Дислексия - Олонцева Татьяна
На столе мелкая крошка от ластика, кто-то стирал и оставил. Саня смахивает. Это все смахивает на утопию. На стене доска объявлений. Информация. Приказы. Расписание. Внутришкольный контроль. Контроль пишется красным. Расписание — от руки.
Вера Павловна пришла со стопкой книг, они у нее под рукой. Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Чехов. В такой последовательности. Она разложила их по старшинству. Вера Павловна — учитель русского языка и литературы. Русской литературе свойственно мировоззрение параноика, читала Саня, параноик видит узоры там, где их нет. Школе свойственно сознание эпилептоида. Эпилептоиду нужно показывать силу силой, нужны инструкции для инструкций.
Иногда Вера Павловна подходит к Сане и улыбается: как ваши уроки, дорогой учитель, почему вы не приходите ко мне, чтобы поделиться успехами или неудачами, я всегда вам рада, выслушаю, посоветую, чаю попьем, а можем и поболтать по-нашему, по-бабьи.
Саню передергивает. Вера Павловна тут же хмурится, идет вперевалку к выходу. Теперь она не будет здороваться с Саней неделю или две.
Вера Павловна — человек настроения.
Прежде чем зайти к ней в кабинет, нужно узнать о ее расположении духа.
Как она сегодня, спрашивает Ада Викторовна в предбаннике, мне бы два дня за свой счет.
С утра по столу кулаком стучит.
Тогда лучше завтра.
Лучше завтра.
Вечером в чат приходит сообщение: КОЛЛЕГИ, СУББОТА ОБЪЯВЛЕНА РАБОЧИМ ДНЕМ!!! УРОКОВ НЕ БУДЕТ!!! МЫ ПРОВЕДЕМ МЕРОПРИЯТИЕ СО СТАНЦИЯМИ ПО НАШЕМУ ПОСЕЛКУ.
В учительской Вера Павловна раздает роли: Александра Сергеевна, ваша станция — у березовой аллеи, будете стоять с 12 до 16 часов, рассказывать желающим историю посадки деревьев. Вам нужно пойти к Пал Алексеичу и узнать эту самую историю.
Саня пошла. Ей объяснили, что Пал Алексеич — бывший муж Веры Павловны, что он учитель технологии у мальчиков и инструктор в автошколе.
Саня заходит в деревянный сарай за школой. Это кабинет Пал Алексеича.
У Пал Алексеича пышные усы, галстук.
Саня включает диктофон на телефоне.
Все, можем записывать.
Начнем с комсомольской организации, приступает Пал Алексеич, которую я возглавлял, и насчитывала она сто двадцать восемь человек. И вот по инициативе парткома мы решили строить березовый сад. Березовую аллею. А впоследствии назвали ее аллеей Козловой, это было условное название, но главное, что…
А Козловой почему?
Она была библиотекарем.
А.
И в тысяча восемьсот. Отставить. В тысяча девятьсот восемьдесят первом году мы, комсомольцы, посадили эту самую березовую аллею. И было все настолько организованно, ну понятно, мы с лопатами пришли, заранее разметку сделали. А везли нам их на машинах из Тиняковского отделения, в то время там возглавлял хороший управляющий. Ну вот, таким образом у нас получилась эта аллея.
А пруд тогда уже был?
А пруд уже был.
Спасибо. Что еще мне нужно знать?
Пал Алексеич долго рассказывает про пруд, про плотину, Саня уже не слушает, не записывает. Она не знает, что с этим делать.
В субботу идет сильный дождь. Саня не идет в школу. Она не знает, как рассказывать про аллею. Она не понимает цели стояния под дождем с историей про деревья. На завтра назначены выборы. Она не верит в выборы.
Не встает в 5:50 по будильнику. Не идет в душ. Не выходит на улицу. Разбивает телефон.
По экрану пошла трещина, и сломался динамик. Динамик надо менять. Сане звонит завуч, она поднимает трубку и ничего не слышит, звонит Пал Алексеич, ничего не слышно, звонок от Горошка, звонок от папы.
После обеда мы слышим мелодию. Телефон вибрирует и орет на всю комнату.
Я смотрю на Саню. Саня показывает треснувший экран: там Вера Павловна.
Александра Сергеевна, вы где, почему вас нет на месте, почему я должна вас искать по школе, все на месте, учителя работают, я работаю, Шапша работает, а вас нет!
Я заболела, неважно себя чувствую.
Почему не предупредили?
Я написала Нинель Иосифовне.
Предписания дает не Нинель Иосифовна, а директор.
Хорошо.
Завтра напишете объяснительную.
Хорошо.
Возьмете день за свой счет.
Хорошо.
Получите дисциплинарное взыскание.
Хорошо.
Отработаете этот день на каникулах.
Хорошо.
Проведете дополнительные уроки.
Хорошо.
Сто ударов плетью.
Слушаюсь.
Три дня гауптвахты.
Есть, сэр.
Ссылка в Сибирь.
Так точно.
Шпицрутен!
Да.
Прорвалась, говорит Саня. Никто не мог, а она запросто, знаешь, это такая бешеная энергия, все еще удивляется Саня.
На следующий день прошли выборы.
А Саня промолчала. Горошек промолчал. Страна промолчала.
Бэнкси
Стоит тишина, какая бывает только зимой, когда идет снег. Идет снег.
Всю зиму Саня чувствует себя странно простуженной. Сонной, как пруд перед школой. В ней сидят жабы, камыши, засела усталость.
Саня заходит в душевую кабинку, включает прохладную воду. Дело происходит зимой, еще нет шести. Она погружается в воду, как в соленое море. Закрывает глаза. Пахнет солнцем, горячим песком, красным загаром.
В автобусе она будет продумывать маршрут большого летнего путешествия. Она не была в Японии, в США, в Мексике, в Африке. Но думает о Европе. Закрыли границы, и сразу появилась тоска по Микеланджело во Флоренции. Ротко в Париже, Шиле в Вене, свобода в Берлине.
Саня едет в Дудиново.
Раз в месяц в школу приезжает кураторка Катя. Она сидит на русском.
Когда мы можем с тобой поговорить? — спрашивает Катя.
У меня уроки до вечера.
А потом?
Потом проверка тетрадей.
А в субботу?
В субботу обучение.
В чем твой ресурс? Что тебя восстанавливает?
Бег, отвечает Саня.
По выходным Саня бегает.
Разгоряченное тело в стоячем морозном воздухе. Легкие разрываются от свежести. С бегом все так: если ты не бегал неделю, надо начинать все сначала. Каждые выходные Саня начинает сначала. Ее большое белое тело на белом снегу.
Она бежит вдоль стадиона по проезжей части, здесь никого нет и всегда что-то написано. «Хуй». Саня сначала читает, потом отворачивается. Всегда одно и то же. Не успевает увернуться и получает удар.
Снег хрустит под кроссовками, как капуста. Из труб домов идет дым. Сладко пахнет дровами. Лает собака, другая подхватывает. Чирикают воробьи в голых кустах. Летом здесь будут цвести черемуха, сирень, шиповник. Пчелы, бабочки, цветы. Цветы в горшках на подоконниках. Желтые занавески. Это с одной стороны, а с другой — кирпичные гаражи, надписи, уличная поэзия.
На гаражной стене новое граффити. Саня останавливается. Робот и воздушный шар. Робот — черный, угольный, маскулинный, а шар — красный, детский.
На русском Саня включает проектор и загружает картину Бэнкси «Девочка с воздушным шаром». А по программе нужно описывать «Куст сирени» Кустодиева. На это отводится два урока. Саня открывает учебник, долго смотрит на девушку, дом и дерево. Девушка держит нарядную куклу. Саня читает описание: «Солнечные лучи согревают воздух, ласковая мама держит на руках дочку в королевском платье». Саня закрывает учебник.
Пишет на доске: Balloon Girl.
Ветер дует так сильно, что поднимает волосы девочки, подол ее юбки, в сторону летит красный шар — метафора хрупкого детства.
Современное общество заставляет детей взрослеть слишком быстро, говорит Саня. Техника называется стрит-арт. Что вы видите?
Девочку, она грустная.
Почему?
У нее улетел шарик.
Она сама его отпустила?
Нет, ей приказали взрослые.
Взрослые часто вам приказывают?
Да, и орут. А если не орут, мы говорим: поорите на нас.
Робот с воздушным шаром, думает Саня, это не то же самое, что робот с автоматом. Это поэзия, это протест. Вот он, эффект Кулешова.
Саня предлагает стандартные вопросы по описанию картины. Она стоит у дверного косяка, наблюдает за ними, за детским садом из седьмого «Г». Делает вид, что ничего не видит.
