Паскаль Лене - Нежные кузины
Она держалась за живот, прижимая к нему рубашку, силясь не потерять равновесие! И курчавая поросль вся оказалась на виду. Жюльену было бы достаточно подойти к Матильде и подтолкнуть ее. Она бы опрокинулась навзничь, ее зад только к этому и стремился, — по закону всемирного тяготения! А вместо этого перепуганный мальчишка убежал в свою комнату и запер за собой дверь!
Глава девятнадцатая Матильда и Жюльен обмениваются комплиментамиДо самого полудня он не осмеливался спуститься вниз. Около десяти часов к нему постучалась Пуна. Они собирались вдвоем покататься на велосипеде. Жюльен впустил ее только для того, чтобы по ее лицу определить, разнеслась ли уже весть о его позоре. Ведь Пуна неизменно была в курсе всех сплетен, всех секретов!
Но на этот раз она, похоже, ничего не знала. Жюльен сказал ей, что сегодня у него нет никакого, решительно никакого желания кататься! И почти выгнал ее из комнаты.
Однако он еще не вполне успокоился. Матильда, вероятно, ждет своего часа. Быть может, это произойдет во время обеда. Все домашние будут за столом. Матильда подойдет с блюдом сначала к Клементине, так заведено. Потом настанет очередь Аньес…
Нет! Он не спустится в столовую. Не будет обедать. Обойдутся без него. Возможно, он покинет дом, не дожидаясь, пока его поставят к позорному столбу, подвергнут бойкоту, чего он, конечно же, заслуживает. А Жюлиа! Она ведь тоже узнает! Жюльен метался в своем падении, как зверь в клетке. Ему не хватило бы решимости выйти из этой комнаты даже для того, чтобы убежать из дому.
Незадолго до обеда к нему зашла Аньес. Он был настолько подавлен стыдом и смертельной тревогой, что не услышал, как она постучала в дверь.
— Я тебя напугала, дорогой? — спросила она, увидев, как он отпрянул назад, с бескровным, искаженным лицом.
Жюльен долго смотрел на нее не в силах произнести ни слова.
Его трясло.
— Ты плохо себя чувствуешь?
— Нет! Я… У меня немного болит голова.
Аньес подошла и подняла руку, чтобы пощупать ему лоб. Жюльен отшатнулся, как будто увертываясь от пощечины.
— По-моему, у тебя жар, — заключила она, так и не дотронувшись до его лба.
— Нет, нет!
— Тогда спускайся обедать…
— Я бы лучше остался здесь.
— Ну, раз ты неважно себя чувствуешь… Матильда принесет тебе обед.
— Не-е-ет!
— Не спорь, пожалуйста! В твоем возрасте, если нет температуры, надо кушать!
И она вышла, оставив Жюльена в мучительном смятении.
Нет! Он не должен впускать Матильду. Да она и сама не посмеет подняться к нему! Жюльену уже доводилось слышать, как взрослые в завуалированных выражениях говорят о маньяках, об этих «несчастных», которые подстерегают женщин в безлюдных местах и показывают им достойные осмеяния признаки извращенного желания. И он, Жюльен, стал одним из них!
Так он терзал себя, когда Матильда (конечно, это была она! Зачем она пришла? Как она решилась?) дважды постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла с подносом в руках.
Он бросился к двери, чтобы не дать ей войти, но было уже поздно. Он наткнулся на нее, и поднос грохнулся на пол под стук приборов и звон разбитой посуды.
— Я бы сама открыла, месье Жюльен!
Она присела на корточки, чтобы подобрать осколки.
— Сейчас принесу вам другой поднос.
Жюльен не мог прийти в себя. Она что, забыла? Или ему все приснилось? Матильда подбирала приборы, куски ветчины и сыру и аккуратно укладывала их на поднос. Он подняла глаза на мальчика, который беспомощно стоял перед ней.
— Надо же! Вы для своих лет отлично укомплектованы! — сказала она, разражаясь смехом.
Она встала и вышла, не закрыв за собой дверь.
— Сейчас вернусь!
Она сказала: «Вы отлично укомплектованы». Но разве это не комплимент? Значит, она его не презирает! А может быть, она издевается над ним, ей доставляет удовольствие коварно оттягивать минуту, когда все узнают об утреннем происшествии?
Она вернулась раньше, чем он успел прийти к какому-либо выводу. Проворно поставила поднос на стол и вышла из комнаты скорее, чем хотелось бы сгоравшему от нетерпения Жюльену. И в то время как она закрывала за собой дверь, он решился вызвать ее на откровенность.
— Вы тоже отлично укомплектованы!
— Я? — рассмеялась она, заглянув в дверь. — Так у меня же ничего нет! Только у мужчин бывает эта штуковина!
И, пожав плечами, вышла с обиженным видом.
Глава двадцатая Есть ли у Жюлиа жених? Загадку решает ШарльВсе дамы и девицы, живущие в доме, расположились на лужайке пить кофе. Шарль, ясное дело, тоже. Он уже стал своим. А без дамского общества он просто не мог обходиться! Это была его слабость.
Жюлиа надела костюм для верховой езды. Этот костюм очень шел ей. На ней была белая блузка с короткими рукавами, свободная у талии. Брюки для верховой езды обрисовывали ее круглые ягодицы. На голове у нее была фуражка, которую она стащила у дяди Эдуара. Волосы Жюлиа собрала в узел. Непокорная прядь, выбившаяся из-под фуражки, должна была подчеркивать белизну затылка.
Клер глядела на нее с озлоблением, и Жюлиа казалась себе все более и более красивой.
Утром Аньес получила от профессора Гнуса и Клементины плату за месяц. Это явно отразилось на настроении. И сейчас она вдруг ощутила прилив доброты.
— А кстати, дорогая, — сказала она Клементине, — когда вы объявите нам о свадьбе?
— Какой свадьбе?
— Да полноте! Вашей с профессором!
Клементина рассмеялась серебристым смехом, что так же шло ей, как жемчуг или бриллианты.
— И речи быть не может! Это была просто шутка!
Жюльен вышел на лужайку, засунув руки в карманы, с независимым видом, немного успокоившийся, но настороженный: он готов был немедленно пуститься наутек, если заметит хотя бы тень осуждения или насмешки. Но нет! Пока он добежит до ворот парка, взгляды присутствующих будут жечь ему спину, он не выдержит! Как же быть? Стать невидимкой! Мгновенно исчезнуть! Взорваться и превратиться в пыль? Это ужаснет присутствующих и вызовет их невольное уважение!
— Ты мог бы причесаться, Жюльен! — только и сказала Аньес.
— Да, мама! — ответил Жюльен, чуть ли не до слез растроганный этими банальными словами, которые окружали его ореолом невинности.
А Клементина продолжала начатый разговор.
— Я была замужем пять раз, и с меня достаточно! Прожить всю жизнь с одним мужчиной? Какой ужас!
Тетя Адель расхохоталась, но Аньес приняла чопорный вид, словно человек, надевший очки, чтобы разглядеть лобковый волос в своей тарелке с супом.
— Дорогая, вам бы не следовало говорить такие вещи при детях!
— Ну, тогда следующей в нашей семье будет свадьба малышки Жюлиа! — галантно вмешался находчивый жених Клер.
У Жюлиа покраснели даже пальцы на ногах. Она потупилась и сделала трагическое лицо.
— Я… Я теперь точно знаю, что никогда не выйду замуж!
Все вокруг, разумеется, удивились. Но она на это и рассчитывала.
— Милая Жюлиа, — не унимался Шарль, — я лично берусь подыскать тебе жениха… Я знаю нескольких молодых людей, которые будут от тебя без ума, ха-ха-ха!
Клер бросила на него очень недружелюбный взгляд, а Жюлиа — очень горестный.
— Жених? Но ведь у нее уже есть жених! — воскликнул Жюльен, вновь обретший душевный покой. — Ну, то есть был! — уточнил он с некоторой долей грусти.
— Да? А кто же ее счастливый избранник? — вопросил бестактный Шарль звонким, как сигнал горна, голосом.
Жюлиа опять сделалась красной, как красный галстук.
— Понятия не имею! Он сам не знает, что говорит! Что ты болтаешь, Жюльен? — задыхаясь, выкрикнула она.
— Это правда, Жюлиа, ты ведь тайно обручилась прошлым летом! — пролепетал Жюльен, начиная понимать, что лучше бы ему не присутствовать на этой странице повествования.
— Да нет же! Он врет! Клянусь, он врет!
Шарль расхохотался. И, разумеется, некстати!
Такая уж у него была привычка.
— Если ты посвящен в эту тайну, скажи нам, кто ее жених! — допытывался он у Жюльена.
— Не могу! Это же тайна!
— Кажется, я угадал, ха-ха-ха! Ее жених — ты!
Шарль был в восторге от своего открытия! Он смеялся и хлопал себя по ляжкам, в этом не было английского шика, но это полезно для кровообращения, особенно если кровь густая и сосуды слабо насыщаются кислородом.
Жюлиа вскочила с места, белая как бумага. Возникла напряженная пауза. Люди смотрели на нее во все глаза. Это было свыше ее сил, и она опрометью бросилась к замку.
Глава двадцать первая Как Жюльен загипнотизировал дверь своей комнатыТеперь он понял, теперь он все понял! Ему хотелось надавать себе пощечин! На что он надеялся со своими детскими воспоминаниями, своей детской нежностью, детской любовью и детскими клятвами? Жюлиа ставила всех перед фактом: она — взрослая! Она — женщина! Вот почему она втюрилась в Шарля! Потому что глубокое безответное чувство к чужому красавцу-жениху делало ее интересной!
