Лебедев Andrew - Смоляночка
Случилось так, что Иван Дибич-Забалканский влюбился в Надин.
Юный корнет из Царскосельских лейб-гусар пленился тонким станом и золотыми кудрями, чистыми взорами голубых глаз и нежной белоснежной улыбкой милого рта.
Двадцатилетний Иван Иваныч Дибич-Заболканский принялся осаждать Надин, присылая ей букеты и стихи собственного сочинения.
Николя Каменский был в курсе.
Но относился к этим ухаживаниям и поползновениям лейб-гусара скептически и иронически, покуда все было в рамках приличий. Если вообще можно было говорить о каких то приличиях, сожительствуя с девушкой в невенчанном гражданском сожительстве.
Но! Но любую крепость можно взять штурмом и хитростью.
Так думал юный гусарский корнет.
Если действовать через подругу и наперсницу Надин, через мадмуазель Дюваль – и прямо в комнаты!
Когда Стрельненские уланы отбудут на маневры в Нарву. На три недели. А с ними и граф Николенька Каменский.
Корнет Иван Дибич – Заболканский сидел на диванчике в караульной комнате и занимался стихосложением.
Нынче он был назначен товарищем начальника караула в новом дворце Марии Федоровны. Государыни тем временем во дворце не было, она с Нелидовой отбыла в Петербург, и посему служба была в этот день необременительной и формальной.
В караульном помещении кроме корнета никого более не было. Его начальник – штаб-ротмистр Рейнгарт под предлогом зубной боли улизнул из дворца на пару часов, оставив Дибич-Заболканского за себя – командовать полу-эскадроном караульных из лейб-гусар.
Теперь Иван Дибич-Заболканский, в силу малого чина своего не имея такой возможности, как наглый и борзый Рейнгарт покинув дворец отправиться к любовнице, вздыхал и мечтал о предмете своей страсти.
О Надин Золотицкой.
Корнет развалился на диванчике и свинцовым карандашом чирикал на обороте французского романа:
Персты твои тоньше алебастра египетских чаш И кудри твои золотисты что солнце в заутренний час А белизна грудей твоих словно кремния блеск Как стражду, как стражду лобзаний я вздохом надежд Что вот между кремниевых тех пирамид Рука моя властная вдоль заскользит И кудри твои золотые с моими совьет и завяжет забавник Амур И персты твои алебастра белее в Египет гоним Забавник Амур Пошлёт их он бегать по кудрям и плечам моим.
Корнет трижды перечитал написанное и остался им доволен. Затем поднялся с дивана, подошел к бюро, вынул из ящика лист гербовой бумаги, взял отточенное перо и принялся переписывать стихи, делая вензели и красиво выписывая заглавные буквы в строках с завитушками, словно был не кавалерийским корнетом, а штабным писарем.
Написав. Иван Дибич-Заболканский снова перечитал свои стихи, потом сложил бумагу вдвое и положив письмо в пакет, принялся плавить на свече коричневую плитку сургуча, капая им на все углы пакета. Потом, приложив к мягкому сургучу оставленную Рейнгартом печать, крикнул вестового.
– Пакет в Михайловский дворец. Отдать лично поручику Забродскому.
Семеновец Забродский был другом Дибич-Заболканского.
Он передаст!
И уже через два часа фея грёз корнета Ванечки станет читать только что написанные им вирши.
Рейнгардт вернулся от своей "зи-зи" не через обещанные два часа, а через три.
Вернулся довольный и без зубной боли.
Что творит с людьми любовь!
Амур все лечит.
Рейнгарт принес бутылку мозельского, и офицеры пообедали холодной телятиной и хлебом, запивая золотистым вином южного течения Рейна.
Едва успели отобедать, как прискакал курьер.
– Что за оказия? – удивился Рейнгарт – Ответ господину корнету, – ответил посыльный, протягивая Рейнгарту пакет.
– Это мне, – сказал Дибич-Заболканский, – мне из Петербурга. Не по службе, а по амурной части.
– Не дам! – игриво воскликнул Рейнгарт, – тут написано – депеша начальнику караула.
– Там амурное письмо должно быть, – сказал Дибич-Заболканский.
– Ну так давай прочтем, – ухмыляясь в свои прусские усы сказал Рейнгарт.
Корнет выхватил пакет из рук Рейнгарта и отойдя к окну и поворотясь к штаб-ротмистру спиной, принялся ломать сургучные печати.
– Ну что там пишут? – не выдержав долгой и томительной паузы, спросил Рейнгарт.
– Elle ecrit que le regiment des ulan partirait ou maneuvers militair demain… – сказал Дибич – Заболканский. – les oizoe serait libre, – хлопнув себя по ляжкам, воскликнул Рейнгарт – Да, друг, не все тебе одному срывать цветы с клумбы Амура.
– Скажи лучше топтать сию клумбу, mon cher!
Свидание произошло как ему и положено – в полночь.
Как и было уговорено, мадмуазель Дюваль открыла Ивану дверь.
– Се пар иси, се пар ла, ля ба, ля ба, мосье… – приговаривала мадмуазель Дюваль, светя свечкой и показывая дорогу.
Пылкий любовник два раза спотыкнулся о ступени и едва не расшибив лоб стукнулся в темноте о притолоку.
– Эль вуз аттанд, – сказала мадмуазель Дюваль, открывая перед корнетом двери спаленки Надин Золотицкой…
Сноски: она пишет что уланы отбывают завтра на маневры Значит пташка свободна Сюда, сюда мосье Она вас ждет. (Сцена интима Губаревский)
Глава пятая
Лорд Витворд.
С улыбкой высокомерного презрения глядел лорд Витворд из окна рыцарского замка новоявленного магистра Мальтийского ордена на плац, где русский царь в немецком военном платье принимал ежедневный вахт-парад.
Что есть Россия для Англии? – думал лорд Витворд двумя пальчиками отодвигая тяжелую штору, – Послушный союзник в войне с Французами и поставщик строевого леса, и строевых солдат. Мы их всегда обманем!
У Витворда были в новом царевом дворце важные дела. Дела государственной важности. Но были у него еще и дела иного свойства. Дела сердечные.
Очень глянулась англичанину новая фрейлина – смолянка Дашенька Азарова.
Среди прочих донесений, Витворд писал главному лорду адмиралтейства – этому тупоумному Мальборо-Ормсби-Роклвуду, что новой фавориткой русского царя стала юная Аня Лопухина, что Нелидова к неудовольству Марии Федоровны отправлена в отставку… Так этот Ормсби-Роклвуд прислал директиву – где Витворду предписывалось вступить с Лопухиной в интимную связь, дабы получать от нее полезные для Британской короны сведения.
Так что с него взять? С этого престарелого ополоумившего идиота, если он на переданную в одном из донесений эпиграмму на одного из вельмож, где было написано следующее:
Благодаря своей машине
При матушке Екатерине
Был в орденах Нарышкин Лев
Красавец генерал-аншеф Витворду вообще предписывалось сообщать все сплетни и все придворные новости, включая самые пошлые…
Так вот на эту эпиграмму, Ормсби – Роклвуд написал распоряжение, предписывающее Витворду раздобыть чертежи сей машины. Потому как она может составлять интерес для Британии.
Витворд чертежей доставать не стал, а нарисовал нечто… Взяв за образец собственные мужские достоинства. А еще сделал для лорда адмирала стихотворный перевод той самой эпиграммы.
Thankful to his machine
When throne was held by Katherine
He was awarded Gentle Dick
For permanent erected prick
Но самое забавное было далее.
Русскому послу в Лондоне стало известно содержание последнего донесения Витворду главному лорду адмиралтейства. И в Российском посольстве потрудились сделать свой перевод, причем не зная текста оригинала эпиграммы – (откуда им в Лондоне знать придворные остроты!?) – и посольский чинуша перевел, как умел.
И запечатав – донесение отправили из Лондона в Петербург, а там министр иностранных дел Безбородько прочитал:
Благодаря его машине
В дни
Когда ТРОН принадлежал Екатерине Он награжден был – Этот благородный Хрен За свой постоянно напряженный член!
Безбородько был в недоумении.
Про кого написал этот Витворд в своем донесении?
Ведь за напряженные чресла при государыне Екатерине награждали многих хренов…
И Зубова, и Орлова, и Потемкина, и Каменского…
Но пробыв в размышлениях около половины суток, Безбородько пришел к заключению, что Витворд писал именно о Каменском.
Причем не о старшем, а о младшем Каменском. И о его пассии – о Надин Золотицкой.
Витворд все глядел, как продолжается развод караула в этом нескончаемом процессе вахт-парада.
Вот этот курносый царь в немецкой треуголке встал напротив генерал-поручика Иванова-Штакеншнейдера.
Вот он что то выговаривает генерал-поручику.
Вот он явно гневается.
Вот он кричит что-то неслышное здесь на втором этаже…
– Ах, занимались бы они лучше любовью, чем этой прусской муштрой, – подумал Витворд, отпуская занавески и отходя от окна.
Он подумал о Дашеньке Азаровой.
– Вот уж красотка, каких в Англии не сыщешь! ….
Безбородько позвонил в колокольчик и приказал лакею вызвать его секретаря Владимира Ивановича Коблукова.
– Была ли почта из Лондона? – спросил Александр Андреевич, едва Коблуков появился на пороге.
– Была, Ваше сиятельство, – ответствовал секретарь.
