Ирвин Шоу - Хлеб по водам
— Боюсь, придется наложить несколько швов, — спокойно заметила она. — Ничего, доктор скоро придет. Надеюсь, я не делаю вам слишком больно?
— О нет, ни чуточки, — ответил мужчина. — В свою очередь, надеюсь, что мой внешний вид не слишком вас шокирует. Вообще все раны выглядят куда страшнее, чем есть на самом деле. — И он умудрился изобразить улыбку, стараясь приободрить Лесли.
— Кэролайн, — спросил Стрэнд, — что все-таки произошло?
— Если позволите, я объясню, — вмешался мужчина. — Милая юная леди, — обратился он к Кэролайн. — Уверен, вам хочется поскорее избавиться от этих окровавленных одежд.
— Элеонор, — обратилась Лесли к старшей дочери, — отведи ее в ванную, пусть примет теплый душ. — Лесли твердо веровала в целительную силу теплых душей в любых экстремальных обстоятельствах. — И скажи миссис Кертис, что с обедом придется подождать.
— О Господи! — простонал мужчина. — Я испортил вам семейный обед! Простите, простите меня! Я вполне в силах встать и добраться домой, уверяю!.. — И он начал было подниматься со стула.
— Сидите смирно, — скомандовала Лесли. Элеонор повела Кэролайн, все еще сжимавшую в руке ракетку, в ванную. Лесли принялась бинтовать мужчине голову, руки ее так и порхали. — Аллен, — попросила она, — насыпь в чистое полотенце льда, да побольше! Сделаем ему компресс.
Стрэнд принялся выполнять распоряжение жены, а та тем временем говорила мужчине:
— У вас сильно опухла щека. Надо прижать покрепче лед и подержать немного. Тогда опухоль спадет.
Мужчина покорно поднес полотенце со льдом к щеке. И вдруг этот незнакомец, его ровесник, показался Стрэнду немного смешным и жалким — точь-в-точь драчливый мальчишка, нехотя позволивший матери заняться своими шишками и ссадинами.
Джимми взирал на незнакомца с нескрываемым любопытством.
— А вам кто-то здорово навешал, мистер, — заметил он.
— Надо сказать, не впервые, — ответил мужчина. — Впрочем, могло быть и хуже. Много хуже. Если бы юная прелестная леди не пришла мне на помощь… Ангел мести!.. — Он тихо засмеялся. — Классическая ситуация с точностью до наоборот.
— И где это произошло? — спросил Стрэнд.
— В парке. Я задержался дольше обычного. Рабочие перегрузки, старая ловушка, ну, вы понимаете… — К этому времени Лесли смыла уже почти всю кровь, и он выглядел умиротворенным и уверенным в себе. Слегка апоплексичное лицо с правильными чертами напомнило Стрэнду портреты испанских конкистадоров, людей волевых и привыкших отдавать приказы. — Я совершал ежедневный моцион, поехал прокатиться по парку. Врач рекомендовал. Ну, вы знаете, сколько шума они поднимают, когда речь заходит о здоровье мужчины среднего возраста, ведущего к тому же сидячий образ жизни…
Лесли отступила на шаг — полюбоваться своей работой.
— На данный момент я сделала все, что могла, — заключила она. — Выглядит неплохо. Но это только поверхностная обработка. Теперь посмотрим, что с рукой. — И она начала бинтовать костяшки пальцев и запястье мужчины, с треском отрывая полоски пластыря.
— Где-то потерял шляпу… — заметил незнакомец. — Полагаю, что в ней выглядел бы куда более презентабельно.
— А чем вас били? — поинтересовался Стрэнд. — Может быть, стоит сделать противостолбнячный укол?
— Э-э… этот, с позволения сказать, инструмент, — отозвался мужчина, — выглядел, на мой взгляд, достаточно чистым, хотя возможности убедиться в этом у меня в тот момент не было. Уверен, мой врач сделает все необходимое.
— Какой инструмент? — с любопытством спросил Джимми.
— У меня сложилось впечатление, — ответил мужчина, — что то был кусок железной трубы… О, я непростительно небрежен!.. Позвольте представиться, Рассел Хейзен. — Он произнес свое имя таким тоном, точно само собой подразумевалось, что присутствующие должны его знать. Однако Стрэнду это имя ничего не говорило.
— Аллен Стрэнд, — представился он. — А это моя жена Лесли. И наш сын Джеймс.
— Польщен. — Хейзен отвесил поклон, насколько позволяло сидячее положение. — Надеюсь встретиться с вами снова, в более благоприятных обстоятельствах.
Весь избит, подумал Стрэнд, а выражается витиевато, как какой-нибудь адвокат. «Достопочтенные коллеги, некто нанес мне удар по голове куском железной трубы…»
— Знаете, вам лучше поменьше говорить, — заметила Лесли. — Вы не в том состоянии и…
— Хотел бы заявить, — перебил ее Хейзен, игнорируя призывы к молчанию, — что у вас необыкновенно храбрая, мужественная дочь…
— А что она такого сделала? — спросил Джимми. Взгляд его был недоверчивым, словно из всех достоинств, которыми могла обладать его сестра, храбрость находилась на одном из последних мест.
— Как уже говорил, я совершал ежедневный моцион по парку…
— Моцион? — переспросил Джимми. — В чем он выражался, этот самый моцион?
У всех современных молодых людей, подумал Стрэнд, от души желая, чтобы Джимми наконец заткнулся, факты всегда на первом месте, а уж сострадание, если таковое вообще имеет место, потом. И еще Джимми словно подозревал Хейзена в чем-то. Будто хотел окончательно убедиться, что состояние сестры, кровь на ее одежде и истерические рыдания в объятиях Элеонор, — именно его, Хейзена, вина.
— Я катался на велосипеде, — ответил Хейзен. — Весьма полезное упражнение. Тут не нужна команда, не нужен партнер. К тому же в чудесный весенний день, подобный сегодняшнему, можно наслаждаться всеми прелестями и красотами природы.
Должно быть, он осваивал искусство красноречия в восемнадцатом веке, подумал Стрэнд. Но виду не подал и продолжал внимательно слушать непрошеного гостя.
— Остановился немного передохнуть, — продолжал тот в своем занудливом стиле. — Сошел с тропинки, прислонился к дереву и закурил сигарету. Увы!.. Мой врач, узнав об этом, несомненно, заметил бы, что вся польза от моциона пошла насмарку. Но что поделать, укоренившаяся привычка. Привычка всей жизни, надо сказать, иногда очень успокаивает… Так вот. Я стоял, курил и размышлял об одной проблеме — той, которая и задержала меня на работе дольше обычного. Длилось это минут пять или около того, точно сказать трудно…
— Как вдруг они набросились на вас? — не выдержал Джимми.
— Уже смеркалось, — продолжал Хейзен как ни в чем не бывало. — Я стоял и любовался огоньками, которые загорались в домах на улице. Воздух был такой чистый и свежий, ни ветерка… — Тут он умолк и дотронулся до раны на щеке. — И вдруг, как вы совершенно справедливо заметили, Джеймс, они на меня набросились.
— Ублюдки, — проворчал юноша.
