Джон Рэй - Спаситель мира
Тревоги и сомнения тут же отступили. Иногда они проносились беспечным океанским бризом, надменно показывая: Ёрш не стоит их внимания, а иногда налетали ураганом и выбивали почву из-под ног. Сегодня он молодец, выстоял! Ёрш посмотрел на исчезающие во тьме рельсы, на пустой, испещренный пятнами сырости туннель, где живут поезда, на ядовито-желтую полосу безопасности. За третьим рельсом сидела крыса и, дрожа от блаженства, пила кофе из раздавленного картонного стакана.
— За нашу прекрасную ночь! — провозгласил Ёрш, поднимая воображаемый бокал.
Пока он переглядывался с крысой, на платформу просочились неясные, искаженные расстоянием звуки — шорох шагов то ли двоих, то ли одного человека под аккомпанемент гулкого эха. Вскоре послышались голоса, бездушные, выхолощенные, точь-в-точь как помехи в старом телевизоре.
— Бр-р, здесь трупный запах!
— Не трупный, а вполне человеческий. Похоже, ты никогда не общался с простыми людьми.
— Сделай одолжение! — Неизвестный лениво подавил зевок. — В следующий раз, когда откажусь ловить такси, облей меня бензином и подожги, лады?
Воцарилась тишина, прерываемая лишь скрежетом автоматических турникетов. Шаги замерли в паре футов от скамьи. «Не стану поднимать голову, ни за что!» — подумал Ёрш: выхолощенные голоса звучали совсем как у Черепа и Кости.
— Кстати, как ты слетал в Лондон? Я там никогда не был.
— В Лондоне здорово! Мы ходили в этот, как его… Ну, ты знаешь… — Пауза. — Тауэр! — Снова пауза, на сей раз длиннее. — Народу там тьма-тьмущая!
Не отрывая взгляд от грязных плит пола, Ёрш с отвращением поморщился. Ни Череп, ни Кость в Лондоне никогда не были, в этом он не сомневался. Послышался сухой, скрежещущий кашель, будто кошка подавилась комком шерсти. Голоса зазвучали глуше, точно эти двое обсуждали сердечные дела и не хотели посвящать в них посторонних.
— Правда, что в Лондоне полно индийцев?
— Да, индийцев и пакистанцев, но, хочешь верь, хочешь нет, там куда чище. Нищих и попрошаек намного меньше.
— Попрошайки… — Неизвестный снова сделал паузу. — Они уверены, что Нью-Йорк принадлежит им.
— А разве нет?
— Ничего подобного! Нью-Йорк принадлежит мне.
«Если не заткнутся, я спрыгну на рельсы! — Ёрш в отчаянии кусал большой палец. — Точно спрыгну, прямо сейчас!»
К счастью, тут подкатил поезд маршрута В и спас Ерша. Первым на станцию ворвался призрак поезда: сгусток воздуха, горячий от собственной скорости и плотности. Формой он совпадал с туннелем, длиной — с несущимся за ним составом. Словно ураган, он развеял лежащий на путях и платформе мусор. Ёрш открыл рот, чтобы попробовать воздух на вкус. Прозрачная обертка порхнула к краю платформы, трепеща, как испуганная птичка. Лишь сейчас Ёрш заметил над своей скамьей полосатую, как зебра, рейку. Он знал, для чего ее тут повесили, и с гордостью произнес название: «Предельная рейка». Голос звучал уверенно: Ёрш четко представлял, что случится дальше.
Поезд влетел так же стремительно, как опередивший его призрак, моментально сбил ветер и размазал его по рельсам целой какофонией звуков. Сперва затрещал ток, затем заскрипели колеса и заскрежетали тормозные колодки. Секунда — и звуки слились в гул, заполонивший все вокруг. Теперь платформа дрожала от мощи замедляющих ход вагонов, а не от лицемерной лживости окружающего мира. По-прежнему крепко держась за скамью, Ёрш подался вперед, чтобы не пропустить кабину машиниста. Крупного плотного машиниста с невозмутимым лицом было видно издалека, да еще защитные очки мерцали не хуже стробов. Пророчество свершилось — кабина остановилась аккурат напротив скамьи. Машинист мельком взглянул на Ерша и поднял очки, чтобы свериться с предельной рейкой. Он удостоверился, что все в порядке, и раздраженно двинул локтем — двери открылись ровно на десять секунд, зафиксированный в правилах временной минимум. Беззвучно шевеля губами, кондуктор отсчитывал секунды, а Ёрш завороженно за ним следил.
— Ты садишься? — спросил машинист.
— Нет, жду маршрут С, — смущенно покачав головой, ответил Ёрш.
— Объявление читал? — Машинист кивнул на кафельную стену. — Маршрут С сегодня не ездит, так что не теряй времени и садись в вагон.
— Ничего страшного, — дрожа от удовольствия, ответил Ёрш. — Мне все равно.
— Сынок, ты меня слышал? Говорю, маршрут С сегодня…
— Вам пора! — напомнил Ёрш. — Десять секунд давно истекли. Закрывайте двери!
Машинист приподнял очки, ущипнул себя за переносицу и с преувеличенной осторожностью водрузил очки на место. Помимо этого, удивления он ничем не выдал. Прозвучало божественное ля-до, машинист дернул головой и спрятался в кабину, словно таракан в щель. Ёрш зажмурился и стал ждать сигнала — двойного звонка, по которому машинисту следует отправиться со станции. Когда он разлепил веки, поезд уже скрылся в туннеле, платформа опустела, а ему на колени приземлилась целлофановая сигаретная обертка. Лишь тут вспомнились выхолощенные голоса — опасливо, стараясь не привлекать внимания, Ёрш огляделся по сторонам, но Черепа с Костью и след простыл. Крыса по-прежнему сидела у третьего рельса, а бумажный стакан исчез. На платформе не было ни души, зато на расстоянии вытянутой руки, примерно на полпути к ближайшей колонне, лежала аккуратно свернутая двадцатидолларовая купюра.
Ёрш внимательно посмотрел на купюру, пытаясь определить, откуда она взялась. Небось из чьего-то кармана случайно выпала — это объяснение казалось самым ясным, благовидным и правдоподобным. В школе ценят именно такие. «Объяснение со вкусом азалептина! — беззвучно хмыкнул Ёрш. — Азалептиновое в хлорпромазиновой глазури».
Ёрш остался сидеть, прижав голову к стене. Подняться, сделать несколько шагов и взять двадцатку казалось немыслимым. К деньгам он не прикасался ровно полтора года, с тех пор, как его зачислили в школу. «Метро не место для случайностей», — подумал Ёрш. С другой стороны, просыпался голод, а в карманах не было ничего: ни носового платка, ни карандаша, ни спички. Ни единой таблетки…
— Случайности недаром так называются, — громко проговорил Ёрш, прислушиваясь к эху собственного голоса. — Они случаются, случаются постоянно.
С купюры смотрело тонкое учительское лицо в обрамлении фисташковых волос. Оно показалось знакомым. Да, Ёрш отлично знал этого «учителя».
— Джексон, — произнес он, тыча пальцем в двадцатку. — Эндрю Джексон, седьмой президент США, убийца индейцев.
Джексон улыбнулся ему аристократически-тонкими зелеными губами. «С удовольствием обменяю тебя на омлет со швейцарским сыром и порцию жареной картошки», — подумал Ёрш.
— Правильно, мини-босс, деньги нужно унижать и терроризировать! Только дураки молча кладут их в карман!
Ёрш медленно поднял голову. Обратившаяся к нему дородная женщина стояла, широко расставив ноги, точно боксер или цирковой акробат. Кожа такого цвета, как у этой особы, могла быть и у сикха, и у суданца, и у индейца-чероки, а может даже, и у белого. Вместо носков из разбитых кроссовок торчали полиэтиленовые пакеты.
— Купюра не настоящая, — пояснил Ёрш. — Это фальшивка.
— Неужели? — переспросила женщина, ущипнув себя за подбородок. — А что, если я подниму эту фальшивку и спрячу в свое портмоне?
— В свое что?
— Портмоне, — чуть тише проговорила женщина. — Это французское слово, обозначает кошелек.
— Пожалуй… — Ёрш задумался. — Пожалуй, вам стоит ее поднять. Да, определенно.
— Стоит поднять, — пробормотала женщина, поддела двадцатку носком кроссовки, присмотрелась повнимательнее и скрылась за колоннами. Через некоторое время Ёрш нагнулся и потрогал купюру средним пальцем правой руки. Сильный разряд тока тут же пробежал от кисти к плечу, устремился выше и впился в челюсть так, что зубы судорожно клацнули. Ёрш испуганно отстранился, и жуткое ощущение исчезло.
— Ну вот, мини-босс, а говорил, что фальшивка! — прошипела женщина, выступая из-за ближайшей колонны. Синий чемоданчик она держала крепко, обеими руками, как испуганные дети — одеяло. Для ее комплекции ладони казались чересчур миниатюрными. Женщина двигалась робко, опасливо, словно обдумывая каждый шаг. Темные глаза буквально приклеились к купюре.
— Что сейчас можно купить на двадцать долларов? — поинтересовался Ёрш, отодвигаясь, чтобы освободить место на скамейке.
— А ты не знаешь?
— Я долго отсутствовал, — покачал головой Ёрш.
Когда женщина поставила чемодан на скамейку, он задребезжал, точно в нем были рождественские гирлянды, бокалы для шампанского или пустые флаконы от духов. Какое-то время они сидели рядом, наблюдая за потоком пассажиров. На станцию влетел экспресс, и Ёрш начал волноваться из-за двадцатки, но она спокойно лежала на полпути к колонне и даже не шевельнулась. Наконец женщина пригладила брови и откашлялась.
