Михаил Угаров - Море. Сосны
А матрос снова замер на месте, как на боевом посту. Зорко смотрел, нет ли кого на территории порта.
Он был на страже Родины.
Где такие звонки принимают
Лика была довольна.
– Звонить побежал! Первый, первый, я второй!…
– Ты дура! – зашипел Виктор. – Ты хоть понимаешь, куда он сейчас звонит?
– Где такие звонки принимают, – усмехнулась Лика. – Сейчас сам увидишь – куда. Давай отползаем, тут сейчас другое кино начнется.
Лика быстро сняла босоножки.
Виктор, глядя на нее, сбросил сандалии.
Босиком, тихими мягкими прыжками двинулись они вглубь причала.
Спрятались за грузовиком, накрылись свисающим с борта брезентом.
Приехали быстро
Приехала машина “Волга”.
Из нее вышли трое.
К ним, громыхая трапом, сбежал пожилой военный.
Белобрысый матросик так и стоял на палубе, замерев от понимания важности текущего момента.
Этого белобрысого парня всю юность звали – Серый. А когда он закончил Армавирский педагогический институт и начал преподавать в школе, то стал Сергеем Васильевичем. Иногда ночами ему снилось, что все-таки взял он плату с той девушки, и взял ее, как говорили в те времена, натурой. Потом она приходила к нему на причал снова и снова и ни о какой Турции речь уже не заводила…
Выйдя на пенсию, он купил домик в этих краях, но из-за войны 1992?- 1993 годов бежал, бросив все здешнее хозяйство. Теперь живет в городе Ейске. Очень переживает распад Советского Союза.
Эти товарищи
– Пора сматываться, – сказала Лика.
– Как мы теперь через забор перелезать будем? – спросил Виктор.
– Так же. Как и сюда.
– Там наверняка уже стоят эти товарищи.
– Увидим, что стоят, – тогда что-нибудь другое придумаем.
– У меня нога что-то…
– Скажи честно – в штаны наложил? – тихо засмеялась Лика.
– Ты не должна так говорить, – возмутился Виктор.
– Мотоцикл водить умеешь?
– Нет! – отрезал Виктор. Но, подумав, сказал: – Я принцип вождения знаю.
На север
Ранним утром, когда только-только наступает серый рассвет, по пустой извилистой дороге несся мотоцикл.
Лика обнимала сзади Виктора, волосы ее развевались на ветру.
– Чей мотоцикл? – кричал Виктор.
– Ничей! – кричала Лика.
– Так не бывает!
Слева скала, справа пропасть. Они неслись по дороге.
– Мы куда? – кричал Виктор.
– На север! – кричала ему в ответ Лика.
И смеялась.
– Ему, наверное, теперь медаль дадут! – кричала Лика.
– Кому?
– Матросику!
Не скучно
Ехали по глухой дороге куда-то вверх. Мотоцикл подпрыгивал на камнях.
Ехали по узкой тропинке, внизу был крутой обрыв и море.
Ехали там, где ехать уже невозможно.
Остановились.
– Давай пописаем, – сказала Лика, – а то я сейчас лопну.
– Это я сейчас лопну.
– Описался от страха?
Виктор повернулся спиной к морю и направил струйку на скалу.
– Ты сумасшедшая, – задумчиво сказал он.
– Скажи, здорово? – сидя на корточках, спросила Лика.
– Не скучно во всяком случае, – застегивая штаны, ответил Виктор.
– Ты признал!
Лика попыталась приподнять мотоцикл.
– Я помогу, – сказал Виктор, но не успел помочь.
Лика, повернув переднее колесо в сторону обрыва, толкнула мотоцикл. И он легко поехал вниз, а потом сорвался в пропасть.
– Но ведь он был чужой, – покачал головой Виктор.
– Но ведь мы его угнали.
Запретная тропа
Дальше они пошли пешком. Тропинка уходила круто вверх, и поэтому приходилось так высоко ставить вперед ноги, что колени едва не задевали грудь.
– Запретная зона! – переводя дыхание, сказала Лика. – Особо охраняемая территория. Говорят – госдача, говорят – самого Хрущева. Сюда мышь не проберется.
– А мы? Пробрались?
– Значит, у нас получилось быть меньше мыши. Запомни это. Если ты будешь в это верить, то останешься цел.
Низко пролетел вертолет, оглядывая территорию.
Лика и Виктор спрятались под нависшим камнем.
Вертолет улетел.
Потом тропинка пошла круто вниз.
Оказалось, что вниз идти еще труднее. Потому что камни предательски осыпались под ногами, а внизу пугала пропасть с острыми каменными грядами.
Спускались медленно, чуть ли не касаясь задницами тропинки.
– А этот матросик, он переспать с тобой хотел? – спросил Виктор.
– Нет, он хотел служить Родине.
– А ты не хочешь?
– Да пускай лучше она мне сначала послужит, – засмеялась Лика.
– Сама-то слышишь, что говоришь? – засмеялся Виктор. – Ты, наверное, комсомолка?
– А ты, наверное, дурак?
– Дурак, что с тобой связался.
– Поздно понял. Мы уже пришли.
Запретный пляж, запретная бухта
На маленьком тайном пляже стояли три палатки. Стояли они под навесом скал, и их не было видно с воздуха патрулирующим вертолетам. Стояли они, прикрытые двумя большими валунами, и поэтому их не было видно с моря стерегущим военным катерам.
Когда Лика и Виктор спустились на пляж, их уже ждали. Мелкие камешки скатывались вниз по крутой тропинке, давая знать обитателям, что сюда идут. А никто сюда идти не должен, потому что это – запретный пляж, запретная бухта.
Виктора и Лику встретили все пятеро.
Две девушки – одна красивая, другая – некрасивая.
Взрослый мужчина с жесткими чертами лица, очень красивый парень и с ними еще один совершенно невнятный паренек.
Вперед вышла красивая девушка со светлыми длинными волосами. На ней были такие трусики, что Виктору стало не по себе. Трусов, короче, не было вовсе – две веревочки, и все. Виктор не знал тогда слова “бикини”, и никто еще в Стране Советов не знал этого слова, но это были они. Девушку так и звали – Мила-Бикини.
– Здравствуйте! – сказала Лика. – Мы бы пожили у вас немного.
– С чего это? – пожала плечами девушка.
– Есть необходимость, – улыбнулась Лика.
– Необходимость – не аргумент, – сказал красивый парень.
– А что у вас тут аргумент? – набычившись, спросил Виктор.
Парень не бычился, он совсем не боялся Виктора.
Лика встала между ними.
– Вон эта тропинка, – показала она рукой наверх. – Там есть каменный козырек и пещерка. А эта, – показала тропинку направо и вверх, – там труба между скал, катакомба. Вон за теми зубцами туалет, потому что там течение все сразу сносит… А костер вы разводите на плоском камне у стены, потому что дым там стелется горизонтально, а не вверх.
Все пятеро переглянулись.
Лика хорошо знала здешнюю географию. Значит, бывала здесь до них, и это был серьезный аргумент.
– Мы костер не жжем, – сказал невнятный парень. – Едим все сырым и сухим. Дыма боимся. Покажешь, где жгут, где дым горизонтально идет?
– С кем была? Когда? – быстро спросил ее самый взрослый.
– С Юрасиком. Прошлым летом.
– А он кто? – спросила некрасивая девушка, указывая на Виктора.
– Он – никто. Он со мной.
– Красивый, – сказала некрасивая.
И даже не улыбнулась на это. Просто отметила факт, и все.
Первый костер
На плоском камне горел костер.
Дым от костра сначала шел по отвесной стене вверх, но потом, натолкнувшись на широкий каменный козырек скалы, заворачивал вбок. Дальше шел он горизонтально, потом уходил в глубокую расщелину. А оттуда дым развеивается боковым ветром, идущим сильным потоком вдоль утеса.
В этом и вся хитрость – дыма сверху практически никогда не было видно.
Обитатели запретного пляжа впервые ели горячий суп.
– Спать будешь с нами в мужской палатке, – сказал Виктору взрослый дядька. – Она (указывая на Лику) в женской, у нас так.
– А вон третья палатка, – сказала Лика.
– А третья палатка просто так стоит, – сказала некрасивая девушка.
– Меня зовут Виктором, а она – Лика, – улыбаясь, сказал Виктор.
Взрослый дядька хлопнул ладонью по спине Виктора и сказал:
– Стендап меня зовут. Что означает “встать!”.
Виктору протянул руку красивый парень в яркой петушиной рубашке и красных шортах.
– Элик, – назвался он.
– О! Электрон? – обрадовался Виктор, а сам подумал: “Стиляга, наверное”.
Невнятный и невзрачный парень назвал себя:
– Гоухоум. Означает “иди домой”. Но это ничего не значит, не так буквально.
– Меня зовут Милой, – сказала очень красивая девушка. – А дураки называют Мила-Бикини.
– Дураки – это мы, – уточнил красивый Элик.
– А что такое бикини? – спросил Виктор.
И вся компания рассмеялась.
Мила встала, щелкнула резинкой своих невидимых трусиков и сказала:
– Это вот это вот.
Некрасивая девушка сказала:
– А я Верка. Я в Литинституте учусь.
Но Виктор не знал, что такое Литинститут, и поэтому Верка не произвела на него впечатления.
– Вот так вот, – сказал Стендап. – Что еще интересного? Элик знает наизусть всего Гумилева. Гоухоум – гомосексуалист. Мила не любит трахаться. Верка, наоборот, любит, когда ее трахают, но в конце кричит “не в меня, не в меня”, поэтому мы зовем ее “невменяемая”. А я на фронте был. Вот и все из интересного.
