Давид Гроссман - С кем бы побегать
Мазнув по нему взглядом, Тамар с отчаянием подумала: я одна. Динка встала, потянулась всем телом и снова улеглась. Но тут же опять вскочила, словно ощущая нервозность Тамар.
— «Урок Ро…» — начала Тамар и запнулась. — «Урок Родины».
Шай сыграл вступление. Тамар почувствовала, как сжался в горле голос, закашлялась. Шай опять заиграл вступление. Она запела про крестьянина, который идет за плугом на старенькой картинке, висящей в классе на стене. А позади — кипарисы, и бледное знойное небо, и земля…
Тамар допела первый куплет и стала слушать гитару, даже не заметив, когда Шай отошел от известной мелодии и пару минут импровизировал, словно шептал что-то, предназначенное только для нее. Это была тихая и ласковая музыка, что-то вроде его собственного плача, проникшего в ностальгическую песенку о наивной стране, которой уже нет, которой, быть может, никогда и не было. И потом так же осторожно Шай вернулся к мелодии песни. Тамар подняла голову и облизала губы, увидев Мико, стоявшего за спиной пожилой женщины. Со странной мечтательностью Тамар смотрела на нее и думала, как она красива: стройная, серебряные волосы собраны в узел, точеное лицо слегка подернуто морщинами, выдающими сильный характер, голубые глаза сияют. Тамар представила пальцы Мико, проворно открывающие застежку ее сумочки и хозяйничающие внутри. Газета, которую тот держал в другой руке, скрывала его ладонь от стоявших рядом. Тамар в отчаянии повернула голову, ища взглядом Шишако. Где он прячется? Где затаился?
И в воображенье
Множество чудес:
Молоты играют,
Плуг пустился в пляс,
Землепашцы, виноделы,
Пастухи в краю родном —
Так нам в детстве рисовалось,
В детстве золо…
Тамар прервалась на полуслове и закричала:
— Вор! Вор! Клетчатый! Полиция!
В глазах Мико мелькнули, сменяя друг друга, изумление, ненависть и лютая издевка. Хватать его никто не рискнул, но люди сдвинулись, зажав его в ловушку из своих тел. Полицейские рванулись в его направлении. Люди закричали, началась толкотня. Тамар схватила Шая за руку и дернула. Он тяжело поднялся. Динка, сбитая с толку, металась между ногами в толпе. Тамар крикнула, чтобы Шай бежал. Он послушался, но двигался так медленно, словно хотел, чтобы его схватили. Динка заливалась лаем, Тамар, не оглядываясь, позвала ее, понадеявшись, что собака кинется следом. Площадь вокруг них неистовствовала. Люди бестолково метались из стороны в сторону. Тамар услышала трель полицейского свистка, затем и сирену. Они побежали. Точнее, Тамар побежала, а Шай сделал с два десятка быстрых шагов и задохнулся. Тамар отобрала у него гитару. Ей казалось, что за ними уже устремилась погоня, она молилась, чтобы ее сообщение дошло до Леи, чтобы тот милый коротышка не подвел. Она посмотрела на Шая и поняла, что он не доберется даже до начала улицы. Его мокрое от пота лицо пожелтело.
— Не стой, Шай, уже близко, еще чуть-чуть, несколько метров…
Но Шай не мог. Он застонал и сплюнул темной слюной, ноги у него подкашивались.
— Беги! — прохрипел он. — Мне крышка… беги!
— Нет, не крышка! — заорала Тамар.
Люди оглядывались на странную пару: маленькая девочка с ежиком волос и высокий, до предела изможденный длинноволосый парень.
Тамар прислонила гитару к одному из стульев открытого кафе — черт с ней. Обхватила Шая за талию и потащила прочь. Нет выбора, пульсировало ее сердце, выбора нет. У нее нет выбора. Она тащила его, толкала, шептала, чтобы он держался, проклинала, до крови кусая губу. Глаза застилал пот, но она издали увидела маленькое желтое пятно — «жучок» Леи! Она приехала, Лея здесь, она получила ее сообщение! Глаза Тамар наполнились слезами, но она уже могла различить Лею, сидящую в машине, — руки на руле, лицо решительное и мрачное, и мотор порыкивает с такой знакомой хрипотцой, секунда, еще секунда, и они коснутся краешка свободы…
— Эй, никак линять собрались, что ли?
Шишако. Прислонился к стене, почему-то тяжело отдувается.
— Да еще Мико кинули? Нехорошо. Друзья так не поступают. — Лицо его вытянулось, заострилось от ненависти. — Вам песец. Поиграли — и будет. По-тихому валите в машину. Пейсах вас отблагодарит. Мало не покажется. Пожалеете, что из мамки вылезли.
Силы покинули Тамар. Это несправедливо, подумала она, несправедливо проигрывать на последней секунде. Шай плакал, не сдерживаясь, словно наблюдал свой собственный конец.
И вдруг время останавливается и события начинают происходить в каком-то другом, невероятном измерении: Шишако внезапно дергается вперед и чуть не сбивает их с ног, в остервенении поворачивает голову, собираясь ринуться в драку, и глаза его едва не вылезают из орбит от изумления.
— Прочь с дороги, мистер Герой-Портки-С-Дырой, победитель малышей! — вопит какой-то незнакомый человечек. — Прочь с дороги, хулиган и негодяй! Твоя песенка спета!
Шишако отшатывается, потому что хотя голос человечка дрожит и дает петуха, но в руках у него совершенно невозможная штука — старинное длинноствольное ружье, из тех, какие Шишако видел только в кино. Шишако вжимается в стену, нервно ерошит свою прическу под Элвиса, выжидая подходящий момент, чтобы броситься на этого шизанутого и вырвать оружие. Но как раз нелепый вид коротышки и смехотворные выкрики сбивают его с толку, Шишако подозревает, что тут кроется какая-то ловушка: кто-то выпустил это гнома в качестве отвлекающего маневра. Поэтому он мешкает несколько мгновений, и этого оказывается достаточно, чтобы Тамар успела втолкнуть Шая в подкравшуюся машину и влезть самой. Внутри сидит малышка Ноа, которая не признает ее. Толстенький человечек кажется Тамар странно знакомым, но она никак не может вспомнить, откуда его знает. Человечек залезает в машину, на переднее сиденье, и устраивается — неторопливо и величественно, словно у него тьма-тьмущая времени. Его ружье нацелено точно в сердце Шишако.
— Э, слышь, ты, поосторожней, — криво ухмыляется Шишако. — Брось пушку…
— Вы будете говорить, только когда вас спросят, — важно произносит человечек, и его лысина краснеет. — Тронулись, Леечка! — командует он с наслаждением, и машина срывается с места, оставив позади ошарашенного и разъяренного Шишако.
Тот озирается в поисках хитрых сообщников этого престарелого карапуза или, на худой конец, телевизионного придурка со скрытой камерой.
— Мами! — внезапно вопит Ноа и тянет к Тамар ручки. — Мами, я так соскучилась! Где волосы?
— Я тоже, любимая, — шепчет Тамар и зарывается носом в шею девочки, с наслаждением вдыхает ее запах.
