Собиан Хайес - Девушка с зелеными глазами
«Он рисует тебя», — напомнила я самой себе.
Моя голова покоилась на плече Мерлина, пока я раздумывала, как заговорить о неприятной теме.
Я не видела никаких других вариантов, кроме как спросить все напрямую.
— Итак, как же твоя мама познакомилась с Женевьевой?
— Это действительно трагическая история, — тихо начал Мерлин, и я прикусила язык, чтоб не ляпнуть что-нибудь колкое. — Ее родители погибли в автокатастрофе прямо в канун Рождества, когда ей было всего семь. С приемными родителями она не нашла общего языка, поэтому переходила из одного детского дома в другой.
— Как ужасно, — пробормотала я, поскольку Мерлин замолк, явно ожидая реакции. После этого его голос зазвучал еще более заинтересованно.
— Кончилось все тем, что ей было негде ночевать, пока один из маминых друзей не решил вмешаться и удочерить ее.
— Где они живут?
— В перестроенном амбаре, недалеко от нашего дома.
— А, знаю. А Женевьева не слишком взрослая для того, чтобы ее удочеряли?
— Ей уже шестнадцать, — ответил Мерлин, — но это должно поддержать ее в период переходного возраста.
— Так вот как вы повстречались?
— Да, мама сделала все возможное, чтобы обеспечить ей место в колледже, потому что у нее оказались не сданы некоторые необходимые экзамены.
Я захлебнулась от гнева и даже отодвинулась от Мерлина:
— Она что, помогла ей заполучить место в колледже? А мы все так трудились и боролись за высокие оценки!
Его резкий ответ застал меня врасплох.
— Она не виновата в том, что стала бездомной. Она даже не могла ходить в школу. Тогда мама убедила ее составить портфолио и представить его экзаменационной комиссии. И они согласились, что она заслуживает места. Ты видела ее работы?
Я стиснула зубы так, что они заболели, и процедила:
— Нет, но я, разумеется, уверена, что они просто великолепные.
— Удивительно то, что она действительно всесторонне одарена. У нее получается все: живопись, дизайн одежды, работа по текстилю, изготовление украшений… большинству из нас удается только что-то одно.
— Рада за нее.
— И она не занималась этим просто ради искусства. Ей приходилось продавать свои работы прямо на улице, чтобы не умереть с голоду.
Я отвечала уже на автомате.
— Ну, конечно же.
— Когда узнаешь про таких, как Женевьева, то понимаешь, насколько просто мы все живем.
— Точно.
— Только не распространяйся о том, что я тебе сейчас рассказал. Я не уверен, что ей нужна подобная огласка.
— Конечно же нет.
Только сейчас я поняла, что в крыше шалаша прямо надо мной есть щель и через нее на меня льется дождь и стекает каплями по носу. Мерлин даже не обратил внимания на мои отрывистые реплики, настолько он захлебывался от восторга, говоря о Женевьеве.
Он остановился, чтобы перевести дух, и я презрительно фыркнула.
— Ты раньше о ней ничего не рассказывал.
— Мама привела ее совсем недавно.
— Ты имеешь в виду, на прошлой неделе?
Он странно на меня посмотрел.
— Ну да, кажется, это была… суббота.
Получается, когда Мерлин рисовал меня, она уже была в доме, и это ее я видела в саду.
— Разве это важно?
Я слегка махнула рукой.
— Мне просто было интересно, как давно она тут появилась.
— Недавно, но у вас с ней столько общего. Мне кажется, вы будете подругами. Настоящими подругами.
Даже Мерлин был околдован ею, хоть в этом и не было его вины. Он пробыл моим так недолго. И уже сейчас я могла ощутить, что теряю его. Я оглянулась. Вокруг не было ни души; похоже, ни одному, даже самому заядлому, собаководу не хватило храбрости выйти на прогулку в такое ненастье. Я уткнулась Мерлину в шею и кончиком языка прочертила дорожку к его подбородку. Тот был слегка солоноватым от пота.
Я плавно проскользнула поближе так, что оказалась у него на коленях, и начала целовать его.
Он простонал:
— Кэти… раньше ты так себя не вела!
Я засмеялась.
— Может быть, то, что мы на улице, делает меня… эээ…
— Безудержной, — закончил он фразу, отстранившись на расстояние вытянутой руки и с удивлением вглядываясь в мое лицо. — Вот уж не ожидал, что меня застанут врасплох прямо на парковой скамейке.
Мерлин обхватил мою голову, когда я снова стала целовать его, пытаясь стереть все следы Женевьевы. Я расстегнула три верхние пуговицы его рубашки, прижалась щекой к его груди и стала слушать стук его сердца.
— Оно бьется как сумасшедшее, ты слышишь, Кэти?
— У меня тоже.
Все время ожидая ответной реакции, он осторожно запустил руку ко мне под футболку, затем провел вдоль живота и прижал ее к сердцу. Мы замерли как будто на целую вечность.
— Как было бы здорово оказаться совершенно одним, — шепнул он. — Где-нибудь далеко отсюда.
— Где? — вздохнула я.
— Можно было бы поставить палатку в одном из кемпингов.
— Это было бы восхитительно, — выдохнула я, уверенная, что он говорит несерьезно.
— Но может быть холодно.
— Я люблю холод, — сказала я. Это была абсолютная правда. Я всегда чувствовала себя лучше, когда дни становились короче и лето подходило к концу.
— А что ты скажешь маме?
Я отодвинулась.
— Ты что все это, серьезно?
Мерлин улыбался во весь рот.
— А почему нет? У меня дома ты не можешь расслабиться, а в твой дом мне вход воспрещен.
Я не была готова выложить ему весь набор проблем, связанных с мамой, потому что не была уверена, что он будет способен их понять.
— Мама немного… въедлива, — наконец выдавила я. — Это может быть достаточно сложно. Она не любит, даже когда я ухожу ночевать к подружкам, а ты парень.
— Наконец-то ты это заметила, — поддразнил он. — Всего одна ночь, Кэти. Я бы с удовольствием полюбовался с тобой закатом, посчитал звезды… и проснулся бы рядом…
Вообразив это, я попыталась не задрожать и с надеждой улыбнулась.
— Нет ничего невозможного. Я подумаю об этом и попробую составить какой-нибудь план.
— Но ты точно хочешь? — настойчиво спросил он.
— Конечно же хочу.
Было совершенно не похоже на меня соглашаться на что-либо подобное, но я твердо решила заполучить Мерлина целиком, чтобы раскрыть его самые сокровенные мысли. Даже когда мы были вместе, я иногда чувствовала, что он отгораживается от меня, и знала, что есть некое место в его мыслях, которое я не могу с ним разделить. Может быть, если мы окажемся наедине вдалеке от всего привычного и знакомого, то станем ближе.
Мы отправились к моему дому с черепашьей скоростью, пытаясь растянуть каждую минуту, проведенную вместе. Я старалась вытеснить все мысли о Женевьеве. Мы поцеловались на своем обычном месте у дома, но как бы я ни хотела убедить саму себя, что все в порядке, что все как всегда, это было неправдой — от Мерлина будто исходил ее запах.
ГЛАВА
СЕДЬМАЯ
Мама не спала, когда я пришла домой, и в кои-то веки на ее лице был слабый румянец. Дом выглядел по-другому, теплее и уютнее. Было видно, что она пыталась что-то сделать, и в другой раз я была бы рада этому, но новости, связные с Женевьевой, все испортили. Она выжидающе смотрела на меня.
— Кэти, прости, что я не смогла быть там, с тобой. Как все прошло?
— Замечательно, — солгала я и, извинившись, ушла наверх.
Я заперлась в ванной, стараясь не заплакать, и стала смотреть в зеркало, разглаживая волосы и втягивая щеки, чтобы быть похожей на Женевьеву. Но я все равно выглядела до ужаса заурядно, как и всегда. Впав в какое-то неистовство, я распахнула дверцы шкафа, сняла одежду и, без разбора сдирая с вешалок все — футболки, платья, свитера и рубашки, стала мерить все вещи одну за другой, сочетая друг с другом, пробуя разные варианты и принимая различные позы. Хотя это достойно презрения, я пыталась скопировать небрежную манеру Женевьевы, ее тонкую улыбку и легкие движения, потому что поняла, что мой стиль не был чем-то необычным и антигламурным, нет, я скорее выглядела какой-то бомжихой. В отчаянии я закрыла глаза, пытаясь изгнать Женевьеву из своих мыслей, но она эхом появлялась снова. Я высморкалась, пару раз провела щеткой по волосам и спустилась к маме. Дни, когда она чувствовала себя хорошо, выпадали так редко, и я испытывала чувство вины, что оставляю ее одну, поэтому попыталась сделать вид, что все в порядке.
— Так как же все прошло на самом деле? — тихо спросила она.
Очевидно, по мне было заметно, что внутри меня все кипит, потому что слова сами вырвались наружу.
— Выставка прошла замечательно, но вот новая девушка в колледже… она задела меня за живое.
Мама криво улыбнулась.
— Я так и знала. Я чую зависть за версту. Ты прямо-таки позеленела.
— Я тоже так могу, — удивленно заметила я. — Я тоже вижу определенный цвет, когда смотрю на человека.
