Николай Зайцев - Вертикальная радуга (СИ)
— Ещё немного и я бы дал ему по морде, — и это он сказал мне. Ноздри гневно раздулись. Я выбежал на дорогу и увидел удаляющуюся фигуру друга. Странно, шел он не в город, а в глубь свалки, к морю. Я поспешил догнать Симу.
— Это я организовал праздник! Я! — бубнил он. — Это меня провожают в отпуск. Это я уезжаю!
— Сима!! — кричали за спиной.
— Сейчас прейдем! — крикнул я, оборачиваясь назад к машине, мало заботясь о том, что бы меня кто-то услышал. Машина белым пятном выделялась в кустарнике, где почки только набухали, хотя по календарю уже настало лето. Вдалеке виднелись низкие серые скалы, но до них никто не собирался идти — компания раскинет костер среди валунов, выбрав чистое и ровное место. Я прекрасно знал дальнейшее, ибо все «праздники» Симы напоминали предыдущую попойку с обязательным разбиванием носа и наигранного изнасилования.
Остро пахло тиной. Гнильём помоев и свалки, которая находилась повсюду. Прекрасное место для пикников.
Сима отчаянно ругался минут пять. При этом он жестикулировал руками, приседал, ходил крабом кругами, тыкал пальцем и плевался мне в лицо.
Чем ближе к морю, к неласковым порывам свежего ветра, тем спокойнее он становился и вскоре со всем замолчал.
Мы подошли к сваям. Был отлив. Вода ушла, открыв не радужные краски дна. Темные валуны в лужах грязной воды, безобразно украшенные тиной, водорослями и бриллиантами осколков битых бутылок, покрышки машин и куски ржавого металла — вот, что осталось нам — созерцателям.
— Красота! — сказал мрачно Сима, кутаясь в белый плащ и натягивая кепку глубоко на уши.
— Свинарник, — согласился я с ним. Мы медленно пошли вдоль моря, выискивая чистое место. Не нашли. Сели на поваленный столб, лицом к морю. Дуло.
— Продует, — констатировал я факт.
— Плевать.
Я покосился на белоснежный плащ Симы и промолчал. Ещё я хотел сказать про его товарищей-компаньонов по празднику и тоже промолчал. Подобными элементами Сима был окружен всегда. В пятнадцать лет он бегал с панками и прочими неформалами, пока я катал железо в спортзале местной общаге; в период до армии он дружил с гопниками и металлистами, а я опять катал железо всё в том же помещении судоремонтников. Сейчас его друзья мало, чем отличались от тех. Не было только спортзала в общаге — весь инвентарь растащили.
Я открыл пакет и достал бутылку шампанского. Протянул Симе. Достал вторую, зажал между ног, а пустой пакет, попробовал засунуть под плащ друга. Тот машинально привстал, читая этикетку.
— Где взял?
— Первый день работы.
— Отнесем девчонкам?
Я попытался вспомнить «девчонок» и отрицательно замотал головой.
— Сами выпьем.
Сима хмыкнул и лихо открыл бутылку. Хлопок и первые глотки пены попробовало море. Я покосился на черные лужи среди подводных камней и тоже отдал дань природе. Мы чокнулись. Выпили. Посмотрели в синее небо и посвистели чайкам. Птицы ответили нам пронзительным криком, сообщая последние новости: где рыбных отходов побольше, кого сегодня утопили, сколько птенцов вылупилось за день и сколько незваных гостей высыпало на берег, не считая нас.
Сима покосился в сторону «праздника», горестно вздохнул, отворачиваясь. Я похлопал его по плечу, успокаивая.
— Знаешь, Оля в отпуск уехала.
— Знаю. Клава сказала. Горюешь? Могу устроить праздник. Потом можем поехать к тебе. Все вместе.
— Посмотрим, — уклонился я от прямого ответа, поспешно глотая шампанское. Шипучка ударила в нос. Закашлялся и отвернулся, промаргивая слезы.
Сима посмеялся.
— Не понимаю. Почему ты не любишь праздники? Когда приедет?
— Через два месяца. В августе.
— Я приеду раньше. — Сима уже что-то просчитывал в уме. — Август обещает быть веселым. Да, Вася?
— Да, Сима, — ободрил я его, не желая сразу бить больно — в самое сердце. Передо мной сидело потерянное дитя гор, усыновленное простой русско-немецкой семьёй. А может, во всем виноват роддом. Пьяные нянечки. Как сейчас вижу: заболтались в коридоре и спутали мамаш. Так появился человек-праздник с южным темпераментом и еврейским прищуром.
— Приеду, — продолжал философствовать Сима, — ты уже будешь ездить на бумере, а Руся сменит свою коросту на мерседес.
— Это за месяц? — усомнился я.
— Дуракам везет. — Сима снисходительно похлопал меня по плечу. — Об одном прошу: не груби не кому. Сдерживайся.
— Да я… Никогда! Они всегда первыми начинают.
— А ты стерпи, а то звонок в дверь…
— И прейдут два горца, — закончил я за него предложение, — которые будут знать только одну фразу: «Вася?»
— Точно. Ты всё знаешь!
Мы помолчали, каждый, думая о своём. Нет ничего красивее белых ночей. Словом не описать (двумя тоже), надо прочувствовать: похоже на открытие второго дыхания, когда срабатывает запасной автономный аккумулятор и ты заново возрождаешься, вдохновенный на подвиги повседневной рутины. Жизнь кажется вечной, время останавливается, превращаясь в бесконечный день, и ночное зло отступает. Словно ты в раю, где всегда светло и уютно и ничего не должно кошмарного произойти. Ты — среди дружелюбных ангелов. В их армии.
Жаль, что не навсегда.
— Я буду с вами, — сказал Сима и кивнул головой, но я знал правду и думаю — он тоже.
Послышались голоса. Гомон, приближающейся подвыпившей компании. Кто-то кричал имя друга. Его подхватили. И вот теперь все скандировали: «Сима!» Я обернулся, и бутылка с недопитым шампанским скользнула из рук в море, которое забрал отлив. Тревожно и очень противно вскрикнула чайка. Словно я ударил её по голове. Бутылка скользнула между камней и плавно опустилась в лужу не разбившись.
С секунду смотрели на неё, потом Сима сказал:
— Плохая примета, — и швырнул свою бутылку, пытаясь разбить мою. Она сделала замысловатую траекторию и … закачалась рядом. Сима чертыхнулся.
— Совсем плохая примета.
— Нет такой приметы, — упрямо возразил я.
— Кто-то испортит праздник. Посмотришь.
— Сима! — Из компании выбежала девушка, похожая на солистку легендарной группы «Роксет», такая же долговязая и со смешным ежиком белых волос прически (одно из первых моих разочарований — слыша сильный грудной голос, я никак не мог ожидать увиденного; мои юношеские фантазия рисовали мне полногрудую, длинноволосую, сексапильную красотку и вдруг…) Что-то подобное приближалось к нам, смешно выкидывая коленки при беге.
— Сима! — завопил долговязый подросток. Моего друга обожали девушки и делали это всегда красиво. На этот раз они сошлись в долгом поцелуе, при чем в страстном порыве едва не последовав за бутылками. Кто-то из них обязательно бы разбился. Я просто вытянул руки и схватил обоих. У Сима угрожающе треснул плащ, и он отцепился от девушки, свирепо сверля меня глазами.
— Это папин плащ! — Ух ты! Оказывается «папин», а говорил, что брат привез в подарок на день рождение из первого рейса.
— Отпустить?
— Только попробуй!
Девушка заливалась. Ей было смешно. Они нашли равновесие. Вышли на дорогу. Я продолжал сидеть.
— Какой отважный мальчик-одуванчик! — сказала девушка и неожиданно взяла моё лицо в обе руки, расцеловала в щеки и отстранилась, насмешливо щурясь. — Такой серьёзный и в очках. Это, правда, твой друг?
— Отстань от него.
— Пойдем с нами пить, — просто предложила она и, я понял, что моё «просто» — это ничто по сравнению с её «просто». Меня, наконец-то, отпустили. Щеки горели.
— Мальчик-одуванчик. — Погрозила мне девушка пальчиком, не спуская с меня вызывающего прищура, и, отходя к Симе. Подошла веселая компания. Брагина тащил на себе Вялый и хмурый водитель. Он сказал:
— Кончай выпендриваться. Водка выветривается, пиво тухнет, ну, а девушки заждались. Сам видишь.
Сима видел и он торжествовал — какое веселье без него? Никакого. Они объединились, теряя ко мне всякий интерес и, уходя, оставили меня одного, наслаждаться в гордом одиночестве своими мыслями.
С уходом Симы стало грустно. Я поежился, глядя на море. Дождался, пока компания не скроется из виду, и только тогда поднялся. Сколько идти домой? Два-три часа? А может сразу идти к ларьку? И прийти к открытию, как ни в чем не бывало. Чудесная мысль.
Я решил срезать через сопки. Часа через два, когда я уже подходил к городу, и мне пришлось идти в пролеске вдоль автострады, мимо меня пронеслась странная «пятерка». На капоте сидел Сима, держась руками за дворники, он пел. Сначала я не поверил галлюцинации, подумал, что меня посетил мираж — машина промчалась на бешеной скорости, но потом я узнал голос друга. Ноги сами вышли на пустынное шоссе. Я какое-то время смотрел вдаль, в след удаляющейся машине и думал.
Что это за интонация? С секунду соображал. Потом улыбнулся. Интонация человека, у которого праздник удался.
Глава 3
