Арчибальд Кронин - Мальчик-менестрель
— Я ни в коем случае не стал бы отрицать такой возможности, сэр!
— Что!
— Слово «страсть», так же как и ваша дородность, — тут вся школа, более не в силах сдерживаться, прямо-таки полегла от хохота, — имеет множество значений. Оно подразумевает вспышку не только любви, но и страстей, то бишь гнева, который может вас охватить, Боже упаси, если я, паче чаяния, осмелюсь вам досаждать. И тогда я вернулся бы к своей дражайшей матушке в слезах и воскликнул бы: «Любезная моя матушка, я вызвал у нашего дорогого отца Бошампа, нашего всеми любимого префекта по учебной работе, вспышку страстей, то бишь гнева!» — Тут Десмонд сделал театральную паузу, чтобы смысл его речи дошел до присутствующих, которые от смеха уже бились в истерике, а потом продолжал: — Или же, сэр, слово это весьма употребительно в случае, когда молодая очаровательная женщина гордо входит в комнату с корзиной роз и говорит своему другу: «Дорогой, у меня какая-то страсть к розам. Я их просто обожаю». Или же, напротив, когда муж-подкаблучник заявляет своей супруге: «У тебя прямо-таки страсть к обновкам, будь ты проклята! Только полюбуйся на счет от модистки!» А вот еще…
— Довольно, Десмонд! — Отец Бошамп взмахом руки утихомирил разошедшихся учеников. — Скажи, это ты написал письмо, приложенное к торту?
— Наводящий вопрос, сэр. И даже в зале суда мне непременно предоставили бы определенное время, чтобы поразмыслить и хорошенько его обдумать либо при необходимости посоветоваться со своим адвокатом… — Неожиданно Десмонд замолчал. Он почувствовал, что извлек из ситуации все, что мог, чтобы позабавить аудиторию, и если вовремя не остановиться, можно только испортить полученный эффект. А потому он склонил голову и смиренно произнес: — Да, это я прислал вам торт, сэр. И я же сочинил письмо. Я сделал это ради забавы, сэр. Если мой поступок рассердил вас, я приношу свои извинения и готов понести заслуженное наказание. Я уверен, что каждый из нас, кто принимал участие в глупой шутке, сейчас искренне раскаивается. Смею только надеяться, что вам понравился торт.
В зале наступила мертвая тишина. Казалось, было слышно, как муха пролетит. Затем Бошамп начал говорить.
— Десмонд, я с большой долей уверенности и без тени сомнения могу предсказать, что ты, если, конечно, не собьешься с пути, закончишь свои дни принадлежащим к ближнему кругу кардиналом в Ватикане. Ты обладаешь необходимым для этого умением дипломатично уходить от прямого ответа, что чрезвычайно приветствуется в сем августейшем органе управления. Тем не менее поскольку ты, как ученик, все еще находишься под моим началом, то заслуживаешь наказания. Твое наказание будет заключаться вот в чем… — Тут Бошамп сделал драматическую паузу, и зал замер. — В следующий раз пришлешь мне вишневый торт. Мне он нравится больше, чем шоколадный.
Это был мастерский ход. Бошамп знал, как держать в руках мальчишек. Мы в едином порыве повскакали с мест и по знаку Десмонда наградили префекта по учебной работе бурными аплодисментами.
В преддверии близких каникул и учителя, и ученики были в прекрасном расположении духа. Мы только что выиграли полуфинал у известной школы «Аллан Гленс», славящейся своей сильной командой, встречи с которой изрядно опасались. С каким удовольствием я вспоминаю ту памятную игру, проходившую на поле прославленного Кельтского клуба солнечным погожим вечером на коротко подстриженной гладкой зеленой лужайке, так хорошо подходящей для нашей стремительной игры, во время которой каждый член нашей команды демонстрировал прекрасную форму; помню радость победы и приветственные крики, когда мы шли в раздевалку, где ликующий отец Джагер стиснул меня в крепких объятиях.
Самое большое наше препятствие было устранено, мы вышли в финал; нашим противником должна была стать малоизвестная команда из начальной школы, так что ни у кого не оставалось сомнений, что желанный приз у нас в руках. Я тогда был в большом фаворе, и даже отец Бошамп, человек далекий от спорта, при встрече в школьном коридоре одаривал меня широкой улыбкой.
Экзамены уже были позади, результаты вывешены на доске объявлений. Как и ожидалось, Десмонд прекрасно сдал все экзамены, завоевав половину наград, тогда как вторая половина досталась мне, скромному трудяге. Более того, на доске висело официальное сообщение из университета о том, что я получил, к превеликой радости моей дорогой мамы, да и моей тоже, стипендию Маршалла. И, наконец, на доске висело приглашение мальчикам из старшего шестого принять участие в ежегодном танцевальном вечере, который устраивали старшеклассницы монастырской школы под строгим контролем матери-настоятельницы. Такой обычай, заведенный для двух соседних школ, был направлен, вне всякого сомнения, на организацию встреч мальчиков и девочек, принадлежащих к католической вере, хорошо образованных и обладающих высокими моральными качествами; считалось, что подобные встречи могут возыметь спасительное и даже благотворное воздействие на подрастающее поколение именно теперь, когда молодым людям — незащищенным и неподготовленным — предстояло столкнуться лицом к лицу с мирскими соблазнами. Мы, естественно, восприняли приглашение как потрясающую шутку.
День решающей финальной встречи неотвратимо приближался: матч был назначен на пять вечера и должен был состояться в Хэмпден-парке, всемирно известной игровой площадке, и для события школьного масштаба зрителей оказалось на удивление много. Даже сейчас мне трудно без боли описывать событие, воспоминание о котором до сих пор ранит мне сердце. Начали мы очень неплохо и полностью владели мячом, так что в течение примерно семи минут вели в игре и чуть было не забили два гола. А затем произошел неприятный инцидент.
Наш левый защитник, мальчик лет пятнадцати, не больше, имел неприятную привычку бегать — и даже ходить — растопырив локти, и вот сейчас, во время игры, он случайно блокировал одного из нападающих противника. Локоть нашего игрока лишь слегка коснулся корпуса того мальчика, который, увы, тем не менее поскользнулся и упал. И сразу же раздался свисток судьи. Пенальти!
Удар по мячу, гол в наши ворота — и наша молодая команда утратила контроль над игрой. А потом пошел дождь и мы промокли до нитки, порывы ветра неумолимо стегали по лицу, из-за безжалостного ливня поле раньше времени окутала тьма, так что ни разметки, ни самого мяча практически не было видно. Нашим соперникам было не легче, чем нам, но на их счету ведь уже был забитый гол. Время неумолимо бежало вперед. На последних минутах игры я получил мяч на боковой линии, вне зоны пенальти. И предпринял отчаянную попытку вслепую забить гол в ворота противника. Мои усилия должны были увенчаться успехом, так как мяч летел прямо в верхний угол ворот, но неожиданно, подхваченный сильным порывом ветра, он изменил траекторию, ударился о стойку, взмыл в воздух и исчез.
