Станислав Сенькин - Тайны Храмовой горы. Иерусалимские воспоминания
Когда отец Матта сказал, что у него нет денег, потому что он простой монах, бедуины, услышав отказ, стали совещаться. Через десять минут их лидер сказал, что монах должен им верблюда, если уж у него и правда ничего нет. Как-никак они спасли ему жизнь и потратили на него свое время. Чтобы привести его в порядок, понадобится еще одна неделя. Они все сделают, чтобы помочь монаху. Но по выздоровлении он им отдаст своего верблюда.
Бедуины направлялись в Палестину, они могли дать ему немного денег, чтобы он добрался до Иерусалима, где есть влиятельная коптская община с монастырем. Иерусалимские копты уже помогут ему добраться до родины.
Отец Матта, не имея сил, чтобы противоречить бедуинам, согласился на их условия. Поев неприхотливой пищи и отпив из чашки горького лекарства, он сразу же заснул. Тогда еще не было охраняемой границы между Палестиной и Египтом, бедуины постоянно кочевали из одной страны в другую, без особой видимой цели. Отец Матта не нашел ничего лучше, как подчиниться обстоятельствам.
Через неделю кочевники высадили монаха недалеко от Мертвого моря, дали ему три доллара и, забрав верблюда, поехали дальше кочевать.
Отец Матта добрался до монастыря преподобного Георгия Хозевита и попросился на ночлег. Он ждал подходящего случая, чтобы приехать в Иерусалим. Через неделю на престольный праздник в эту обитель приехал Иерусалимский православный патриарх. Повинуясь странному внезапному приступу великодушия, он предложил копту занять пещеру рядом с этим древним монастырем и жить на полном монастырском довольстве. Игумен, хоть и был недоволен этим решением, но не мог сказать ничего против патриарха, и так в последнее время плохо настроенного против него.
Отец Матта увидел в происходящем перст Божий и принял это благословение. Так он поселился в пещере, где прожил семь долгих лет.
После этой истории с верблюдом монах уже не думал о каких-либо мирских делах, он реагировал на происходящее со здоровым равнодушием и не заботился ни о каких делах, кроме молитвы и о чистоте своих помыслов.
Ему уже не приходилось уродовать себя, как этому юноше, пытаясь приспособить свой ум под происходящее. Он просто не придавал значения событиям, которые происходили в этом мире. К этим мирским событиям он относил все, что происходило вокруг, — все, что не относилось к его внутреннему человеку. Монах научился просто видеть мир и не давать ничему оценку, ни хорошую, ни плохую. Ведь если ты оцениваешь что-либо, как хорошее, непременно появляется и плохое.
Отец Матта легко переносил гонения игумена, который первые три года его подвижничества в пещере всеми силами пытался выжить его с территории монастыря. Он переносил плохое отношение людей, насмешки, упреки и оскорбления так же, как мужественные люди переносят болезнь, безропотно и без боязни. Все его сомнения относительно того, как должны жить настоящие монахи, развеялись, как только он понял, что не несет никакой ответственности за происходящее в мире.
Так отец Матта достиг того же отношения к действительности, что и преподобный Аммоний. Но он не пытался показать свой духовный плод, впрочем, как и скрыть его от людей. Греки из монастыря считали, что в пещере живет не великий подвижник, а горделивый прельщенный копт, но отца Матту, по большому счету, их мнение не интересовало. Он просто молился и пытался очистить сердце от гнилых помышлений. Бог знает, правильно ли он поступал все эти годы. Сам коптский монах старался не думать об этом.
Теперь к нему пришел юноша, одержимый знакомыми ему помыслами, ропотом и неприятием современного монашества, но отец Матта не знал, как ему помочь. В подобной ситуации помочь может лишь сам Бог.
Воспоминание юноши о благодатном огне
Старый монах хотя бы добрым словом или пожеланием хотел облегчить страдания юноши и спросил его: — Скажи, дорогой мой, что тебя поразило больше всего за те годы, что ты провел на святой земле?
Юноша не колебался ни секунды. — Борьба. Разве Господь не призывал к миру? Блаженны миротворцы, ибо те сынами Божьими нарекутся. Что же я встретил на святой земле: христиане борются друг с другом с лицемерной улыбкой на устах и уверением друг друга в вечной дружбе. Это чудовищно!
— Посмотри ж на это и с другой стороны. Ведь Господь говорил также, что не мир он нам принес, а меч. Ведь доказать свою преданность Богу мы можем только в суровой борьбе.
— Может быть, и так. — Лев страдальчески произнес несколько слов по-армянски. — Вот только я этого не понимаю. Господь призывал нас к борьбе со страстями, а не со своими ближними. Ведь что изменилось с Его пришествием на землю? Люди как боролись за влияние, так и продолжают до сих пор. Христиане воистину с языческим усердием нападают и клевещут друг на друга. Как будто они верят лишь в земную силу. Митры и панагии наущают епископов, о чем подобает богословствовать. Тьма и невежество паствы соседствует с лукавой просвещенностью пастырей, тонко играющих на темных сторонах человеческой души. Истинно написано в Евангелии о том, что Свет пришел в мир, но мир Его не познал.
Старец помолчал, тщательно подбирая слова.
— Ты еще молод, Лев, и справедливо оцениваешь злобу мира. Но пойми — помимо всего того, что ты заметил, существует в каждой отдельной душе и невидимая борьба. Ее-то ты и при всем желании не сможешь увидеть. А что дела мира злы, так здесь же ты не Америку открываешь, это известный факт. Лучше не обращай на это внимание. Занимайся собственной душой.
Лев засмеялся.
— К этому сводятся все советы, которые я получал в последнее время. Обрати внимание на собственные грехи, и грехи ближних твоих станут незаметными. Но как это возможно?! В чем я виноват? Дело даже не в грехах всех этих людей, дело в том, что они хотят принудить меня к изменению сознания. Матери учили меня, что покаяние — есть изменение ума. Они хотят, чтобы я покаялся. Только разве это покаяние перед Богом, а не перед миром?
— Ладно, Лев! — Старец хлопнул в ладоши. — Я тебя понял и теперь хочу спросить тебя немного по-другому. — Видишь ли, сынок… Это твое беспокойство и страдание происходит от Святого Духа?
Юноша думал недолго.
— Нет… конечно же, нет. Это же все лишь тягость и сомнения…
— Вот-вот! — Обрадовался старец. — Эти колебания и душевные терзания — твоя главная нерешенная задача на сегодняшний день. Вот и решай ее любыми способами. Здесь в этой борьбе все полезно. Гони прочь уныние или сомнение, а не то тьма поглотит тебя без остатка. Дело совсем не в том, что ты должен якобы покаяться перед миром — ты должен преодолеть сомнения и жестокие колебания ума любыми способами, чтобы тебе и на самом деле не сойти с ума. — Отец Матта немного помолчал. — А как ты сам ответишь на свой вопрос: что изменилось с пришествием Христа на земле? По твоим словам, оно было ненужным, раз люди его не приняли. Выходит, Бог не знал, что делал? А? — Старец, наблюдая за реакцией юноши, веселел на глазах. — Вот-вот. Если ты примешь эти темные помыслы, в твоей душе больше не будет места для Христа. Ведь его пришествие, как ты только что изволил выразиться, ничего не изменило в заведенном на земле порядке вещей. — Старец примирительно улыбнулся, чтобы смягчить целительную боль следующей фразы:
— Ты вообще, христианин? Или кто ты? — Отец Матта хлопнул молодого подвижника по плечу. — Скажи мне, что больше всего поразило твое воображение и повлияло на твое сегодняшнее мировоззрение?
Юноша задумался.
— Великая суббота в Храме Гроба Господня. Те часы, которые предшествовали схождению Святого Света.
Старец немало удивился.
— Ты не похож на неблагоговейного, скорее наоборот. Не крути эти помыслы в голове. Дитя, тебя, видно, мучат сомнения, истинен ли этот свет? Выбрось это из головы. В любом случае лишь маловерам нужны знамения или чудеса, а для истинной веры это совсем не важно.
Юноша взял старца за руку.
— А вы верите в благодатную нетварную природу Света?
Отец Матта ответил, нисколько не сомневаясь.
— Я не придаю всему этому большого значения. Когда верующие радуются схождению огня и весь величественный храм лучится светом и ликованием, я радуюсь вместе со всеми. Но если я когда-нибудь доподлинно узнаю, что все это — благочестивая ложь и хитрый трюк, то это нисколько не смутит меня, потому что в основании моей веры положены не чудеса, а глубокое знание. Да и в любом случае, огонь освящается патриархом, поэтому уже является святыней.
Ответ старца поразил юношу.
— Отец Матта! Вы же не верите в Святой Свет!
— Ты имеешь в виду пасхальное чудо схождения Света? Хм. Не знаю, что тебе и сказать. — Он помолчал собираясь с духом. — Думай, что хочешь, сынок… А я и не обязан в него верить! То есть я верю, что Бог является Святым Светом. Я верю в Бога и церковные догматы. Этого, вкупе с покаянием и добрыми делами, достаточно для спасения.
