Фумико Энти - Пологий склон
Она и сама толком не знала, что именно сжигает ее изнутри: любовь или ненависть. Чувство собственного достоинства не позволяло ей превратиться в жалкое, раздавленное насекомое. Твердая решимость выстоять, не сломиться под тяжестью испытаний придавала ей силу и стойкость.
Томо ничем не выдала своего смятения. Она спокойно вышла в коридор. Бледное, без единой кровинки лицо напоминало маску Но.
Сугэ привыкла к шумной сутолоке большого Токио, и улочки города Фукусимы казались ей слишком тихими и пустынными, витрины магазинов на центральном проспекте – невзрачными. Официальная резиденция господина Сиракавы располагалась в районе Янаги-Кодзи недалеко от канцелярии префектуры. Некогда эта усадьба принадлежала богатому самураю. За высокой оградой с воротами, крытыми черепицей, стоял огромный особняк с высокими галереями-энгавами и верандами. Просторные комнаты в десять – двенадцать татами были наполнены светом.
Из покоев, расположенных в задней части дома, можно было, раздвинув сёдзи, спуститься прямо в сад. Здесь зрели яблоки, груши, хурма и персики, вился виноград, на грядках пестрели овощи.
Первый неприятный сюрприз ожидал Томо сразу по прибытии домой: к основному зданию было пристроено новое крыло. В чистых, светлых комнатах стоял аромат кедра. Вдоль пристройки тянулась энгава, обращенная на юг. Ах, какой прекрасный оттуда открывался вид на виноградник! В новое крыло вел длинный крытый коридор.
– Плотники начали тут стучать и пилить сразу же после вашего отъезда в Токио, – с тревогой в голосе сказала прислужница Сэки.
Томо внимательно на нее посмотрела. Она давно уже знала, что Сиракава не обошел своим вниманием и эту девицу. Как-то раз Сэки в порыве откровенности похвалилась хозяйке своими отношениями с господином.
Роскошное убранство покоев поразило Томо: темно-красный туалетный столик из тутового дерева, прекрасное зеркало с тончайшей крепдешиновой накидкой малинового цвета. В гардеробной, размером в шесть татами, высился резной платяной шкаф со множеством ящиков.
– С ума можно сойти: нарядные циновки, стеганые одеяла, покрывала тоже новые, – озабоченно бормотала Сэки, распахивая дверцы шкафа.
На полках лежали, поблескивая сгибами, аккуратно сложенные комплекты спальных принадлежностей из плотного шелка в желто-белую клетку, ночные кимоно на подкладке, одеяния из шифона с нежным зеленоватым узором.
– И чьи же это комнаты? – поинтересовалась Эцуко, задумчиво склонив голову набок и вопросительно поглядывая на мать. В тот момент девочка была удивительно похожа на отца: такая же светлая кожа, такой же овал лица, то же выражение…
– Твой папа велел сделать пристройку, чтобы в тишине изучать важные государственные бумаги. А теперь уходи, оставь меня, – резко сказала Томо и, закрыв глаза, сделала несколько глубоких вдохов. Нет, разрушительная тьма, которая довлела над ней, подтачивала силы и отнимала разум, не должна опалить ее ребенка!
Эцуко решила, что мать опять не в духе, и вприпрыжку убежала. Уж лучше поболтать с милой Сугэ, прекрасной, как благоуханный цветок, чем выслушивать ворчание вечно недовольной матери.
– Теперь я должна стелить хозяину здесь? – спросила Сэки, сверля Томо взглядом.
– Думаю, да.
– А для Сугэ где стелить?
– Сугэ сама приготовит себе постель.
Неимоверным усилием воли Томо заставила себя держаться непринужденно. Прикусив нижнюю губу, она подошла к окну и выглянула в сад. Внезапно ее затопила волна жгучего стыда и отвращения. Судя по всему, ее страдания были сродни тем, что терзали душу Сэки.
В саду, среди виноградных лоз, опутавших опоры, стояли две девочки. Сугэ… На фоне темной резной листвы отчетливо выделялась ее гибкая фигурка в легком темно-синем кимоно с белым стрельчатым узором конгасура.
Эцуко что-то настойчиво втолковывала своей подруге. Наконец, встав на цыпочки, Сугэ потянулась за кистью винограда.
– Разве такой незрелый виноград можно есть?
– Он вполне съедобен. Это особый сорт зеленого винограда, его выращивают в европейских странах. – Голос Эцуко звучал четко и ясно в прогретом солнцем воздухе.
Сугэ сорвала большую гроздь и осторожно, словно заморскую драгоценность, поднесла ко рту одну зеленую ягоду.
– Ну, что я тебе говорила? Правда, сладкий? У нас эти кусты из местного сельскохозяйственного питомника.
– Да, вы правы! Никогда не ела такого сладкого зеленого винограда!
Глядя друг на друга счастливыми лучистыми глазами, девочки отщипывали от кисти по одной ягодке и отправляли в рот.
Сугэ, которая обычно старалась вести себя чинно и благовоспитанно, как и положено взрослой особе, в такие минуты, позабыв обо всем, веселилась от души наравне с Эцуко. И сразу становилось ясно, что Сугэ, в сущности, совсем еще ребенок, милый, бесхитростный, беззащитный.
Томо смотрела на Сугэ. Как прелестно это невинное личико с детской припухлостью губ и щек! Как грациозны движения гибкого юного тела! И вдруг перед глазами Томо возникло видение желтых спальных принадлежностей, аккуратно разложенных на полках шкафа. Молодую женщину охватил озноб: злосчастный резной гардероб с покрывалами и простынями стоял у нее прямо за спиной. От него веяло могильным холодом. Как все отвратительно, грязно, безнравственно! Этой девчушке в куклы играть надо, а ее отдают на растерзание мужчине, порочному распутнику, вкусившему все земные удовольствия. Он старше прелестной малышки почти на двадцать пять лет!
Да, конечно, все началось гораздо раньше. Семья Сугэ оказалась на грани банкротства. Пришла беда – отворяй ворота. Юная красавица была обречена. Обязательно нашелся бы любитель клубнички. Богатый чиновник из Фукусимы или кто-нибудь другой – какая разница? Разорившиеся родственники все равно бы продали невинную девочку, чтобы удержаться на плаву. Кармическое предопределение неодолимо: рано или поздно, здесь или в другом месте, но благоуханный цветок девственной чистоты и непорочности будет безжалостно сорван и растоптан.
Любой нормальный человек испытает рвотные конвульсии при попытке проглотить сырое окровавленное мясо недавно убитой птицы. Так и Томо ощущала приступы моральной тошноты, размышляя о своей причастности к преступлению мужа. Сделка состоялась – девочку просто-напросто купили!
Томо тихо застонала: зачем только она ввязалась в это грязное дело? Дикость, настоящее злодеяние, граничащее с работорговлей!
Она не могла отвести глаз от Сугэ. Чистейшая млечно-белая кожа, озаренная изнутри каким-то сиянием, была прекрасна, как только что выпавший снег. Взгляд ярких, ясных, широко распахнутых очей так трогательно беззащитен…
В Томо боролись два чувства. Она ощущала безграничную жалость, как будто на ее глазах вели на убой великолепное животное, и жгучую ненависть при одной мысли о том, что эта непорочная девочка в один прекрасный день превратится в демона и будет безнаказанно властвовать над душами хозяина и домочадцев.
Жизнь в усадьбе никак не могла войти в привычное русло. Ежедневно приходил приказчик от господина Маруи, официального семейного поставщика мануфактурных товаров. Он появлялся, как только господин Сиракава возвращался домой из канцелярии. Хозяин рассматривал разложенные по всей гостиной ткани и отбирал понравившиеся образцы. Сиракава обновил гардероб жены и дочери, но главной его целью были наряды и подарки для Сугэ. Он словно готовил пышное приданое для сказочной принцессы и, не торгуясь, покупал и заказывал у портных изысканные вещи. Такой роскоши еще никто не видел! Несколько кимоно черного цвета с фамильными гербами, одежда из гладких и узорчатых тканей, тонкие платья из шелка-сырца, шлейфы с каймой, ленты, пояса, шарфы, накидки, предметы женского туалета из розового атласа, шелка, льна, наряды из золотой парчи, праздничные кимоно, ночные кимоно из багряного шелка, длинное нижнее белье красного цвета…
Сугэ находилась в полной растерянности. Она никак не могла взять в толк, почему ей не поручают никакой работы, а носятся с ней как с писаной торбой, всячески ублажают и балуют. Все это было странно и не приносило ей ни радости, ни удовольствия.
Стиснув зубы, Сиракава хищным ястребиным взором следил за невинной голубкой. Сумеречный огонь в его глазах разгорался все ярче и жарче.
– Сугэ, – медленно произносил он внезапно охрипшим голосом, по впалым щекам разливался лихорадочный румянец. – Ну-ка накинь этот лиловый отрез на плечо и приложи пояс в горошек. Посмотрим, как сочетаются цвета…
Немного смущаясь, Сугэ набрасывала на плечи кусок ткани и ловко обвязывала талию поясом-оби. Аккуратности и послушанию она научилась в лавке отца-торговца, гибкости и сноровке – в школе танцев, где часто приходилось примеривать сценические костюмы.
Сугэ замирала перед хозяином в какой-нибудь эффектной позе. Она была прекрасна, как девушка с гравюры великого Киётики Кобаяси[20].
