Реймонд Карвер - Если спросишь, где я: Рассказы
— Майк… — позвала она шепотом.
Никакого ответа.
Она услышала, как в другой комнате кто-то из детей перевернулся в кровати и задел локтем стену. Она стала вслушиваться, но больше никаких звуков не последовало. Приложила руку к левой груди и почувствовала, как бьется сердце. Она легла на живот и заплакала, уткнувшись в простыню. Какое-то время она рыдала. Затем перелезла через спинку кровати.
Пошла в ванную умыться. Почистила зубы, посмотрелась в зеркало. Проходя по гостиной, повернула вентиль отопления. Потом села за кухонный стол, спрятав ноги под ночной рубашкой. Снова поплакала. Из лежавшей на столе пачки вынула сигарету и прикурила. Чуть погодя она вернулась в спальню и взяла халат.
Потом пошла посмотреть, как там дети. Накрыла сына одеялом — оно сползло. Затем прошла в гостиную, уселась в кресло. Начала листать журнал, попробовала читать. Потом стала разглядывать фотографии и снова попробовала читать. Время от времени мимо дома проезжала машина, тогда она поднимала глаза и смотрела в окно. Когда проезжала машина, она каждый раз еще долго прислушивалась и только потом снова принималась за журнал. Около кресла на столике лежала целая стопка этих журналов. Она пролистала их все.
Когда начало светать, она встала с кресла. Подошла к окну. Небо над горами, без единого облачка, постепенно светлело. Деревья и дома с двухэтажными апартаментами обретали форму, проступая из ночных сумерек. Небо все светлело, свет стремительно разливался над горами. Если не считать тех ночей, когда ей приходилось не спать из-за детей (а они действительно не в счет, так как она все равно в окно не выглядывала, потому что носилась между детской и кухней), она всего несколько раз видела восход солнца, да и то еще когда была ребенком. Но ни один не был похож на сегодняшний. Ни на одной картинке, ни в одной книге, нигде она не видела такого ужасного восхода солнца.
Она еще немного постояла, потом подошла к двери, повернула ручку замка и вышла на крыльцо. Запахнула халат до самого горла. Воздух был влажный и очень холодный. Постепенно все вокруг обретало необыкновенную четкость. Взгляд ее жадно вбирал каждую деталь и в конце концов остановился на красном сигнальном фонаре радиовспышки, мигающем на вершине горы.
* * *Она прошла по полутемной квартире назад в спальню. Он лежал, свернувшись в клубок, все простыни и одеяла сбились в кучу, голова под подушкой. Спал он беспокойно: обе руки были простерты в ее сторону, челюсти крепко сжаты. Пока она смотрела на него, спальню залил яркий свет, и прямо у нее на глазах серые от сумрака простыни засияли белизной.
Она облизала пересохшие губы и опустилась на колени, положив ладони на спинку кровати.
— Господи, — прошептала она. — Господи, ты ведь нам всем поможешь, правда?
Тебе с ними детей не крестить
(Перевод А. Рейнгольда)
Эрл Обер уволился, он работал продавцом, и теперь искал новое место. А Дорин, его жена, устроилась официанткой в круглосуточное кафе на окраине города. Однажды ночью Эрл сидел и пил, а потом надумал зайти к своей жене попить кофейку и заодно перекусить. Ему было интересно посмотреть, где Дорин работает, а еще — удастся ли ему поесть за счет заведения.
Он сел за стойку и начал изучать меню.
— Ты что здесь делаешь? — заметив его, спросила Дорин.
Она передала повару заказ.
— Ты что будешь, Эрл? Как там дети?
— Нормально, — ответил Эрл. — Я буду кофе и вот этот сэндвич под номером два.
Дорин записала все в блокнотик.
— Может быть… ну, ты понимаешь? — он выразительно подмигнул.
— Нет, — отрезала Дорин, — не мешай мне. Я занята.
Эрл выпил кофе и теперь ждал сэндвич. Двое мужчин в деловых костюмах с распущенными галстуками и расстегнутыми воротничками сели рядом и тоже заказали кофе. Когда Дорин с кофейником в руке отошла, один из них сказал:
— Гляди, какая задница, поверить не могу.
Второй засмеялся:
— Я и получше видал.
— Вот и я о том же, — сказал первый, — но некоторым нравится, когда есть за что подержаться.
— Мне — нет, — ответил второй.
— И мне нет, — сказал первый, — я это и имел в виду.
Дорин поставила перед Эрлом тарелку с сэндвичем. Вокруг сэндвича были разложены картофель фри, листья салата и маринованные огурчики.
— Что-нибудь еще? — спросила она. — Стакан молока?
Он ничего не ответил. Только помотал головой.
— Давай еще кофе налью.
Она вернулась с кофейником и налила кофе Эрлу и двум мужчинам в костюмах. Потом взяла вазочку и, повернувшись спиной к залу, стала накладывать в нее мороженое. Она черпачком доставала мороженое из контейнера и клала в вазочку. Белая юбка задралась, так что стали видны резинки от пояса — розовые, и ляжки какого-то землистого цвета, дряблые и слегка волосатые. А по ляжкам извивались вены, сплетавшиеся причудливой паутиной.
Те двое, сидевшие рядом с Эрлом, переглянулись. Один из них даже приподнял брови. Второй же продолжал наблюдать за Дорин из-за своей кофейной чашки, пока она поливала мороженое шоколадным сиропом. Когда она начала трясти жестянку со взбитыми сливками, Эрл встал, отодвинул тарелку и направился к двери. Он слышал, как она позвала его, но не обернулся.
Он заглянул к детям, потом пошел в спальню, разделся. Забравшись под одеяло, закрыл глаза и стал думать. От стыда сначала запылали щеки, потом стало горячо в животе, потом его даже передернуло. Он открыл глаза помотал головой, сминая подушку. Затем повернулся набок и уснул.
Утром, когда Дорин отправила детей в школу, она зашла в спальню — раздвинуть шторы. Эрл уже не спал.
— Посмотри на себя в зеркало, — сказал он ей.
— Зачем? — удивилась она. — О чем это ты?
— Просто посмотри на себя в зеркало.
— И чего я там не видела? — Но все равно подошла к зеркалу на комоде, посмотрелась и убрала волосы с плеч.
— Ну и? — спросил Эрл.
— Что «ну и»?
— Мне неприятно об этом говорить, — сказал он, — но тебе стоит подумать о том, чтобы сесть на диету. Я серьезно. Думаю, ты набрала несколько лишних фунтов. Только не злись, ладно?
— Ты это к чему? — спросила она.
— Я сказал то, что сказал. Думаю, не помешает сбросить несколько фунтов. Всего несколько.
— Ты раньше такого не говорил, — она задрала ночную рубашку и повернулась боком, чтобы посмотреть на свой живот.
— Раньше мне казалось, что это не имеет значения, — пояснил он, тщательно подбирая слова.
По-прежнему придерживая подол рубашки, Дорин повернулась к зеркалу спиной и начала осматривать себя через плечо. Прихватила пальцами ягодицу, потом отпустила ее.
Эрл закрыл глаза.
— Ладно, все это чушь, — сказал он.
— Да, неплохо бы немного похудеть. Но это так трудно, — вздохнула она.
— Ну да, будет непросто. Но я тебе помогу.
— Может быть, ты и прав. — Она опустила рубашку, потом посмотрела на него, а после вообще ее сняла.
Они говорили о диетах: белковых, овощных — когда сидят на одних овощах, даже о грейпфрутовых диетах. Прикинув, решили, что им не по карману столько мяса, сколько предписано при белковой диете. Дорин сказала, что идея с овощной диетой ей тоже не очень, а так как грейпфрутовый сок ей вообще не нравится, и третий вариант ей не подходил.
— Ладно, не бери в голову, — сказал Эрл.
— Нет, ты ведь прав. Я что-нибудь придумаю.
— Может, попробовать зарядку? — предложил он.
— Мне и на работе зарядки хватает, — ответила Дорин.
— Тогда просто перестань есть. Ну, хотя бы денька два.
— Хорошо. Я попробую. Денька два можно. Ты меня убедил.
— Заметано.
Эрл проверил баланс на их семейном счету, потом поехал в комиссионный магазин и купил напольные весы. Продавщица показала, как ими пользоваться.
Приехав, домой, он велел Дорин снять с себя все и встать на весы. Увидев выступающие на ляжках вены, нахмурился и провел по одной из них пальцем.
— Ты что делаешь? — спросила она.
— Ничего.
Он посмотрел на весы и записал ее вес на листке бумаги.
— Ладно, — сказал Эрл, — вот таким путем.
На следующий день Эрл уехал на собеседование в одну фирму, его долго не было дома. Работодатель, крупный такой мужчина, прихрамывая, показывал Эрлу товар на складе — водопроводные трубы, спросил, как насчет командировок.
— Это пожалуйста, — ответил Эрл.
Мужчина одобрительно кивнул.
Эрл в ответ улыбнулся.
Он услышал ор телевизора еще на пороге. Дети были в гостиной, — когда он шел мимо них, они даже не повернули головы. На кухне Дорин, уже одетая на работу, уплетала яичницу с ветчиной, набив полный рот.
— Ты что делаешь?
Она продолжала жевать. Потом все выплюнула в салфетку.
— Я ничего не могла с собой поделать.
