Хантер Томпсон - Ромовый дневник
Расплатившись, мы вышли к машине Салы. Верх был опущен, и получилась превосходная, быстрая поездка по бульвару к Кондадо. Дул прохладный ветерок, а рев маленького мотора путался в деревьях у нас над головами, пока машина виляла в уличном потоке.
Казино «Карибе» располагалось на втором этаже — просторное дымное заведение с темными драпировками на стенах. Сала захотел работать один, так что у входа мы разделились.
Я остановился у стола, где играли в очко, но там все так тоскливо смотрелись, что я перебрался поближе к игрокам в кости. Здесь было куда веселее. Группа матросов, расположившихся вокруг стола, увлеченно орала, пока кубик прыгал по зеленому сукну, а крупье, будто ошалелые садовники, отгребали туда-сюда круглые фишки. Среди матросов попадались инородные вкрапления в виде мужчин в шелковых костюмах и смокингах. Курили они преимущественно сигары, а изъяснялись с нью-йоркским акцентом. В облаке дыма у меня за спиной один такой типаж представился как «самая большая шишка во всем Ныо-Джерси». Я с некоторым любопытством обернулся и увидел, как «шишка» сдержанно улыбается, пока стоящая рядом женщина бьется в припадке дикого смеха.
Рулетку в основном окружали бальзаковские дамочки, и почти все они выглядели много старше, чем бы им хотелось. Освещение в игорных залах неизменно играет со стареющими женщинами злую шутку. Мигом выявляется каждая морщина на лице и каждая бородавка на шее; капельки пота между неразвитых грудей, волоски на вдруг обнажившемся соске, дряблые руки и запавшие глаза. Я с интересом наблюдал за их красными от свежего загара физиономиями, пока они тупо таращились на скачущий шарик и нервно щупали свои фишки.
Затем я вернулся к столу, где молодой пуэрториканец в белом костюме выдавал бесплатные сандвичи.
— Дело сделано, — сказал я ему.
— Си, — с важным видом подтвердил пуэрториканец.
Только я направился обратно к рулетке, как кто-то взял меня за руку. Это был Сала.
— Готов? — спросил он. — Двигаем дальше.
Мы проехали дальше по улице к отелю «Конда-до-Бич», но там казино оказалось почти пустым.
— Здесь пролет, — сказал Сала. — Заглянем по соседству.
По соседству располагался отель «Ла-Конча». Здесь народу в казино было больше, но атмосфера висела все та же — ощущение какого-то тупого неистовства. Примерно так чувствует себя человек, принимающий стимулятор, когда все, что ему на самом деле хочется, — просто поспать.
Невесть как я увлекся девушкой, которая заявляла, что она с Тринидада. К ее большим грудям отлично подходило плотное зеленое платье и британский акцент. Вышло так, что в какой-то момент я стоял рядом с ней у рулетки — а в следующий мы уже оказались на автостоянке, поджидая Салу, который тем же волшебным образом успел закадрить знакомую моей подружки.
Немалых усилий нам стоило забраться в машину. Сала казался возбужденным.
— К черту остальные снимки, — сказал он. — Завтра доделаю. — Тут он замялся. — Ну… а что теперь?
Никаких порядочных заведений, кроме Эла, я не знал, а посему предложил туда закатиться. Сала воспротивился.
— Там будет вся эта газетная шваль, — заметил он. — Они как раз сейчас закругляются.
Последовало недолгое молчание — а затем Лорейн подалась к переднему сиденью и предложила отправиться на пляж.
— Ночь такая чудная, — сказала она. — Давайте просто по дюнам покатаемся.
Я не смог удержаться от смеха.
— Да, черт возьми, — вырвалось у меня. — Давайте раздобудем рома и поездим по дюнам.
Сала что-то проворчал и завел мотор. Через несколько кварталов мы остановились у винного погребка, и он вылез из машины.
— Бутылку-то я возьму, — сказал он. — А вот льда у них наверняка нет.
— Наплевать, — откликнулся я. — Только бумажные стаканчики не забудь.
Чем ехать до самого аэропорта, где, по словам Салы, пляжи были безлюдны, он свернул у самого края Кондадо, и мы остановились на пляже перед участком жилой застройки.
— Здесь мы не проедем, — сказал он. — Почему бы не пойти искупаться?
Лорейн согласилась, но другая девушка заартачилась.
— Да в чем, черт возьми, дело? — возмутился Сала.
Девушка одарила его холодным взглядом и промолчала. Мы с Лорейн вылезли из машины, оставив Салу наедине с его проблемами. Затем мы прошли несколько сот ярдов по берегу, и меня стало глодать любопытство.
— Ты правда искупаться хочешь? — наконец спросил я.
— Конечно, — ответила она, стягивая платье через голову. — Всю неделю мечтала. Тут такая скучища — мы ничего не делали, а только все сидели, сидели, сидели.
Я разделся и стал смотреть, как Лорейн забавляется мыслью, снимать ей нижнее белье или не снимать.
— Зачем его зря мочить? — сказал я.
Она улыбнулась, отдавая должное моему совету, затем расстегнула лифчик и спустила трусики. Мы прошли к воде. Она была теплая и соленая, но волны оказались так велики, что ни мне, ни ей не удалось удержаться на ногах. Я решил было пробиться по ту сторону волн, но один взгляд на мрачное море заставил меня передумать. Тогда мы немного повозились в прибое, позволяя волнам себя сшибать. Наконец Лорейн направилась обратно к берегу, говоря, что совсем вымоталась. Я пошел следом, и, когда мы уселись на песок, предложил ей сигарету.
Мы немного поговорили, стараясь поскорее просохнуть, а затем Лорейн вдруг потянула меня к себе.
— Возьми меня, — настойчиво прошептала она.
Я рассмеялся и шутливо укусил ее за сосок. Лорейн застонала и схватила меня за волосы. После недолгой возни я перенес ее на одежду, чтобы не лип песок. Запах женского тела безумно меня возбуждал — яростно схватив Лорейн за ягодицы, я принялся толкать ее вверх-вниз. Она вдруг взвыла: вначале я подумал, что сделал ей больно, но тут же понял, что Лорейн испытывает сильнейший оргазм. Она пережила сразу несколько подряд, всякий раз испуская громкие стоны, прежде чем я ощутил неторопливое биение собственного оргазма.
Мы лежали там несколько часов, снова и снова принимаясь за дело, пока наконец не утихомирились. По-моему, за все это время мы не сказали друг другу и пятидесяти слов. Лорейн словно бы не требовалось ничего, кроме тесных объятий и оргазмических стонов — судорожной схватки двух тел в песке.
Меня по меньшей мере тысячу раз жалили «мимисы» — крошечные сикарахи, но укус как у доброй пчелы. Все в жутких волдырях, мы наконец оделись и заковыляли по пляжу к тому месту, где накануне оставили Салу с девушкой.
Обнаружив, что они уехали, я ничуть не удивился. Мы вышли на улицу и поймали такси. Я высадил Лорейн у «Карибе» и пообещал на следующий день позвонить.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Добравшись до работы, я поинтересовался у Салы, что приключилось с его девушкой.
— Ох, не говори, — пробормотал он. — Эта сука в истерику кинулась — пришлось уехать. — Он замялся. — А как твоя?
— Лучше не бывает, — ответил я. — Мы прошли с милю, а потом назад кинулись.
Сала с любопытством меня поразглядывал, а затем ушел в темную комнату.
Остаток дня я провел, перерабатывая тексты. Когда я уже собрался уходить, Тиррелл подозвал меня к своему столу и сказал, что завтра утром у меня раннее задание в аэропорту. Мэр Майами прибывал в семь тридцать, и я должен был туда явиться, чтобы взять у него интервью. Чем брать такси, я решил позаимствовать машину у Салы.
В аэропорту я опять увидел все тех же невысоких мужчин с заостренными чертами лиц — сидя у окна, они ожидали самолета из Майами.
Я купил за сорок центов номер «Таймс» и прочел про буран в Нью-Йорке: «Меррит-Паркуэй закрыта… четыре часа пробка… снегоуборочные машины на улицах… герой дня — водитель снегоуборочной машины со Стейтен-Айленд… мэр Вагнер был во всеоружии… все опоздали на работу…»
Я взглянул на яркое карибское утро — зеленое, ленивое, полное солнца — и отложил «Таймс».
Самолет из Майами прибыл, но никакого мэра на нем не оказалось. После настойчивых расспросов я выяснил, что визит отменен «по состоянию здоровья».
Я добрался до телефонной будки и позвонил в отдел новостей. Трубку взял Моберг.
— Мэра нет, — сообщил я.
— Чего? — рявкнул Моберг.
— Говорят, заболел. Писать не о чем. Что мне делать? — спросил я.
— Держись подальше от конторы, — посоветовал Моберг. — Тут такая буча поднялась. Двое сторожей вчера вечером руки себе поломали. — Он рассмеялся. — Теперь они тут собрались всех нас угрохать. Приезжай после ленча — тогда будет спокойнее.
Я вернулся в буфет и позавтракал — съел яичницу с беконом, несколько кусочков ананаса и выпил четыре чашки кофе. Затем, чувствуя сытую расслабленность и совершенно не тревожась о здоровье мэра Майами, вышел на автостоянку и решил навестить Йемона. Он дал мне ориентиры своего пляжного домика, но я оказался не готов к песчаной дороге. Она скорее напоминала просеку, прорубленную в филиппинских джунглях. Весь путь я проехал на малых передачах, слева было море, а справа — громадное болото. Минуя целые мили кокосовых пальм и деревянных лачуг, полных безмолвно глазеющих аборигенов, я то и дело вилял, чтобы не наехать на кур и коров, давил сухопутных крабов, одолевал на первой передаче глубокие лужи затхлой воды, дергался и подпрыгивал в колеях и выбоинах, впервые со времени отъезда из Нью-Йорка чувствуя, что и впрямь прибыл на Карибы.
