Сара Дессен - Просто слушай
Она еще что-то кричала, но я уже не разбирала что. Через час, когда меня позвали обедать, конфликт уже был улажен, и мы снова превратились в идеальную семью. Снаружи казалось, что у нас все просто чудесно.
Наш дом был построен по папиному проекту. Соседи называли его «Стеклянный дом» — самое современное сооружение в то время. Его передняя часть действительно сделана из стекла, и с улицы виден весь первый этаж: гостиная с огромным каменным камином, за ней кухня и бассейн на заднем дворе. Кроме того, частично просматривался второй этаж — двери в наши с Уитни комнаты и площадка с камином между ними. Остальное было спрятано от посторонних взглядов. То есть люди видели лишь разрозненные детали, но считали их единым целым.
Столовая находилась в передней части дома. Когда мы садились обедать, пролетающие мимо машины всегда немного притормаживали, и водители рассматривали случайно представшую перед ними картинку: счастливая семья за любовно накрытым столом. Но всем известно, внешность обманчива.
В тот вечер Уитни съела свой обед. Она ела его и после. Кирстен выпила очень много вина, а мама все три дня без остановки твердила, как здорово, что мы снова все вместе.
Утром перед отъездом она усадила сестер за стол и заставила пообещать ей: Уитни — что она будет следить за своим здоровьем, хорошо высыпаться и правильно питаться, а Кирстен — приглядывать за сестрой и относиться к ней с пониманием. Все-таки Уитни совсем недавно переехала в новый город и очень много работает.
— Обещаете? — спросила мама, глядя на дочерей.
— Да, — ответила Уитни. — Обещаю.
Кирстен же покачала головой и встала:
— А я нет. Слушай, мам, я тебя предупреждала, а ты мне не поверила. Запомни это, пожалуйста.
— Кирстен…
Но она уже ушла в гараж, где папа засовывал в машину чемодан.
— Не волнуйся, — сказала Уитни, целуя маму в щеку. — Все будет хорошо.
Первое время все и вправду шло неплохо. Уитни по-прежнему трудилась круглыми сутками и даже снялась для журнала «Нью-Йорк» — самый серьезный ее заказ на тот момент. Кирстен же пригласили работать в знаменитый ресторан. Кроме того, она снялась в рекламе для кабельного телевидения. Ладили ли сестры или нет, мы не знали. Правда, раньше они звонили вместе — передавали друг другу трубку, а теперь — раздельно. Кирстен ближе к полудню, Уитни по вечерам. А за неделю до Рождества раздался звонок во время обеда.
— Простите, что? — переспросила мама, стоя в дверном проеме между кухней и столовой. К одному уху она прижимала трубку, а другое зажала рукой, чтоб лучше слышать. Папа внимательно за ней следил. — Что вы сказали?
— Грейси, что случилось? — Он встал.
Мама покачала головой.
— Не знаю. — Она передала папе телефон. — Не…
— Алло! Кто говорит? А… Понятно… Да-да… Наверно, это ошибка. Подождите, не вешайте трубку, сейчас я вам все продиктую.
Он отложил телефон, а мама спросила:
— Что она хочет?
— Что-то не так со страховым полисом Уитни. Она сегодня была в больнице.
— В больнице?! — дрожащим испуганным голосом спросила мама. У меня быстро забилось сердце. — Что случилось?
— Не знаю. Ее уже выписали, просто с оплатой что-то не так. Нужно найти новый полис.
Пока папа искал в кабинете страховку, мама постаралась узнать у звонившей женщины подробности. Но ввиду врачебной тайны много выяснить не удалось. Уитни привезли утром на «скорой» и выписали через несколько часов. Папа разобрался с оплатой и принялся звонить сестрам. К телефону подошла Кирстен.
— Я вас предупреждала, — сказала она так громко, что я расслышала ее голос со своего места. — Предупреждала!
— Позови сестру, — велел папа. — Немедленно.
Уитни подошла к телефону и что-то быстро и весело затараторила. Родители склонились к трубке и внимательно ее слушали. Позже я узнала, что она им наговорила: ничего страшного не случилось. Просто небольшой синусит, и как следствие — обезвоживание. Она упала на съемках в обморок, а кто-то испугался и вызвал «скорую». Звучит пугающе, на деле пустяк. Не позвонила, потому что не хотела, чтоб мама волновалась. Ведь ничего серьезного не случилось! Ну совсем ничего!
— Давай я приеду? На всякий случай, — предложила мама.
Нет-нет, не стоит. Через две недели они сами приедут на Рождество домой, Уитни отоспится, отдохнет, и все будет замечательно!
— Точно? — все еще сомневалась мама.
Да. Абсолютно точно.
Папа попросил передать трубку Кирстен.
— Что с сестрой? Она здорова?
— Нет. Она больна.
И все же мама не поехала. И совершила огромную ошибку. До сих пор не понимаю, почему она поверила Уитни.
Уитни прилетела на Рождество одна, поскольку Кирстен задержали на несколько дней на работе. Папа поехал встречать ее в аэропорт, а мы с мамой приготовили обед и ждали их на кухне. Когда я увидела Уитни, то не поверила своим глазам.
Худющая. Истощенная. Это бросалось в глаза, даже несмотря на мешковатую многослойную одежду. Глаза ввалились, на шее проступили сухожилия. Они двигались как веревочки у марионетки каждый раз, когда Уитни поворачивала голову. Я не могла отвести от нее глаз.
— Аннабель! — раздраженно сказала Уитни. — Обними меня, что ли!
Я отложила нож для резки овощей и подошла к сестре. Обняв ее, испугалась, что могу сломать. Уитни была такая хрупкая! За ее спиной стоял отец с чемоданом. Взглянув на него, я поняла, что он тоже потрясен тем, как сильно изменилась Уитни всего за месяц.
А мама сделала вид, что ничего не случилось. Подошла к Уитни, улыбнулась и крепко ее обняла:
— Малыш, ты так устала!
Облокотившись о мамино плечо, Уитни медленно закрыла глаза. Ее веки казались прозрачными. У меня от ужаса побежали мурашки по телу.
— Но ничего. Поживешь с нами, и все наладится! Вот прямо сейчас и начнем. Умывайся, и будем обедать.
— Нет-нет, я сыта, — возразила Уитни. — Поела, пока ждала самолет.
— Правда? — обиженно спросила мама. Она целый день готовила. — Ну, может, хотя б овощного супчика поешь? Я его специально для тебя приготовила. Он поднимает иммунитет.
— Мам, я правда очень устала и хочу спать.
Мама взглянула на папу, а он очень серьезно смотрел на Уитни.
— Ну, хорошо, иди приляг, а потом покушаешь.
Но Уитни есть не стала. Она проспала весь вечер и всю ночь. Мама заходила к ней несколько раз с подносом, но Уитни даже не пошевелилась. И утром она есть не стала. Поднялась с рассветом и заявила папе, который обычно вставал раньше всех, что уже позавтракала. А днем снова заснула. За обедом мама заставила Уитни сесть с нами за стол.
Вот тут-то все и началось. Папа раскладывал еду, а Уитни стала нервничать. Я физически ощущала, как от нее исходит тревога. Уитни ерзала на месте, теребила манжеты, закидывала ногу на ногу, глотала воду и снова теребила манжеты. Просто не могла сидеть спокойно. Папа разрезал жаркое, положил куски на тарелки, добавил к ним картошку, фасоль и знаменитый мамин горячий бутерброд с маслом и чесноком и протянул еду Уитни. Тут сестра не выдержала.
— Я не голодная! — быстро проговорила она и оттолкнула тарелку.
— Уитни! Ешь! — велел папа.
— Не хочу! — зло отозвалась Уитни. Мама взглянула на нее так обиженно, что у меня заныло сердце. — Это все Кирстен, да? Она вас подучила?
— Нет, детка. Кирстен здесь ни при чем. Тебе просто нужно поправляться.
— Я не больна! Со мной все отлично! Просто устала. А есть не хочу и не буду! И вы меня не заставите.
Мы молча на нее уставились. А Уитни снова вцепилась в манжеты и опустила глаза.
— Уитни, — сказал папа, — ты слишком худая. Нужно…
— Ничего мне не нужно! — вскакивая, воскликнула она. — Откуда вам знать, что мне нужно? Знали б, не завели этот разговор!
— Детка, мы хотим помочь, — мягко сказала мама. — Хотим…
— Тогда оставьте меня в покое! — Уитни ударила стулом о стол так, что подскочили тарелки, и вылетела из столовой. Послышался стук входной двери.
Вот что было дальше: папа, как мог, успокоил маму и поехал искать Уитни. Мама, на случай, если он ее не найдет, устроилась ждать на стуле в прихожей. Я быстро пообедала, накрыла тарелки с нетронутой едой пленкой, убрала их в холодильник и помыла посуду. Когда закончила, увидела на подъездной дорожке папину машину.
Уитни зашла в дом, уставившись в пол. Папа велел ей поесть и отправляться спать в надежде, что завтра все наладится. По-видимому, они уже все решили по дороге, потому что Уитни не возражала.
Мама велела мне идти к себе, поэтому я не видела, как ела Уитни и пыталась ли она еще сопротивляться. Но когда все заснули и в доме воцарилась тишина, я спустилась в столовую. На столе стояла всего одна тарелка, полная еды. В ней лишь слегка поковыряли вилкой.
Я перекусила, посмотрела по телевизору повтор программы «До и после», послушала новости и пошла к себе. Как обычно, ярко светила луна, озаряя всю переднюю часть дома. Я никак не могла к ней привыкнуть и, когда поднималась по лестнице, закрыла глаза.
