думаешь, что Тильда Франклин отнюдь не ангел, какой ее все считают.
Я яростно замотала головой.
— Нет, Чарльз. Даже не думай. Дикая идея.
Я собрала упавшие на пол бумаги с записями и лишь потом сообразила, что это все заготовки для его программы. На некоторых листах было всего одно слово — «Безумие» или «Ревность». На других — длинные бессвязные предложения без знаков препинания и заглавных букв. Глянув на них, я вновь встревожилась за Чарльза.
А он продолжал оживленно верещать, будто и не слышал меня.
— Ты только представь. Сначала туманные каналы. Хмурое небо. Дамбу, где нашли тело, можно снять зимой, когда идет снег. Потом интервью с человеком, который наткнулся на останки. Интервью с полицейскими. Фильм будет потрясающий, я в этом уверен. Но кто-то, конечно, должен собрать материал, проверить факты.
Я сунула бумажные клочки в большой конверт.
— Повторяю, Чарльз: даже не думай.
— Мы ведь с тобой замечательный тандем, Бекка. — Он устремил на меня взгляд. — Или ты боишься последствий?
Чарльз улыбнулся. Я решительно задвинула ящик картотечного шкафа.
— Ты о чем, Чарльз?
— Ну… — Он плеснул себе еще виски. — Патрику Франклину есть что терять, верно? На что он готов пойти ради своей репутации?
— Привлечь к ответственности за распространение клеветы?
— Привлечь к ответственности можно только живых.
Я пристально посмотрела на него. Тильде восемьдесят один год, она лежит в больнице с сердечным приступом. Я поняла, на что он намекал. Что Тильда может умереть прежде, чем программа выйдет в телеэфир.
— Вообще-то… — одним движением он сгреб со стола бумаги, — в общем, у тебя нет такого чувства, что тебе кто-то угрожает физической расправой? Ну… шаги… шумы всякие по ночам…
— Патрик? — Я сердито глянула на него. — Что за чушь ты несешь, Чарльз? — Но его слова посеяли в душе сомнения, от которых мне не удавалось отмахнуться.
В тот вечер дома, когда я наконец-то добралась до своей квартиры, на автоответчике меня ждало сообщение. Я стала его прослушивать. В гостиной зазвучал голос Патрика. Я остановила автоответчик, стерла запись. В венах гудели гнев и адреналин, а на душе — тоска несусветная, ибо перспективы — сейчас я это ясно видела — передо мной открывались не самые радужные. Я могла бы отказаться от написания биографии, каким-то образом вернуть аванс, заняться поисками другой работы. Но не исключено, что мой отказ приведет к неприятным последствиям: вполне вероятно, что я не один месяц буду сидеть без работы, а у отца и сестры нет денег, которые они могли бы мне одолжить. И потом, кому нужен безработный биограф в интересном положении? Если я расторгну контракт с издательством, заказавшим мне биографию Тильды Франклин, мне придется отказаться и от ребенка. А все мое существо восставало против такого варианта.
Или я могла бы принять предложение Чарльза, включиться в работу над его проектом. Заработала бы денег, обеспечила бы успех своей книге о Тильде. Это даст мне возможность родить ребенка, переехать в более просторную квартиру, жить более прилично; у меня появится больше работы. Но, согласившись на предложение Чарльза, я предам и Тильду, и Патрика. Что бы они ни сделали, какое бы предательство ни совершили, они оба — родственники моего будущего ребенка. А от кровного родства, как учит история жизни Тильды, не открестишься. Мой ребенок, еще находясь в моем чреве, уже будет замаран предательством. Если я стану работать с Чарльзом, все обидные обвинения Патрика найдут свое подтверждение.
И хотя моя любовь к Патрику почти превратилась в ненависть, я начала понимать, что мне нужно сделать. Дара Канаван был убит в ясную весеннюю ночь: его связали по рукам и ногам и похоронили заживо в стенке недостроенной дамбы. Его убийство остается нераскрытым сорок восемь лет. Значит, я должна найти его убийцу. Должна распутать клубок преступления, доискаться до истины, потому что моя жизнь и судьба моего ребенка тесно переплелись с тайнами прошлого.
Я достала список, который начала составлять несколько недель назад, список людей, имевших мотивы и возможность убить Дару Канавана. Имя Макса из этого списка я уже вычеркнула, теперь у меня появились большие сомнения насчет кредиторов Дары: его смерть была им невыгодна. Я глянула на следующее имя в списке. У Джосси были все основания желать смерти мужа. У меня затеплилась надежда: мистер Одди, конечно, не рассматривал ее в качестве убийцы и не проверял ее передвижения. Тильда сказала мне, что Дара был разрушителем. Может, и Джосси это наконец-то поняла? Признала всю безнадежность своей любви и уничтожила ее объект?
Но как бы мне того ни хотелось, я не могла убедить себя в виновности Джосси. Через четыре месяца после исчезновения Дары Джосси скончалась от преждевременных родов из-за отсутствия медицинской помощи. Разве решилась бы она убить отца своего второго ребенка? По словам и Тильды и Кейтлин, Джосси денно и нощно искала пропавшего мужа. В мои представления о характере Джосси Канаван не вписывался образ коварной притворщицы, которая способна устроить фарс с поисками супруга, зная, что тот погребен в дамбе на расстоянии меньше мили от дома. Джосси любила Дару, о чем свидетельствует даже надгробие на ее могиле, на котором выбито его имя. Вряд ли Джосси имела отношение к смерти мужа.
И тогда во главе моего списка оказалось следующее имя. Тильда Франклин. Тильда имела и возможность, и мотив, чтобы убить Дару Канавана. У Тильды была причина ненавидеть Дару. Он разрушил ее брак, предал ее дважды. Меня тоже дважды предавали, и чувства, которые, вероятно, владели ею — горечь, гнев, — были мне понятны. Но обладала ли Тильда той физической силой, которая позволила бы ей справиться с сильным молодым мужчиной? Большую часть своей жизни Тильда занималась крестьянским трудом: сначала вместе с Сарой Гринлис; потом, во время войны, чтобы накормить семью, выращивала фрукты и овощи; позже вела хозяйство в доме полковника Реншоу. Тильда не покупала в «Сейнсберис» жареных цыплят в пластиковой упаковке: она собственными руками душила и потрошила кур, которых сама вырастила. Она отстреливала голубей в саду полковника, перерезала горло свиньям, которых откармливали на окорок. Теперь она была стара и немощна, но ее прямая спина, прямые плечи говорили о том, что в молодые годы она была крепкой здоровой женщиной. В сравнении с Тильдой я была хилой неженкой, неспособной шагу ступить без помощи ненадежной техники конца XX столетия.
Рядом с Тильдой Дара не стал бы держаться настороже. Отправляясь к ней в своем лучшем наряде, он, безусловно, намеревался соблазнить ее. Наверняка был излишне уверен в себе: один раз он с ней переспал, почему бы не закрепить свой успех? Поскольку во всем остальном ему сопутствовала неудача, красавчик Дара мог рассчитывать лишь на свою сексуальную неотразимость. Я представила, как он лежит на траве с закрытыми глазами, ожидая поцелуев. Представила, как Тильда смотрит на него, сознавая, что он испортил ей жизнь, но сам он этого никогда не поймет, никогда не будет мучиться угрызениями совести. Должно быть, она очень сильно ненавидела его в тот момент. Возможно, ударила его камнем или лопатой, брошенной кем-то из рабочих, восстанавливавших дамбу. Если удар был настолько сильным, что он потерял сознание, ей затем не составило труда скрутить его, как старую курицу, предназначенную для жарки, и затем замуровать в дамбе. Я представила, как она тащит его тело к береговому укреплению. Точно так же она тащила по поросшему травой польдеру труп немецкого солдата.
