Борис Кригер - Неизвестная Канада
Мне захотелось подойти и спросить, что думают эти гости об институте брака. И особенно – а что в действительности случилось бы, если интерес к противоположному полу у людей просыпался бы только два раза в год, ну как у многих других млекопитающих, или только раз в год, как у некоторых птиц. Каким был бы этот базисно асексуальный мир? Какими были бы наши витрины, наши телепередачи, наша поэзия... Да и была бы на свете поэзия вообще? Ведь в брачный период не до стихов, нужно с соперниками рогами бодаться, а если во все другое время оставаться равнодушным, то, пожалуй, кроме победных маршей, никакой музыки и не понадобится. А ведь поэзия – не что иное, как потайная музыка души.
Флирт, ненавязчивый, порой не заметный даже самому флиртующему, маленькие ухищрения, заигрывания, улыбочки, смелые фантазии, намеки... Вот бы было все это у людей, как у собак, только два раза в год, весной и осенью, а во все остальные времена мрачная тишина и грызня за кость повкуснее.
Ведь это только буквально на днях оказалось, что грызня – это плохо, что война – это аморально и бесчеловечно. Битвы были почитаемы как занятие благородное на всем протяжении истории. Мир был гармоничен, и в нем не было противоречий. Короли носили короны, трубачи трубили в трубы, и только в наш скоротечный век все стало с ног на голову, вдруг ни с того ни с сего люди решили поверить, что они равны, что воевать плохо и что человек, якобы, рождается свободным. Руссо был, конечно, не первым, кому пришла подобная мысль, но он безусловно оказался крайним, на кого свесили всех собак.
Истина, к сожалению, заключается в том, что «человек рождается идиотом», и наиболее продвинутые из этих урожденных идиотов вдруг начинают полагать, что они не идиоты, а все остальные за ними не поспевают, и от этого и возникают всяческие конфликты и несоответствия на Земле.
Мир нуждается в критической массе идиотов для того, чтобы оставаться довольным собой, а самодовольство в мировом масштабе является основным условием безбедного существования человечества. Ведь дело не в том, сколько кто потребил риса и муки, а в том, был ли он при этом доволен собой и условиями своего откорма.
Вся проблема борьбы с идиотами заключается в том, что никто из нас не имеет природного права считать другого идиотом, а посему мы все остаемся неоцененными и непонятыми. Правота не имеет никакой силы, сколько лиц – столько и затей, сколько рыл – столько и правд. И как ни мерь их на логичность – нет никакого обоснования, что сам ты не идиот, а посему не вправе измерять степень идиотизма других.
Канада, особено в ее славной глубинке, – тихое благополучное место. Нужно промолчать. Не надо обличать и буйствовать. Не дай бог что-нибудь нарушится. Какая-нибудь гайка отвалится, какой-нибудь кингстон неправильно пропустит воду – и корабль пойдет ко дну. (Я ничего не смыслю в потоплении плавсредств, так что прошу меня заранее простить за неточность). Нельзя впихивать рассуждения о смысле жизни в каждую кружку пива. К смыслу жизни нужно подходить спокойно и прозаично, как, кажется, один из героев Платонова, тот, что говорил, что, вот, придумает себе смысл жизни – и повысит производительность труда.
Возможно, критическая масса идиотов сохраняет сей мир в некотором равновесии. Так что не нужно переживать. Идиотов – не существует. Есть только скромные повседневные атланты, которые прозаично держат своими трясущимися ручками низенькое, местами слегка пьяненькое небо.
Как остановить время
В городе Квебеке, или, как местные жители именуют его на французский лад, Ville de Quebec, кажется, что прошлое никуда не уходит, что оно бродит по узеньким улочкам с вами под ручку и, как водится, исключительно в силу средневековой традиции, норовит стырить у вас кошелек.
Ощущение остановившегося времени в этом городе настолько сильно, что хочется закрыть глаза и уши, а также прочие отверстия, не менее тонко воспринимающие окружающий мир, и открыть их снова только для того, чтобы увидеть и услышать достопочтенного Самюэля де Шамплена собственной персоной, этого знаменитого французского путешественника, основателя и губернатора первых французских поселений в Канаде.
Вот он – с мушкетерской бородкой и усами, с длинными волнистыми волосами, со шпагой наперевес – покоряет Новый Свет, и хочется, прямо или косвенно, к нему присоединиться в этом увлекательном и давно позабытом занятии... Брожение по неизведанным землям, несение света цивилизации одичалым народам. А что, взять, скажем, и спуститься вместе с месье Шампленом по реке Святого Лаврентия, а там и основать этот самый Виль дё Квебек, очаровательную столицу Новой Франции, город на головокружительной горе, единственный форпост к северу от Мексики, чьи внушительные фортификационные сооружения, созданные для защиты от нападений англичан, сохранились до наших дней.
Пусть эти стены так и не защитили город, но зато выглядит он замечательно... Чего стоит невероятных размеров замок Фронтенак (Шато-Фронтенак) – отель, построенный в конце девятнадцатого века, эдакий каменный гигант в стиле позднего Средневековья?
Все кругом, включая тусклые окошечки подвалов, запаяно по горло в кафтаны каменистых мостовых. Не осталось и следа от древней ирокезской деревушки Стадаконе, возглавляемой вождем Даннакона. Все изменилось настолько, что сам Шамплен ни за что не поверил бы, что это и есть то самое место...
Многие романтизируют индейцев, заявляя, что так называемые первые нации Канады были духовнее, чем ее нынешнее население. Я, конечно же, ничего не имею против дикости и варварства. В наши дни только сумасшедший может выступать против подобных проявлений народной самобытности. Но все-таки мне кажется, что быть диким как-то скучновато. Ни тебе книжку почитать, ни порассуждать на какую-нибудь отвлеченную тему. Представьте себя родившимся среди доколумбовых индейцев... Охота, бабы, духи предков... Духи предков, бабы, охота... И это все? И это то, зачем мы явились в волнительный мир высокобровых небес и длинноносых утесов, сероглазых озер и вольноструйных рек?
Говорят, индейцы во многом смотрели по-другому не только на окружающий мир, но и на человека вообще, на взаимоотношения между людьми. Их понятия о времени, пространстве, возникающих проблемах были другими. Для них понятие времени было не так важно, как для нас, ведь человеку, который всю жизнь провел в лесах, такие незначительные промежутки времени, как несколько часов, не имеют значения, понятия «день – ночь», «светло – темно» – это другое дело. Техногенная цивилизация поставила современного человека в жесткую зависимость от счетчика времени – часов, в этом мы тоже отличаемся от индейцев. Вот вам пример индейской психологии: в городе вы спрашиваете у таксиста, когда ожидается прибытие в конечную точку поездки, а он отвечает, что когда он перестанет рулить, тогда и приедете. Вы решите, что он псих или у него такие шутки. Для индейца это был бы вполне нормальный ответ на совершенно никчемный, по его мнению, вопрос. Отношение индейцев к жизни нельзя назвать примитивным, оно просто было другим, чем у нас. Однако как я ни искал вдохновения в индейских легендах, найти его в них мне так и не удалось.
Глядя на карту Канады и повсюду натыкаясь жадными глазами на бескрайние просторы нетронутых лесов, трудно поверить, что все уже изведано, что более не найдется какого-нибудь странного индейского племени, так и не столкнувшегося с прелестями нашей с вами цивилизации. Но подсядешь к их костру – и, пожалуй, разочаруешься. Послышится монотонный голос шамана-рассказчика, и забубнит он нараспев свои нескончаемые легенды:
«Мы сидим у костра и едим мясо. Мясо – вкусное, особенно когда нанизываешь его на палочки и втыкаешь их у костра. Ведь так оно обжаривается лучше всего...» и так далее. Повествование изредка прерывается внезапным появлением каких-то персонажей вроде Матери-Медведицы или разных духов с весьма скользким характером, а так все больше про жареное мясо и вечное сидение у костра. Я не хочу сказать, что внутренний мир первого французского поселенца был намного богаче индейского. Но не зря его великий соотечественник Блез Паскаль говорил, что человек – словно дитя, проснувшееся на необитаемом острове. Его окружает мрак, и он не знает, кто он и откуда, и куда ему идти, и что ему делать... Увы, как это ни странно, но подобное ощущение свойственно всяком человеку, стоит ему попытаться занять себя мыслью более пространной, чем меню сегодняшнего обеда.
Недаром великий математик Курт Гёдель утверждал, что только в сказках мир имеет смысл и какую-никакую осмысленную направленность. Реальность же лишена этого разумного свойства сказочного повествования. Курт знал, о чем говорил. Ведь именно он навек лишил нас веры в любой язык, сформулировав и доказав свои знаменитые теоремы о неполноте (неполнота в данном случае не имела никакого отношения к диете или всеобщей мании похудания). Одна из этих теорем гласила, что любой язык, достаточно сильный для определения натуральных чисел (например, логика второго порядка или, скажем, русский мат), является неполным. То есть содержит высказывания, которые нельзя ни доказать, ни опровергнуть, исходя из аксиом этого языка. Неровен час, открыв такое, захочется убежать прочь из весьма загаженной сомнениями и неразрешенными вопросами реальности в глухую провинциальную глубинку человеческой мысли – в хрустально-наивную сказку, где сказочные персонажи наконец-то поставят все на свои места!
