Крис Клив - Однажды на берегу океана
Последнее слово он растянул и произнес низким, комически-помпезным голосом, да еще и брови вздернул. «ИНН-диго», — выговорил он почти басом.
«Тебе ли не знать, почему я не замечал моря? Потому что две недели моя голова была…»
Ну, где была голова моего мужа — это мой с ним секрет.
Мы долго и отчаянно хохотали и катались по кровати, и в тот день был зачат Чарли, наш милый Чарли.
Я толкнула дверь и вошла в вестибюль. Пол из итальянского черного мрамора — вот единственное, что устояло под натиском арендованных нами офисов. В остальном вестибюль был целиком и полностью занят нами. У одной стены — коробки с образцами товаров из элитных домов моды. Кто-то из младших сотрудников пометил их толстым синим маркером: «ДА, ЭТО ДЛЯ СЪЕМКИ» или «О, Я ДУМАЮ — НЕТ», а на некоторых коробках было начертано победно-финальное «ЭТО НЕ МОДНО». В покрытой искусственным кракелюром золоченой вазе Отагари торчало сухое японское можжевеловое деревце. На его веточках все еще висели три блестящих рождественских шарика. Стены были украшены фуксией и китайскими фонариками, и даже при тусклом свете, проникавшем через тонированные стекла окон, выходящих на Коммершиэл-стрит, краска на стенах выглядела неровной и потрескавшейся. Я культивировала это легкое неряшество. Nixie не должен был походить на другие женские журналы. Пусть у них будут стерильные вестибюли и дизайнерские кресла от Eames[14]. Что касается предпочтений главного редактора, я предпочту иметь тусклый вестибюль, но яркий персонал.
Кларисса, мой ответственный редактор, вошла в вестибюль сразу после меня. Мы поцеловались трижды — я с ней дружила еще со школы, — а потом Кларисса взяла меня под руку, и мы вместе пошли вверх по лестнице. Редакция находилась на верхнем этаже здания. Мы успели проделать половину пути, прежде чем я поняла, что не так с Клариссой.
— Кларисса, на тебе вчерашняя одежда.
Она хмыкнула:
— И на тебе была бы, если бы ты встречалась с вчерашним мужчиной.
— О, Кларисса. Что мне с тобой делать?
— Повысить зарплату, сварить крепкий кофе, дать таблетку парацетамола, — сказала она, улыбаясь и загибая пальцы. Я напомнила себе о том, что Кларисса лишена некоторых чудес в жизни, которыми обладала я, — таких, как мой замечательный сынишка Бэтмен, — и поэтому она, конечно, была не так самодостаточна, как я.
У моих младших сотрудников рабочий день начинался в десять тридцать (везет же некоторым), но никого из них пока не было на месте. На редакционном этаже еще работали уборщицы. Они пылесосили полы, вытирали пыль с рабочих столов и переворачивали фотографии жутких бойфрендов моих сотрудниц — исключительно для того, чтобы показать, что под ними они пыль тоже вытерли. Эта часть работы над Nixie называлась «улыбайся-и-терпи». В редакциях Vogue или Marie Clair сотрудники уже к восьми утра сидели бы за рабочими столами, одетые в костюмы от Chloe[15], и прихлебывали зеленый чай. Но, с другой стороны, они не сидели бы на своих местах в полночь, не выводили бы старательно «CECI N’EST PAS PRÊT-A-PORTER»[16] на коробке с образцом товара, который следовало возвратить в уважаемый парижский дом моды.
Я села за свой стол, Кларисса устроилась на краешке, и мы стали обозревать армию чернокожих уборщиц, вихрем сметающих вчерашние образцы тканей и пластиковые чашки.
Мы заговорили о номере журнала, который готовился в печать. О том, что в этом месяце на редкость хорошо потрудились рекламщики — наверное, стремительное увеличение стоимости наркотиков, продаваемых на улицах, заставило их проводить больше времени в офисе. А еще о том, что материалов для публикации у нас больше, чем полиграфической площади. Мне очень хотелось опубликовать материал из серии «Реальная жизнь» — о женщине, которая пытается выехать из Багдада, а Кларисса написала статейку о новой разновидности оргазма, испытать который, по всей видимости, можно, только переспав с начальником. Мы углубились в обсуждение, какой из этих материалов нужнее и достойнее. Я была немного рассеянная. Я отправила Эндрю сообщение на мобильный. Хотела узнать, как у него дела.
На дальней стене висел плоский телевизор, показывающий круглосуточные новости Би-би-си. Звук был отключен. Шел сюжет о войне. Над одной из стран, вовлеченных в конфликт, поднимались клубы дыма. Не спрашивайте меня, что это была за страна, я уже успела запутаться. Войне было четыре года. Она началась в том самом месяце, когда у меня родился сын, так что, можно сказать, они выросли вместе. Поначалу и сын, и война стали для меня настоящим шоком и требовали постоянного внимания. Но год шел за годом, и они становились все более автономными, и от них можно было время от времени отводить взгляд. Чем дальше — тем надольше. Порой какое-то особенное событие заставляло меня более внимательно присматриваться к ним — к сыну или к войне, и в таких случаях я всегда думала: «Черт побери, ну и быстро же вы растете!»
Меня заинтересовала эта новая разновидность оргазма. Я оторвала взгляд от текста заметки Клариссы.
— А как это может быть, что такой оргазм можно испытать только с начальником?
— Это что-то вроде запретного плода, понимаешь? Испытываешь особый восторг из-за того, что нарушаешь офисное табу. Гормоны там, нейронные цепочки, всякое такое. Наука, одним словом.
— Гм. И что, ученые это действительно доказали?
— Только не надо вот этого твоего практицизма, Сара. Мы говорим о целом новом царстве сексуальных радостей. И мы назовем его «округ Б». «Б» — это «босс». Следишь за мыслью?
— Изобретательно.
— Спасибо, дорогая. Мы стараемся.
Я мысленно всплакнула, подумав о женщинах по всей стране, которых сексуально удовлетворяют менеджеры среднего звена в костюмах с блестящей подкладкой. На экране телевизора действие переместилось с Ближнего Востока в Африку. Пейзаж другой, а клубы черного дыма точно такие же. Чьи-то измученные глаза, глядящие с такой же бесстрастностью, какую я увидела в глазах Эндрю перед тем, как отвернулась от него и вышла из дому. У меня снова встали торчком волоски на руках. Я отвела взгляд от экрана и сделала три шага к окну, выходившему на Коммершиэл-стрит. Я прижалась лбом к стеклу — я так делаю, когда пытаюсь сосредоточиться.
— У тебя все в порядке, Сара?
— Все хорошо. Слушай, будь куколкой, сходи и возьми кофе себе и мне, ладно?
Кларисса отправилась к нашей кофеварке-инвалиду. Такой же агрегат, только исправный, вполне мог бы стоять в salon de thé[17] для сотрудников Vogue. На Коммершиэл-стрит, у нашего здания, остановилась полицейская машина. С двух сторон из нее вышли офицеры в форме и посмотрели друг на друга поверх крыши машины. Один — блондин с короткой стрижкой, а у другого была лысина — круглая и аккуратная, как у монаха. Он склонил голову и прислушался к рации, висевшей у него на лацкане. Я улыбнулась, рассеянно вспомнив о проекте, который Чарли затеял у себя в детской. «Полиция. Люди, которые нам помогают» — вот как назывался его проект. Мой сын — тут и говорить нечего — на многое надеялся, но и сам не плошал. Несмотря на то что Чарли не расставался со своим бэтменским костюмом и маской, он твердо верил, что уважающие себя горожане должны быть готовы сами себе помочь.
Кларисса вернулась с двумя пластиковыми чашками кофе со сливками. В одну из них кофейная машина милостиво погрузила чистую пластиковую ложечку, а во вторую — нет. Кларисса немного растерялась. Она не могла решить, какую из двух чашек предложить мне.
— Первое важное решение редактора за день, — пошутила она.
— Легко. Я босс. Дай мне ту, что с ложечкой.
— А если не дам?
— Тогда мы можем никогда не обнаружить твой «округ Б», Кларисса. Предупреждаю.
Кларисса слегка побледнела и протянула мне чашку с ложечкой.
Я сказала:
— Мне нравится материал о Багдаде.
Кларисса вздохнула и понурилась.
— Мне тоже нравится, Сара. Отличная статья.
— Пять лет назад у нас благодаря ей был бы полный фурор. Без вопросов.
— Пять лет назад у нас был такой крошечный тираж, что нам приходилось рисковать.
— Потому наш тираж и вырос — из-за того, что мы другие. Мы — это мы.
Кларисса покачала головой:
— Стать большими и оставаться большими — не одно и то же. Ты не хуже меня знаешь, что мы не можем пичкать читателей высокоморальными историями, в то время как другие издания торгуют сексом.
— Но почему ты считаешь, что наши читатели отупели?
— Не в этом дело. Просто я думаю, что те, кто читал нас раньше, теперь вообще перестали читать журналы. Они перешли на нечто более серьезное, и ты бы сделала то же самое, если бы просто играла в эту треклятую игру. Может быть, ты не осознаешь, как ты выросла, Сара. Ты уже могла бы издавать национальную газету.
