Стивен Кинг - После заката
— Оставь нас в покое, прошу тебя, — произнес Генри.
— Генри… как сказала архиепископу девица из кордебалета, отрицаловка — это не река в Египте.[7]
Урсула Дэвис, которая невзлюбила Уиллу с первого взгляда, отделилась от остальных.
— Пошла на хер, сучка! От тебя одни проблемы.
Уилла резко обернулась.
— Неужели никто из вас не понял? Вы умерли… мы все умерли, и чем дольше вы остаетесь на одном месте, тем труднее потом будет уйти куда-то еще!
— Она права, — сказал Дэвид.
— Ну-ну, а если бы она ляпнула, что луна сделана из сыра, ты бы и сорт назвал, — хмыкнула Урсула. Это была высокая, устрашающе красивая женщина лет сорока. — Прости за мой французский, но ты у нее так засел под каблуком, что даже не смешно.
Дадли опять разразился ослиным ревом, миссис Райнхарт захлюпала носом.
— Вы расстраиваете пассажиров, — подал голос Рэттнер, коротышка-проводник с вечно виноватым лицом.
Обычно он был тихоней. Дэвид моргнул; перед глазами снова мелькнул образ залитой лунным светом станции, и стало видно, что у Рэттнера отсутствует половина черепа. Оставшаяся часть лица обгорела до черноты.
— Да, скоро это здание пойдет под снос, и вам некуда будет деваться! — закричала Уилла. — Никуда… мать вашу! — Она размазала кулаками злые слезы. — Ну что мешает вам пойти с нами в город? Мы покажем вам дорогу. Там хотя бы есть люди… и свет… и музыка.
— Мам, хочу музыку, — заныла малышка Пэмми.
— Ш-ш! — уняла ее мать.
— Если бы мы умерли, мы бы об этом знали, — заметил Биггерс.
— А он дело говорит, сынок, — поддержал его Дадли, подмигнув Дэвиду. — Ну так что с нами стряслось-то? Как мы вообще умерли?
— Я… не знаю, — ответил Дэвид и перевел взгляд на Уиллу.
Та лишь пожала плечами.
— Ну видите? — продолжил Рэттнер. — Поезд сошел с рельсов. Такое случается… э-э-э, я хотел сказать «постоянно», но на самом деле все не так, даже в этом районе, хотя железнодорожную систему тут нужно серьезно реконструировать, потому что время от времени на некоторых узлах…
— Мы па-а-авали, — раздался голосок Пэмми. Приглядевшись к ней, Дэвид на мгновение увидел обгорелый безволосый трупик в истлевших лохмотьях. — Быдым, быдым, быдым. А потом…
Она издала рокочущий горловой звук и развела чумазые ладошки, что на детском языке жестов могло означать только взрыв. Пэмми хотела сказать что-то еще, но мать вдруг ударила ее наотмашь по лицу, да так, что показались зубы, и изо рта потекла струйка слюны. Пару мгновений Пэмми оторопело таращилась на нее, потом завыла на одной пронзительной ноте, перекрыв все свои прежние достижения в невыносимости.
— Что я тебе говорила насчет вранья, Памела?! — завопила Джорджия Эндрисон, вцепившись девочке в плечо — да так крепко, что пальцы вдавились в плоть.
— Она не врет! — крикнула Уилла. — Поезд сошел с рельсов и рухнул в овраг! Теперь я вспомнила и вы тоже! Ведь правда? Правда? Да у вас на лице все написано! На вашем поганом лице!
Не глядя в ее сторону, Джорджия Эндрисон показала Уилле средний палец. Другой рукой она продолжала трясти Пэмми — взад и вперед, взад и вперед. Дэвид видел то ребенка, то обугленный труп. Почему начался пожар? Теперь он вспомнил, как поезд улетел в овраг, но откуда взялось пламя? В памяти ничего не осталось. Или, быть может, он не очень-то и хотел вспоминать.
— Что я тебе говорила насчет вранья? — не унималась Джорджия Эндрисон.
— Врать нехорошо, мамочка! — сквозь рев выговорила Пэмми.
Мать потащила ее в неосвещенную часть зала. На какое-то время все замолчали, слушая непрекращающийся визг. Наконец Уилла повернулась к Дэвиду.
— Ну как? Достаточно?
— Да, — ответил он. — Пойдем.
— Делай ноги, раз сильно надо, не хлопни дверью себя по заду! — посоветовал заметно оживившийся Биггерс, чем вызвал у Дадли очередной приступ ослиного смеха.
Уилла потащила Дэвида к выходу. В дверях по-прежнему стоял, скрестив руки на труди, Фил. Дэвид сбросил руку Уиллы и подбежал к Хелен Палмер — та сидела в углу и раскачивалась. Она подняла на него безумные глаза.
— А на ужин у нас рыба, — еле слышно прошептала старуха.
— Насчет этого вам лучше знать, — сказал он, — но вот с запахом вы попали в точку. Старые вонючие крекеры… — Он оглянулся. Из пронизанного лунными лучами полумрака, который при сильном желании можно было принять за флуоресцентный свет, на него с Уиллой смотрели десятки глаз. — Такой запах появляется в заброшенных помещениях, когда они долго пустуют.
— Лучше иди отсюда, приблуда, — проговорил Фил Палмер. — Твои теории тут никому не нужны.
— Да понял я, — произнес Дэвид и вышел вслед за Уиллой в ночь, навстречу лунному свету. Вдогонку ему унылым осенним шелестом неслось:
— Час от ч-часу не легче!
Дэвид отмахал за ночь девять миль, но ни капельки не устал. Наверное, призраки не ведают усталости, как и голода с жаждой. Да и сама ночь была уже не та, что прежде. В небе, словно новенький серебряный доллар, сияла полная луна, а стоянка перед баром опустела. На гравийной дорожке стояло несколько фур, у одной полусонно урчал двигатель и горели дополнительные фары. Вывеска на козырьке сменилась: «В ВЫХОДНЫЕ ВЫСТУПАЮТ «КОЗОДОИ». ПРИВОДИ ПОДРУЖКУ, ВЫПЕЙ ХОТЬ КРУЖКУ».
— Какая прелесть, — сказала Уилла. — Приведешь меня, Вольф Перрипугер? Я ведь твоя подружка?
— Моя, приведу, — ответил Дэвид. — Только что нам теперь делать? Хонки-тонк закрыт.
— Зайдем внутрь, что же еще.
— Двери-то заперты.
— Пока мы не захотим иного. Ощущения, не забыл? Ощущения плюс ожидания.
Дэвид не забыл. Он потянул на себя дверь, и та отворилась. К знакомым запахам теперь примешивался приятный сосновый аромат какого-то чистящего средства. Стена опустела, на барной стойке выстроились ножками вверх табуретки, однако неоновый контур хребта Уинд-Ривер до сих пор горел — то ли хозяева всегда его так оставляли, то ли сказались ожидания Уиллы и Дэвида. Больше было похоже на второе. Танцплощадка, отражаясь в зеркалах, казалась сейчас необъятной. В отполированных глубинах мерцали вверх тормашками неоновые горы.
Уилла глубоко втянула воздух.
— Пахнет духами и пивом, — объявила она. — Гремучая смесь. Очаровательно.
— А ты еще очаровательней, — сказал Дэвид.
Она повернулась к нему.
— Тогда поцелуй меня, ковбой.
Он поцеловал ее на краю площадки. Судя по кое-каким признакам, на любовное продолжение вечера все-таки можно было рассчитывать. Вполне.
Уилла поцеловала его в уголки рта и отстранилась.
— Бросишь четвертак в музыкальный автомат, ладно? Мне хочется танцевать.
