Дэвид Николс - Мы
– Ты сводишь меня с ума!
– В таком случае хорошо, что я ухожу. – Я отыскал свое пальто и уже обматывал шею шарфом.
– Останься и попробуй.
– Нет.
– Почему?
– Потому что не хочу, настырная ты моя! Почему ты всегда стремишься заставить меня делать то, чего я не желаю?
– Потому что считаю, что тебе следует пробовать новое! Это может открыть новые грани твоей личности.
– Что ж, прости, что разочаровал тебя, но на этом все. Точка, конец.
Карен положила ладони мне на грудь:
– Мне кажется, ты понравился Конни.
– Ну да. Конечно.
– Она сама мне сказала об этом.
– Ты такая врушка, Карен.
– Она сказала, что ты очень интересный человек, несмотря на все твои научные речи. Она сказала, что приятно познакомиться с тем, кто интересуется не только собой.
– Никак не найду вторую перчатку. Она где-то здесь…
– А еще она сказала, что находит тебя очень привлекательным.
Я рассмеялся:
– Значит, наркотик начал действовать.
– Знаю! Я удивилась не меньше твоего.
– И что заставляет тебя думать, будто она мне понравилась?
– Твой вываленный наружу язык. А кроме того, ты был бы безумцем, если бы она тебе не понравилась. Конни всем нравится, она потрясающая.
– Если моя перчатка отыщется, не выбрасывай ее, ладно? Она похожа на… вот эту, что очевидно.
Карен загородила собой выход из комнаты и начала стягивать шарф с моей шеи:
– Останься. Всего на полчасика. Как только люди начнут трогать друг друга за лица, можешь уходить.
22. Нечеткое фото
3,4-метилендиокси-Н-метиламфетамину не понадобилось много времени, чтобы просочиться сквозь пласт макаронной запеканки с тунцом. Такое впечатление, будто по комнате бродил невидимка и стучал по головам людей волшебной палочкой, превращая их в идиотов.
– Давайте устроимся поудобнее! – скомандовала моя сестра с выпученными глазами, и гости повалили из кухни.
Я успел положить стеклянную форму отмокать, прежде чем меня уволокли в крошечную гостиную, напоминавшую этакий студенческий гарем: подушки и свечи на полу, серая сигаретная дымка в воздухе. Альбом Кэрол Кинг «Tapestry» заменили на что-то металлическое с расстроенным пианино. Вскоре начались танцы. Одна из подруг Карен, как я заметил, танцевала в джинсовом полукомбинезоне топлес.
Я начал чувствовать себя глупо. Все равно что стоять в очереди на американские горки, не собираясь кататься. Почему я остался, прислонясь в уголке и ведя высокопарную беседу с драматургом? Моя мотивация развалилась на большой круглой подушке, наполненной полистиролом, Джейк свернулся калачиком у ее ног, как огромный рыжий кот. Карен была права: девушка мне понравилась с первой секунды. Мне импонировал ее ум, внимание к другим людям. Мне нравились озорные огоньки в ее глазах с размазанной тушью и улыбка, готовая появиться в любой момент. Разумеется, я находил ее привлекательной – и лицо, и фигуру…
Сейчас фигура Конни является предметом постоянной заботы и неутихающего спора – я выгляжу ужасно, ничего подобного, нет, ужасно, ты выглядишь чудесно, – бесконечного митинга, который мне никак не разогнать. Она чувствует и всегда чувствовала, что слишком толстая. Для меня ты прекрасна, говорю я. Она отмахивается. Я превратилась в нечеткий снимок самой себя, говорит она, у меня больше нет скул – можно подумать, кому-то нужны скулы на лице: это ведь кости. Все дело в том, что я и теперь отношусь к ней так же, как тогда, то есть с большим чувством. У нас было так мало общего, и тем не менее мне показалось, что в ней больше остроумия, изящества и жизни, чем в любом из гостей, собравшихся в этой комнате, да и вообще в любом моем тогдашнем знакомом. В конце концов она поймала мой взгляд и улыбнулась самым чудесным образом. Джейк проследил, куда она смотрит, помрачнел и попытался взять ее за руку, когда она поднялась – слегка покачиваясь, как я заметил. Она убрала его руку и направилась ко мне.
Я отделался от драматурга.
23. Магниты
– Ты не ушел! – прошептала она мне на ухо.
– Задержусь еще немного, – ответил я.
– Я хотела извиниться. У нас не было возможности поговорить за ужином. Джейк очень интересный человек, но лишен чувства юмора. И любознательности.
– Да, я заметил.
– Мне понравилось, когда ты пригрозил отрезать ему ноги.
– Неужели я так сказал? Я не мог… или мог?
– Я следила за твоим лицом. Ты был очень красноречив, очень воодушевлен. Конечно, я и половины не поняла из того, что ты говорил. Если речь заходит о науке, то я абсолютная двоечница. Не знаю, что вращается вокруг чего или почему небо голубое, не знаю разницы между атомом и молекулой. Даже стыдно. Прошлым летом возила свою племянницу к морю, и она спросила, почему бывают приливы и отливы, так я ответила, что это связано с магнитами.
Я рассмеялся:
– Что ж, есть и такая теория, наверное.
Она опустила ладонь мне на руку:
– В самом деле? Прошу тебя, прошу, скажи, что это магниты!
В разгар моего объяснения влияния гравитационной силы Луны на большие массивы воды она замерла, положила руки себе на грудь и широко открыла глаза.
– Прости, – сказала она, – я просто словила кайф. А ты как, тоже что-то чувствуешь?
– Ты о наркотиках? Вообще-то, я их не употребляю.
– Очень разумно. Очень.
Мы оглядели комнату. Наркотики оказывали сокрушительное влияние на осанку людей – все сутулились и трясли головой в ритме диско. Моя сестра, в частности, съежилась, как белка, сосредоточенно втянула губы и трясла воображаемыми маракасами.
– Посмотри на них, – сказала Конни, качая головой. – Только и слышишь отовсюду: «прими это, выпей то, избавишься от комплексов». Но на самом деле нам нужно вернуть эти самые комплексы. «Вот держи, попробуй, сразу поумнеешь». Мы все от этого только бы выиграли. Представь, каково это – проснуться и сказать самому себе: «Боже, вчера вечером я был совершенно закомплексован».
– Вообще-то, я так и говорю.
Она расхохоталась, в первый раз, как мне кажется.
– Счастливчик! Звучит чудесно. – Какую-то секунду мы ничего не делали, а просто улыбались друг другу, потом она сказала: – Здесь очень шумно. Хочу выпить воды. Может, пройдем на кухню?
Я поймал сердитый взгляд Джейка исподлобья.
– Вообще-то, я собирался идти домой.
– Дуглас, – бросила она через плечо и протянула ко мне руку, – ты сдаешься слишком легко.
Я не понял, что она имела в виду, но последовал за ней.
24. Кухонная лопатка
На кухне я боролся с желанием протереть все поверхности.
– Твоя сестра говорит, что ты своего рода гений.
– У нее низкий порог определения гениев. Она говорит то же самое практически о каждом в той комнате.
– Но ведь это не одно и то же. Она имеет в виду талант, а в большинстве случаев отсутствует даже он. Самоуверенность, вот что это такое. Когда она говорит «гений», то просто подразумевает, что у них луженые глотки. Тогда как ты действительно знаешь, о чем говоришь. Расскажи еще раз о плодовых мушках.
Я постарался что-то объяснить на дилетантском уровне, а она тем временем стояла у раковины и пила воду из высокого стакана не отрываясь, а потом так и осталась с запрокинутой головой, так что вода полилась по шее.
– …затем мы берем следующее поколение плодовых мушек и изучаем, как химические вещества изменили… Ты в порядке?
Очнувшись, она заморгала и слегка потрясла головой:
– Я? Да, со мной все отлично, просто слегка перебрала с выпивкой, и теперь… – Она вздохнула и провела руками по лицу. – Боже, наркотики! Такая счастливая идея. Видишь ли, я недавно порвала с одним человеком.
– Мне жаль.
– Нет, я все сделала правильно, это были ужасные отношения, просто… они тянулись четыре года, понимаешь?
– Срок немалый.
– Продолжай говорить, ладно? Не уходи.
Я и не собирался уходить.
– Итак, мы ищем изменения в фено…
– Ты с кем-нибудь встречаешься, Дуглас?
– Я? Сейчас нет, впрочем, уже давно. Я много работаю, – ответил я, как будто в этом была причина.
– Я знала, что ты одинок.
– Неужели это настолько очевидно?
– Нет, то есть твоя сестра мне рассказала. По-моему, она пытается пристроить нас вместе.
– Да. Да, прости за это.
– Не извиняйся. Не твоя вина. Она убеждена, что я тебе подойду или наоборот? В любом случае ничего не выйдет.
– А-а. – Мне показалось, что она излишне прямолинейна. – Что ж, я это подозревал.
