Эльфрида Елинек - Предание смерти. Кое-что о спорте
Жертва. Королева, велите ему отказаться от единоборства! Ха-ха, эта глупая корова считает себя королевой только потому, что готова дать отрезать себе грудь, лишь бы попасть на газетные полосы! Только потому, что вбила себе в голову, будто ей позволено говорить от имени других женщин! Ну, мы ей всыпем еще до того, как она оторвется от своего дурацкого гусиного пера, писательница! Она разлетится на мелкие кусочки от собственного крика, эта смешная бодливая коза, хотя нет, лично я смешной ее не нахожу. Надоедливая суматошная курица со своим тупым упрямством. В ней нет ни одной нормально работающей детали! Эту вздорную потаскуху, стоит ей открыть рот, выдает манера говорить! В этой стране немало приличных женщин, которые не дают повода для болтовни о себе. Почему же она только этим и занимается? Она на собственной шкуре узнает, что значит презирать молодых! Презирает, а сама втайне бинтует себе колени, смазывает питательным кремом локти, чтобы покататься на Inline-Skater.[3] Это она может, мегера проклятая! А вид-то у нее какой! Совсем не женский, но женщин она называет сестричками! Неженственная, простите меня, неестественная, чуждая человеческому роду! Это все последствия того, что она согласилась, чтобы хирурги отрезали ей грудь, уменьшили ее в размерах и пришили где-нибудь в другом месте. Но швы-то все равно видны, ха-ха!
Мужчина (пиная Жертву). Госпожа автор, скажите, в конце концов, как можно назвать тех четырех парней, что сегодня ночью, возвращаясь с дискотеки на автомобиле, врезались в грушу на обочине? У меня нет слов, чтобы выразить весь этот ужас. Но и ваши словеса не годятся, кажутся устаревшими. Как, вы этого не знали? Я так и думал! Мысли у вас какие-то недужные, да и сами вы не совсем здоровы.
Жертва (несмотря на пинки, продолжает развивать свою мысль). Спорт! Спорт — это собрание несовершеннолетних, которое, воплотившись в семидесяти тысячах лиц, обрушивается потом на миллионы, что сидят дома у телевизоров. В понедельник утром они бредут на работу, словно побитые собаки. Каждую субботу и воскресенье я буквально влюблен в свою комнату, ту, где появляются мои герои, причем точно в указанное время, хотя, казалось бы, от героев можно ожидать всяких неожиданностей. По крайней мере, спортивное обозрение начинается секунда в секунду. Вопрос, когда выпустят на дистанцию бегунов, волнует только водопроводный кран и руку на нем, владеющую этой невидимой стихией — временем. Мне больше по душе сила, что делает наше общество таким загнивающим. Я не могу ждать, пока меня вот так, как сейчас, подхватит и смоет другой волной или даже настоящим потопом! Мне нравится спорт. В спорте всегда что-нибудь случается! Госпожа автор, я вижу, вы снова берете на себя смелость говорить от моего имени. Я изобличаю вас с одной стороны, чтобы вы могли вступиться за меня — с другой. Чтобы вы не сели рядом, я быстро подвинусь на другой конец скамейки. Вы ведь всегда на стороне жертв. Разве в этом светофоре, который, словно дарохранительницу, вы повесили перед своим сердцем у всех на виду, не загорается красный свет? Мне, как и моим противникам, горит зеленый! Могу я перейти на ту сторону? Или все еще нет? Там много разных людей, и я непременно хочу к ним! На свой страх и риск. Завтра они будут уже где-нибудь в другом месте, а я предстану перед Страшным судом по делу о своем убийстве, предстану, к сожалению, невидимым и безголосым, жертвой: мои убийцы швырнули меня наземь, потом подняли и приволокли сюда, чтобы сфотографировать. Завтра здесь все будет выглядеть иначе, только я на фото останусь неизменным и неподвижным. Куда мы катимся, если даже простой деревенский жандарм становится кем-то, за кого нам приходится переживать только потому, что он стартует на Олимпиаде в биатлоне, или в беге на длинную дистанцию, или застрелил из служебного пистолета жену и двоих детей? Сегодня моя очередь стать объектом переживаний. В том числе и групповых, но в этом случае по сниженному тарифу. Ближние поднимают ко мне свои вооруженные контактными линзами глаза, чтобы потом обрушить их на меня, ой, больно! Если это и есть современные массы, то я в ужасе от их безмерного количества. И вот, как видите, валяюсь, к несчастью, тут за пределами вашего ящика, но с этим уж ничего не поделаешь. Я знаю, вы бы с удовольствием написали об этом и закончили книгу рассказом обо мне. С чего бы вдруг камера не хочет на мне задержаться? Именно сейчас, когда все так интересно! Завтра я появлюсь в вашем ящике, в крайнем случае появится всего лишь моя фотография, к сожалению неважная, снимался на паспорт. Но меня уже не будет на этом свете. Снимок в газете понравился бы мне больше, правда, на нем будут видны только очерченные мелом контуры моего тела. Я спешно отправляюсь в путь, чтобы успеть на это фото! Вот он я: вместе со своим автомобилем врезался в стену дома и застыл в невозможной позе. Итак, сейчас или никогда! Ваш выход, будьте добры! Ваш пинок, прошу вас! Или мне выбрать другой, более скандальный способ умереть? Я все еще в раздумье. Свет юпитеров ослепляет меня, человека, который завтра станет героем, но ничего с этого не получит. Герои ведь думают, что только они и есть на белом свете! При этом за ними наблюдают миллионы глаз подрастающего поколения, еще не наделенного чувством собственного достоинства. Но оно, это чувство, растет с каждой минутой, пока мы сами не обложим себя окровавленной жестью, чтобы испечься, словно картофель в печке, в своем заново выкрашенном и разрисованном под участника ралли автомобиле.
Но героям еще только предстоит совершить для нас, вместо нас, свои подвиги. Мы, в конце концов, просто обязаны научиться тому же. С другой стороны, я остаюсь непримиримым врагом героев до тех пор, пока сам не стану таким, как они. Я парю над ними, как орел над утренней газетой, черной от траурных рамок. Вот и сегодня снова множество погибших! Ужасно!
Женщина. Минуточку! Успокойтесь, пожалуйста! Сегодня снова настал мой черед осуждать убийц. Я готова в любой момент освистать их и объявить вне закона. Я всегда освещаю их своим внутренним светом, я — маяк, который очень даже приятным образом передает свой свет дальше, но чаще всего, естественно, видит только самого себя! Я испытываю ужасные страдания из-за того, что все время происходит у нас! Я собираю вокруг себя всех глубоко сочувствующих, чтобы, наконец, не чувствовать себя одинокой. Я хочу быть на стороне добрых, это моя глубочайшая потребность. Человеческая потребность. Я хочу сообщать и высказывать свое суждение о том, что происходит. И боюсь опоздать, поэтому стараюсь заранее рассказать вам о темной стороне этого ужасного механизма. И считаю мертвых. Я делю их на группы, по сотне в каждой. Это мое призвание и моя профессия. Я — автор. Бросающиеся в глаза приметы безликой массы суть внушаемость — только я почему-то ничего не могу ей внушить! — легковерие — только мне она почему-то не верит! — избыток хороших и плохих чувств — вот только меня она терпеть не может! Я лишь повторяю эти приметы, их уже назвал до меня другой человек. Ну, к этой массе я не принадлежу однозначно, но, возможно, к какой-нибудь другой, которая тоже постоянно чем-то озабочена, и, следует полагать, чем-то другим. Тысячи людей только того и ждут, чтобы снова обидеть меня, правда, сейчас они даже не смотрят в мою сторону. Униформа нерешительных, шорты, которые вы носите, в принципе удобны и практичны, куртку вы перекидываете через руку, чтобы в нужный момент отбросить ее и освободить себе обе руки! Я могу без устали издеваться над вашей неподобающей одеждой, в этом деле я мастак. Но ваши страдания интересуют меня еще больше. Скажите, где же ваши приличные, подобающие качества, которые, если они меня заинтересуют, я могла бы описать с особым тщанием? Уже завтра я, возможно, не смогу их описать, так как поддамся другому, более сильному желанию — написать что-нибудь о себе самой. О себе я, к несчастью, не знаю пока ничего. Надо подождать, покуда мой образ появится на экране.
А вы тем временем направляйтесь-ка вон туда, там произойдет событие, в результате которого вы лишитесь жизни, но которое не вызовет большого общественного резонанса. Однако оно натолкнет меня на мысль показать вам свою новую летнюю коллекцию ужасов, в ней первое место занимает езда на мотоцикле, за ней следуют лодочные гонки по бурным горным рекам и еще две-три гонки, от которых вы получите огромное удовольствие. Ну и получайте, а я тем временем займусь собой.
Жертва. Нет, вы только посмотрите! Этот громила не стал дожидаться, чем закончится матч, ведь не исключено, что победила бы его команда, так нет же, он сразу набросился на меня! Странно, на нем точно такая же спортивная одежда, как и на мне, можете убедиться! У нас одинаковые кроссовки! Такие вещи вы замечаете сразу, госпожа писательница! Зачем же тогда воевать? Хотя… война уже была делом решенным. Правда, что касается плотности, продолжительности, а также эстетических и атлетических категорий этой войны, то за последние пятьдесят лет, что пришлись на мою сознательную жизнь не в полном объеме, похоже, они в корне изменились. Одно только остается неизменным: желание смерти. Для женщин это просто ужасно, они умирают сами, не хочу останавливаться на этом подробнее или прибегать к помощи ящика, в котором я тоже с удовольствием появился бы на фоне мерцающих голубых огоньков. Ящик останется включенным весь вечер, передачи будут в девятнадцать ноль-ноль и в девятнадцать тридцать. Ну, теперь-то мне это ни к чему, хотя приятного туг мало. Я и раньше был противником, принципиальным противником войны. Даже не присматриваясь к ней пристальнее, я уже был против. Но теперь, когда увидел ее не на фото, а испытал на собственной шкуре, она нравится мне еще меньше, даже когда я прищуриваю глаза, чтобы в них что-нибудь не влетело. Просто ужасно, сколько людей ежедневно находят свою погибель! В глазах своих убийц я вижу признаки начинающегося безумия, не хватает только, чтобы они в следующий раз, когда меня, по всей видимости, уже не будет среди участников, лишили жизни своих жен и детей и таким вот образом избавились от них на время отпуска. Разве это не прекрасная и важная тема для вас, госпожа писательница?
