Оксана Аболина - Когда сгнил придорожный камень...
Напряглась-громыхнула свинцовая туча. Ужас вскочил с места и радостно запрыгал вокруг костра. Его черная тень побежала по лицам сидящих. Издалека донесся приближающийся собачий лай.
Угорь вздрогнул, жандарм торопливо перекрестился правой рукой, нащупывая левой амулет. Колоколец обнял Звезднокожего, надеясь умереть вместе с ним. Крысонориные парни выхватили из-за голенищ сапог ножи, сильные, смелые, ловкие, — однако ж дрожь пробежала по их ногам.
— Не надо, — сказал старик Дуб. — Смерти нет. — он встал и пошел навстречу надвигающейся хозяйской своре гончих псов. Никто не успел остановить его.
Ужас дико захохотал, вытанцовывая дьявольские пируэты и прыгая через костер, разойдясь, наглея, щелкнул Мальчика по носу. Поцеловал Угря, брезгливо отпрянувшего. Подпрыгнул к обнявшимся Звезднокожему и Колокольцу.
Неожиданно свора вылетела на поляну и черным бесформенным комком обволокла старика Дуба. Крысонориные парни ринулись ему на помощь.
— Смерти нет, — раздался голос лесного духа. И они остановились. Свирепые голодные псы, ласкаясь, лизали руки и ноги старца.
— Учитесь не бояться, — сказал старец. — Ведь смерти нет!
Ужас упал на землю и зарыдал.
Лист 12
Служанка Берта подала Хозяину письмо Крысы.
— За какое такое известие я должен выложить десять тысяч? — удивился Хозяин — Не велено говорить…
— Не велено говорить…
— Очень важное?
— Очень.
— Тысячу дам.
— Не знаю ничего.
— Подонка, что ли, поймали?
— Важнее.
— Полторы тыщи. Законники едут?
— Нет. Важнее.
— Что еще важнее? Три тысячи. Землетрясение будет?
— Важнее.
— Да что важнее-то, о Деус? Пять тысяч. Лесной дух на тебе что ли жениться решил?
— Не скажу — не угадаете, — кокетливо поиграла глазками Берта.
— Ну хорошо. Даю все десять. Но если ерунда какая — и с тебя, и с Крысы шкуру спущу в Подземелье.
— Не ерунда поди. Дайте денежки вперед. Так. И обещайте, что никого отнимать не пошлете.
— Обещаю-обещаю. Говори.
— Ну, новость такая. Слушайте. Деус Брамос сошел с небес на землю.
— Да ну? — съязвил Хозяин.
— Да-да, и завтра утром он будет в Поместье.
— Вот и хорошо, — сказал Хозяин. — Еще один бунтовщик нашелся. Надо ж, какой наглец — Брамосом назвался! Ну что же… До утра погреешь постель мне, а там посмотрим, в Подземелье тебе идти, или назад, к Крысе. Эй, холуи! не кормить сегодня собак!
… Самым страшным в Поместье было Подземелье. Каждый мог туда попасть. За что? За что угодно. За случайное слово, не восхваляющее Хозяина. За срубленное в его роще дерево. И за срубленное на своем участке дерево. За то, что жена красивая. За то, что нечем налог платить. Подземелья боялись больше смерти. Мало кого выпустил из него Хозяин. А если и выпускал он кого, то лишь затем, чтоб навек сломленный, больной человек поведал друзьям о том ужасе, какой пережил сам, и внушил бы этот дикий страх другим.
Обреченного на длительную пытку воспитанные в доме Хозяина холуи хватали, и никакие слезы, никакие мольбы, никакие деньги не могли их умаслить — человека провожали молча, как мертвого.
Придумал Подземелье дед Хозяина — тоже Хозяин. Под своей усадьбой провел он ход к громадной подземной пещере до полуметра заполненной водой. Кормили посаженных туда узников раз в три дня, чтоб они ослабели и не могли поддерживать друг друга по очереди во время сна, как они пытались это делать, чтоб не дать товарищам по несчастью лечь в воду и утонуть. Впрочем, многие не выдерживали такой жизни и сами топились. Никакой информации не поступало в Подземелье извне, лишь в последнее время часто стали меняться холуи, приносящие еду, и попавшим сюда недавно становилось ясно, что еще одного приспешника Хозяина уничтожили люди Подонка…
Лист 13
Черная туча бурчала и волновалась. И бросала на землю черные молнии. И проливалась горячим черным дождем. И было ей с чего дергаться — кто знал, чем кончится сегодняшний день?.. Разве что Брамос…
Путники, сопровождаемые поскуливающими псами, вступили на территорию Усадьбы. Со всего Поместья тайно собирались сюда жители, чтоб проследить за ходом событий. Кто прятался в листве деревьев, кто в кустах за изгородью, кто в сточной канаве, кто под лазом.
Вышедший на крыльцо посмотреть, не возвращается ли свора, Хозяин, сначала подумал, что еще спит и видит дурной сон. Он в страхе растерянно протер глаза. Нет, все верно: свора ласково вертела хвостами, окружив бунтовщиков.
— А вот и Хозяин, — сказал Мальчик, и все вопросительно взглянули на Звезднокожего. — Что прикажешь делать с ним? Какая ему положена казнь?
Звезднокожий легким движением развинул толпу теснившихся перед ним Крысонориных парней, подошел к Хозяину и встал перед ним на колени.
Несколько мгновений все ошеломленно молчали.
— Ну, знаешь ли, — проворчал Угорь. — знал бы, зачем меня Хмырь посылает — сам бы его послал…
Ужас, придя в себя от изумления, довольно улыбнулся и, подойдя к стоящему на коленях Звезднокожему, осторожно тронул его за плечо.
— Я понял тебя, — сказал он скрипучим голосом. — Ты их в самом деле любиль. Я не верил. Теперь верю. Но скажи — ты ведь знаеь, кто — я. Ты знаешь, зачем я шел за тобой. Скажи: ты смог бы меня полюбить, как их? — и, наклонившись, он поцеловал Звезднокожего в губы. Звезднокожий встал и дружески обнял Ужас. Черная туча загрохотала, воздух завибрировал, свет и тьма смешались между собой. Пропало время. Все вокруг утонуло в беспрерывном мелькании черно-золотых красок.
Когда люди пришли в себя — ярко светило солнце. Не было ни тучи, ни Звезднокожего, ни Ужаса.
— В этом, несомненно, что-то есть, — сердито заявил себе под нос Угорь. — Только я этого не понимаю и понимать не желаю. Я считаю это варварством, идиотизмом и… захлебнувшись воздухом, он не кончил фразы и бросился прочь, за изгородь, в сточную канаву, в которой обернулся угрем и, проскользнув между спрятавшимися в канаве людьми, исчез.
— Догнать его, схватить! — закричал пришедший в себя Хозяин. Он заметил в толпе жандарма и приказал ему: — Кирпич! Этого — быстро ко мне!
Но Кирпич только сплюнул горько и, сорвав с шеи заветный амулет, с тупым безразличием отбросил его прочь, сел на землю и заплакал.
Хозяин трусливо отступил с крыльца в дом, и из дверей его тут же повыскакивали холуи. Их было много. Слишком много, чтобы сопротивляться. Да драка и не успела завязаться, как парней Крысиной Норы уже связали и повели в Подземелье.
Туда же четверо холуев поволокли обмякшую, не сопротивляющуюуся тушу жандарма. Вслед за ними побежал Колоколец. Перед носом его дверь в Подземелье захлопнулась. Он забарабанил по ней кулачками.
— Иди домой, дурак, — добродушно бросил один из холуев. — А то и тебя запрут.
Но Колоколец остался у двери в Подземелье и, плача и горюя, лег у ее порога.
… На крыльце, улыбаясь, стоял Хозяин. Довольный, потирал он руки и мурлыкал под нос веселую мелодию — холуи увели-таки опасный сброд. И кто знает — может, среди этих мерзавцев прячется и Подонок?.. Надо будет завтра допросить их с пристрастием.
На территории усадьбы, перед крыльцом, остался стоять только не тронутый холуями старик Дуб, окруженный голодными псами.
— Эй, почтенный старец, может зайдешь ко мне потрапезничать? — крикнул Хозяин.
Старик Дуб не ответил ему, только взглянул с состраданием, повернулся и отправился прочь, туда, где у старого дерева провел всю свою жизнь. Собаки проводили его тоскливым воем.
— Постой, лесной дух, — закричал Хозяин и, спотыкаясь, побежал вслед за ним. Во взгляде старика Дуба, в его откровенной жалости, он увидел глубокую, скрытую безысходность, для него, для Хозяина, не для кого другого, не для Подонка даже, не для мерзавчиков, а только лишь для него одного. Во взгляде старика Дуба был конец.
— Лесной дух, лесной дух, ведь Брамос мне поклонился, лесной дух, лесной дух, — причитал Хозяин и бежал позади старца — по Поместью, по опушке, по лесу. Назад он не вернулся.
Говорили впоследствии и век, и два спустя, а может, и больше, что бродит по чаще одичавший, обросший шерстью человекозверь, которого раньше все боялись и звали странным именем Хозяин.
Лист 14
— Вперед, — приказал Подонок, и мерзавчики направились к Усадьбе.
… А в это время Угорь купался в лесном озерце, смывая с себя досаду на Звезднокожего и впитывая в тело чистоту. «Надо проникнуть в подземелье, — думал он, — ну и гад Брамос. Друг людей, Деус называется. Думал: придет, добрые дела сделает, мне ручку пожмет в благодарность. Тьфу ты! Все в этом мире людей ненормально. Как же пролезть в Подземелье? И зачем он встал на колени? Ни за что б не разозлился, если б он так не сделал. Не верю, что они должны оставаться рабами, хоть они и люди. Плевать мне на них всех, но это уж слишком! А вообще-то ведь не плевать. Надо ж… Что это со мной случилось?»
