Ежи Анджеевский - Страстная неделя
— Да, Юлек! Тут недавно заходил Влодек Карский, тебя спрашивал.
Юлек остановился.
— Влодек. — Он задумался. — Смуглый такой, чернявый?
— Да, он тут над нами живет.
— Знаю, конечно, знаю! — Юлек кивнул головой, улыбнулся.
Если бы не эта улыбка, явно говорившая о том, что этих двоих объединяют какие-то общие дела, Ян, возможно, подавил бы свое раздражение. Но тут он не выдержал.
— Я вижу, ты усердно взялся просвещать подростков.
Юлек поморщился и сразу занял агрессивную позицию.
— Ну и что? Ты ставишь мне это в вину?
— Да.
— Жаль. Тебя жаль, разумеется.
Малецкий даже побледнел от гнева.
— Тебе двадцать два, и ты можешь делать, что тебе заблагорассудится…
— Надеюсь! — буркнул Юлек.
— Но отдаешь ли ты себе отчет, какое зло причиняешь мальчишкам, хотя бы этому Карскому, вовлекая их в эти дела? — и он указал на место, куда упал револьвер.
— Что ты тут говоришь! — возмутился Юлек. — Ведь не только о тех делах речь! Борьба идет за нечто большее, за… впрочем, где тебе понять! Одно скажу, жаль, что тебя никто, как ты выразился, не просвещал в твои шестнадцать лет!
— Ого! — воскликнул Ян.
— Да, да! У тебя было бы меньше времени на душевные конфликты, и ты не стал бы… эх! — Он махнул носками. — Сам себе можешь досказать остальное.
Малецкий вздрогнул, но тотчас укрылся за презрительной гримасой.
— Что ты знаешь обо мне?
— Я? — Юлек прищурился. — Я знаю о тебе ровно столько, сколько нужно, чтобы тебя осудить. Это ты знаешь о себе слишком много. И слишком мало, да, впрочем, это одно и тоже!
Ян иронически усмехнулся.
— Ты, я вижу, вздумал философствовать. Прекрасно! Но самомнения тебе не занимать.
Юлек хотел немедля ответить, однако взгляд его случайно упал на жену брата.
Она стояла у стола, опустив голову, повернувшись в профиль к обоим мужчинам. Тень ресниц падала на ее щеку. Выглядела она задумчивой и грустной.
Юлек тотчас остыл. Поправил висевшие на плече бриджи и подошел к брату.
— Не сердись, старик! Я не желал тебя обидеть.
Но Ян не собирался так быстро уступать.
— Что-то ты слишком часто, сам того не желая, ведешь себя непозволительно…
У Юлека дрогнули губы и слегка потемнели щеки. Он склонил голову, потом поднял глаза, усмехнулся.
— А ты наблюдательный! — сказал он весело. — Ну, пойду одеваться.
И вышел из кухни, по своему обыкновению слишком громко хлопнув дверью. Чуть погодя из спальни Малецких, где он оставил свои вещи, донеслось громкое посвистывание.
— Хорош у меня братишка, а?
Анна начала укладывать на тарелку нарезанные ломтики хлеба.
— Ты ведь знаешь, я очень люблю Юлека.
— Но ты с ним почти не знакома! — Он пожал плечами. — Видела-то его всего несколько раз.
— Да, — ответила она. — Но тебя, в сущности, я ведь тоже знаю очень мало.
— Меня? — искренне удивился Ян.
Он подошел к жене и, взяв ее за руки, заглянул в глаза.
— Что-то новое?
Она едва заметно усмехнулась.
— Ничего нового! Но так оно и есть.
— Ты никогда такого не говорила.
— Ну, а если бы сказала, что это меняет? — Она взглянула на него. — Впрочем, не только я тебя не знаю. Ты меня тоже не знаешь. — И прибавила тише:— А бывает, и не стараешься узнать…
Он ничего не ответил. Только отпустил ее руки и подошел к окну.
Синеватые сумерки сгущались. Вечер был теплый и спокойный. По верхушкам елок гулял легкий ветерок. Пересекая улицу, к дому направлялся Пётровский, молодой муж толстой торговки с первого этажа, в светлой, лихо сдвинутой на затылок шляпе, в наброшенном на плечи пиджаке. Вот он остановился и, подтягивая пояс на брюках, обернулся вслед девушке, которая шла мимо по тротуару в другую сторону.
Анна вынимала из буфета тарелки.
— Милый, — сказала она. — Ирена там одна.
— И верно! — спохватился Малецкий. — Иду. А ужин скоро будет?
— Минут через пятнадцать.
Он хотел уже уйти, как вдруг среди глубокой тишины послышались очень далекие звуки выстрелов. Он подошел к окну и стал прислушиваться.
— Послушай! — позвал он жену. — Вот опять!
Она подошла поближе. Минуту оба прислушивались.
— И еще! — уловил Малецкий далекие залпы. — Хорошо слышно.
Она кивнула.
— Опять!
Анна отошла от окна. Помолчав, сказала:
— Как ты думаешь, с нашей стороны им кто-нибудь поможет?
Малецкий пожал плечами.
— В этой ситуации? Как ты себе это представляешь? Каким образом? Мало наших уже погибло и продолжают погибать?
Она покачала головой.
— Это не так просто!
— Что не просто?
— Вот то! — Она показала рукой в сторону гетто. — Может, ты будешь смеяться над тем, что я скажу…
— Я?
— Не знаю. Может, и нет, но…
Она сбилась и замолкла.
Ян подошел к ней.
— Аня! — нежно шепнул он.
Она подняла на мужа глаза, такие печальные, какие он редко видел прежде.
— Потом поговорим об этом, вечером, когда будем одни. Хорошо?
— Тебе так хочется?
— Да.
— Ладно, — согласился он. — Я тебе напомню.
— А теперь иди к Ирене, иди!
Он заколебался.
— Иди, милый, — попросила она.
Он вышел с тяжелым сердцем и минуту постоял в прихожей. В спальне вполголоса напевал Юлек. Он, наверно, уже оделся — слышно было, как он ходит по комнате в своих военных сапогах. За застекленной дверью двигался его силуэт. По другую сторону коридора, в так называемой мастерской, царила тишина.
Ян наконец решился и вошел туда.
Ирена стояла у приоткрытых балконных дверей, опершись на большой чертежный стол. Она уже сняла жакет, и рядом с нежным опаловым цветом блузки еще темнее казались ее тяжелые пышные волосы.
На звук отворяемой двери она обернулась.
— Прости, пожалуйста, — начал оправдываться Малецкий, — оказалось, что приехал мой брат, а я об этом понятия не имел.
— Брат? — удивилась она.
— Ты не знаешь его. Юлек.
— Ага! — припомнила она. — Тот самый, за которого ты все время беспокоился?
— Тот самый. Теперь, впрочем, я уже перестал беспокоиться.
Ирена снова поглядела на балкон.
— Слушай, на какую сторону выходят здесь окна? Я не очень ориентируюсь…
— Там — восток! — Он показал рукой в направлении Вислы.
— Так, — она задумалась, — значит, гетто в той стороне?
— Чуть ближе к югу.
Она мельком взглянула туда и сразу вернулась к предыдущей теме.
— А чем занимается твой брат?
— Юлек? — переспросил он равнодушно. — Не знаю. Вероятно, тем же, чем большинство его сверстников.
Ирена коротко хохотнула.
— Но ведь он еще сопляк!
— Ну, положим…
— Да, правда. — И она задумалась. — Я позабыла, что ты рассказывал мне о нем уже очень давно. Когда же это было? Три года назад, даже больше…
Оба они в эту минуту подумали о Смуге и тех временах, которые канули в вечность, казались каким-то сном. Малецкому не хотелось сейчас предаваться воспоминаниям. Однако он не успел переменить тему, как Ирена его опередила:
— Небось ты не думал тогда, в Смуге, что в один прекрасный день я вот так появлюсь у тебя… в твоем доме, правда?
— Никто не думал, — ответил он с оттенком раздражения.
Она неожиданно рассмеялась.
— Что ж, у тебя своя жизнь! Такая, какую ты хотел, верно?
— Да, — ответил он коротко.
— Ну, вот видишь! Чего же еще желать?
Он не выдержал.
— Ты говоришь это словно бы с упреком.
— Я? — удивилась она с неподдельной искренностью. — Почему? Это тебе кажется!
— В самом деле?
— Ну конечно!
И она вернула ему собственные его, сказанные на лестнице слова:
— Ты слишком впечатлительный!
Он понял намек, но пропустил его мимо ушей. Ирена, отвернувшись, встала в дверях балкона.
Из соседнего садика пахло сиренью. Высокий седой мужчина поливал там из зеленой лейки небольшие, аккуратно вскопанные грядки. За ним семенил двухлетний мальчуган, пухлый и румяный, в голубой рубашонке и коричневых штанишках. На веревке, протянутой меж двух цветущих яблонь, сушилось крохотное детское бельишко. По тропинке за садом оборванный светловолосый подросток гнал маленькое стадо коз. Белый козленок весело подпрыгивал.
— Знаешь что? — обернулась Ирена. — Здешнее спокойствие долго, пожалуй, не выдержишь, а?
— Ты думаешь, здесь так уж спокойно?
— Взгляни, какая идиллия! — Она показала на соседний садик.
Он подошел поближе.
— Разве нет? — повторила она.
Малецкий знал в лицо и понаслышке живущих по соседству людей. Знал, что отец мальчугана был арестован несколько месяцев тому назад и недавно расстрелян в Павяке, а жена его, дочь седого мужчины, вывезена в женский концлагерь Равенсбрюк. Он хорошо помнил зимнюю ночь, когда была оттепель и их с Анной пробудил от первого сна близкий шум автомашины. Он торопливо встал и в темноте ощупью добрался до окна. У них ночевал Юлек. Машина очень медленно приближалась к дому. В полосе света от неярких фар виден был моросящий дождик. Ян не сомневался, что машина сейчас остановится. И действительно, она встала у самого дома. Однако никто из нее не вышел. Было тихо. Только дождь шелестел по стеклам. Минуту спустя машина двинулась дальше и остановилась неподалеку, перед соседним домиком. Фары погасли, людей, выходивших из машины, не было видно. Только хлопнули дверцы и мелькнули во тьме карманные фонари. Потом послышался громкий стук в дверь. Внизу, в одном окошке, зажегся свет. Оно еще долго светилось после отъезда автомашины, почти до самого утра.
