Кэрол Брант - Скажи волкам, что я дома
И тут у Тоби как будто открылось второе дыхание. Вытянув руки вперед, он рванулся ко мне, заливаясь смехом. В этом огромном сером пальто он был похож на какого-то странного зверя на двух ногах. Я тоже рассмеялась и побежала вперед. Мы промчались через всю Северную Америку — мимо зеленых лугов с оленями и волками, мимо «Мира птиц» и «Ночного мира», и вот конец леса и луга уступил место экзотическим джунглям Азии.
— Это здесь. — Я указала вниз, на ступеньки лестницы, вдоль которой стояли ярко-красные и желтые индийские флажки.
Тоби оперся о перила, навалившись на них всем телом. Он никак не мог справиться с кашлем. Его спина сгорбилась, от чего он опять стал похож на старика. Я не на шутку перепугалась, потому что не знала, что делать. Я совершенно не представляла себе, как помогать больным. Я неловко похлопала его по спине. Все это время Тоби пытался улыбаться между приступами кашля, делая вид, что с ним все нормально. Когда он наконец откашлялся, я спросила, не надо ли ему воды.
— Нет, — сказал он. — Со мной все в порядке. Пойдем.
Мы спустились по лестнице. У ее подножия располагался небольшой загон, где можно было прокатиться на верблюде. Под седлами у верблюдов лежали попоны, сделанные из роскошных ковров цвета корицы, красного перца и горчичных зерен. Двое верблюдов катали детей по кругу, а остальные стояли со скучающим видом.
Я указала на павильон, стоявший чуть дальше по дорожке.
— Нам туда. Обещайте, что вам понравится.
Тоби ответил не сразу. Я думала, он скажет мне то же самое, что я сказала ему в парке аттракционов. Что не может этого пообещать. Но он сказал совершенно не то:
— Обещаю. Понравится. Даже если мне будет противно, обещаю, что мне понравится.
Я взяла два билета на монорельс, и мы прошли на платформу под крышей из тростника. Кроме нас, там была еще группа младших школьников, которых привели на экскурсию. Когда подошел поезд, мы с Тоби дождались, пока туда не войдут юные экскурсанты, а сами сели в другой вагон, где потише.
Сиденья в вагончиках шли в два ряда — верхний ярус и нижний, как в маленьком театре. Они располагались лицом к боковым стенкам, которые были полностью открыты. Поездка длится всего минут двадцать, но голос гида в динамиках представляет все так, словно ты проезжаешь через всю Азию, и если не смотреть вдаль, если сосредоточиться на деревьях и водоемах прямо под эстакадой, вполне можно в это поверить. Вполне можно поверить, что эти кабарги и вправду бродят в холмах где-то в южном Китае, а слоны — на равнинах Индии.
Когда мы проезжали по мосту через Бронкс, голос в динамике сообщил, что мы сейчас в Индии. Пересекаем Ганг. Я взглянула на Тоби, увидела, что он улыбается, кивнула ему и сказала:
— Вы не смотрите вдаль. Когда видно город, это все портит.
Грета всегда смотрела вдаль. Специально высматривала места, где сквозь просветы среди деревьев проглядывал настоящий Бронкс.
На обратном пути, когда мы будем проезжать по мосту через реку, гид в динамиках скажет, что это Янцзы и что мы в Китае. Но сейчас он рассказывал нам о тиграх, антилопах и трех видах оленей.
— Слушай, — сказал Тоби.
— Да?
— Иди сюда. — Тоби похлопал по пустому сиденью рядом с собой, и я пересела туда. Тоби приобнял меня за плечи и привлек к себе, так что мне волей-неволей пришлось прижаться лицом к его серому пальто.
— Вдохни, — сказал он.
Сперва я не поняла, что он пытается сделать и зачем мне нюхать его пальто, но как только я сделала первый вдох, мне стало ясно. Запах был как волшебство. Запах Финна. Такой родной и знакомый. И не только лаванда и апельсины, но и все остальное. Легкий цитрусовый аромат лосьона после бритья. И кофейные зерна, и краски, и еще много всего другого, чему я не знала названий. Я замерла, боясь шевельнуться. Я сидела, прижавшись к Тоби и зарывшись лицом в его колючее шерстяное пальто. Тоби прижимал меня к себе все крепче и крепче. Я почувствовала, как дрожат его плечи, и поняла, что он плачет. Я закрыла глаза, и все было так, словно я летела над Гангом, прижавшись к Финну. Руки Финна обнимали меня крепко-крепко. Так крепко, как Финн никогда меня не обнимал. Я думала о любви. О разных видах любви, существующих в мире. Я смогла назвать с ходу не менее десяти. Как родители любят детей, как ты любишь щенка, и шоколадное мороженое, и родной дом, и любимую книгу, и свою сестру. И своего дядю. А ведь есть еще множество видов любви. Когда ты безумно в кого-то влюбляешься. Когда муж и жена или парень и девушка любят друг друга. Когда ты сходишь с ума по какому-нибудь киноактеру.
Но что, если с тобой приключится неправильный вид любви? Что, если ты вдруг нечаянно влюбишься в человека, влюбленность в которого будет настолько противоестественной и ненормальной, что об этом нельзя рассказать никому в целом свете? Что, если тебе придется запрятать свою любовь так глубоко в сердце, что оно почти превратится в черную дыру? А вдруг это будет такая любовь, которую ты подавляешь в себе в безумной надежде, что она все-таки задохнется. Но она не задыхается. Наоборот, она разрастается, заполняет тебя изнутри, проникает в каждую клеточку твоего тела и в конечном счете становится тобой. А ты становишься ею. И все, что ты видишь вокруг, все, о чем думаешь, приводит тебя к этому человеку. К человеку, которого ты любишь такой любовью, которой любить не должна. Что, если этот человек — твой родной дядя, и ты каждый день носишь в себе эту противоестественную любовь и утешаешься тем, что об этом никто не знает, а пока об этом никто не знает, все будет нормально?
Я снова сделала глубокий вдох, вбирая в себя запах пальто. Монорельсовая дорога изогнулась плавной дугой — из Индии в Непал, — а я сидела и грезила, что все это происходит на самом деле. Что я прижимаюсь лицом к груди Финна. Что боль покинула мое сердце и превратилась во что-то реальное. Что сейчас я открою глаза и увижу, как Финн улыбается мне.
Тоби прижался щекой к моей макушке, его слезы ручьем стекали мне на лицо и щекотали мои глаза, так что казалось, будто я тоже плачу. Слезы Тоби текли по моим щекам, по моим губам. Я не знала, можно ли заразиться СПИДом через слезы, но мне было уже все равно. Меня уже не волновали такие вещи.
Мы сидели так до конца поездки, и я задавалась вопросом, грезил ли Тоби о том же самом, о чем грезила я. Может быть, он тоже мысленно превращал меня в того единственного человека, которого по-настоящему любил.
Поезд подъехал к платформе, но мы продолжали сидеть обнявшись. Я повернула голову, чтобы посмотреть, что происходит в вагоне, и вытерла мокрую щеку о колючее шерстяное пальто Тоби. Мать семейства — с ней было четверо детей — таращилась на меня. Я посмотрела ей прямо в глаза и вдруг поняла, как мы выглядим со стороны. Я и Тоби. Выглядим совершенно неподобающе. Но меня это не волновало. Я потянула Тоби за рукав, и мы оба встали, не разжимая объятий. Никто не знает нашей истории, подумала я. Никто не знает, какая печальная у нас история.
