Александр Проханов - Теплоход "Иосиф Бродский"
Есаул заслушался и не сразу перебросил тумблер, соединивший его с каютой модельера Словозайцева. Увидел девушку, покорно стоящую в стыдливой позе, прикрывающую ладонями низ живота. Кутюрье сидел на кровати, ссутулившись, все в том же розовом трико, и было видно, что он устал. Предшествующее действо обессилило его, он казался потухшим, с вялыми мышцами, поблекшим лицом. Сидя, дремал, не обращая внимания на девушку. Есаул, рассчитывая подсмотреть нечто разоблачительное и ужасное, был разочарован. Перед ним был не злодей, не кудесник, а утомленный фокусник, уставший забавлять публику.
Так продолжалось несколько минут. Затем кутюрье тяжело поднялся, вышел в переднюю и вернулся с алюминиевым кейсом. Поставил на пол, повозился с замком, открыл. Извлек из кейса столовую клеенку с нарядными цветочками и неловко постелил на полу. Указал девушке на подстилку. Та покорно легла, вписавшись в клеенку светловолосой головой, нежными плечами, длинными худыми ногами, на которых поблескивал педикюр.
Словозайцев достал из кейса кусок марли, флаконс прозрачной жидкостью. Пропитал жидкостью биц-и наложил девушке на лицо. Должно быть, это былэфир, потому что она слабо дрогнула и вяло опала, какво сне. Словозайцев достал из кейса шпагат, протянулчерез каюту, повесил на нем небольшие прищепки словно собирался сушить белье. Видно было, что проделанная работа его утомила: ему стоило немалых усилий, чтобы продолжить начатое. Он достал из кейса небольшой, сверкающий белой сталью, ланцет. Прицелился. Мощным ударом вонзил его девушке в грудь. Брызнула кровь, но Словозайцев нажатием пальца умело перекрыл артерию, и кровотечение прекратилось. Словозайцев взялся обеими руками за ручку ланцета и резко потянул на себя. Ткань распалась, в длинном разрезе стали видны нежно-розовые, дышащие легкие, большое темное сердце, голубоватый желудок, малиновая гладкая печень. Словозайцев довел разрез до золотистой кудели лобка, так что стала видна ярко-красная губчатая матка. Он совершил эту операцию привычно и быстро, как патологоанатом, но потерял при этом остаток сил. Некоторое время сидел на полу перед девушкой, вытирая выступивший на лбу пот. Затем продолжил работу.
Достал из кейса пластиковый пакет. Сунул ланцет вглубь разреза и несколько раз сильно повернув в глубине разъятой груди. Вытянул наружу пузырящийся ворох легких, нежно-розовый, перламутровый. Переложил в пакет и, устало поднявшись, повесил на шпагат, закрепив прищепкой. Снова проник ланцетом в разрез, сильно и ловко двигая локтем. Извлек пульсирующее сердце с обрезками артерий. Кинул в пластиковый мешок, который подвесил на шпагат, прижав прищепкой. То же самое он проделал с желудком, с клубком кишок. Так, в течение нескольких минут на подвесках оказались печень, почки, селезенка, желчный пузырь, поджелудочная железа. Все органы, извлеченные из девушки, висели в пластиковых паке- Некоторые из них сокращались, дышали, продолжи жить отдельно.
Словозайцев отдыхал, сидя на полу и глядя в одну точку. Потом тяжело стал совлекать с себя трико. Есаул отметил, что он был правильного телосложения, почти без волосяного покрова, с недоразвитыми семенниками и зачаточным детородным органом.
Некоторое время Словозайцев оставался недвижим. Затем наклонился над девушкой и стал раздвигать разрез. Растягивал его, расширял, подбивал изнутри кулаками, пока не открылась широкая скважина, алая изнутри, с голубоватыми ребрами и натекшей черной кровью. Девушка напоминала лодку, долбленую пирогу, выточенную из красного дерева каноэ. Все внутренние органы были извлечены, оставалась только сочная, как георгин, багровая матка.
Словозайцев зябко передернул плечами, как это делает купальщик, перед тем как полезть в прорубь. Наклонился и лег на девушку. Утонул животом и грудью в красном разрезе. Пустой короб девичьего тела поглотил его, стиснул с боков. Матка касалась его паха, приливая в утомленное тело кутюрье жар плодоносящего чрева. Было видно, как наливаются силой его утомленные мускулы, розовеет еще недавно бесцветная кожа. Даже клубеньки в паху набухали и небольшой стебелек, касавшийся матки, пульсировал, словно горлышко пьющей птицы.
Словозайцев лежал полчаса. Поглощение энергии происходило всей поверхностью тела. Каждая клетка, каждая живая молекула соприкасались с молекулами девичьего тела, получая от них крохотный живительный импульс. Наконец Словозайцев поднялся, отправился в душ. Долго плескался, смывая кровь. Вернулся и стал снимать со шнура развешенные органы. Извлекал из пакетов, вкладывал в разъятую грудь, и они приживались. В груди колыхались дышащие легкие, билось большое сердце, пульсировали желудок и печень. Когда все органы оказались на своих местах, Словозайцев сдвинул разрез, провел над ним крохотным уже знакомым Есаулу приборчиком, испускавшим цветные корпускулы. Разрез сросся, остался лишь бледный рубец. Но потом и он рассосался. Девушка открыла глаза. Словозайцев ласково погладил ее по волосам, помог подняться. Накинул ей на плечи махровый халат и отправил из номера. Свернул окровавленную клеенку и отнес в ванную. Лег на кровать и задумался.
Есаул выключил тумблер. Увиденное потрясло его. Синтезированная девушка разбиралась на отдельные детали, которые могли быть использованы как запасные части. Эти же детали возвращались обратно и привинчивались на прежнее место. Перед ним был генный инженер, биореволюционер, оснащенный небывалыми методиками, перед которыми было бессильно традиционное знание.
Есаул вышел на ночную палубу, где было пустынно, дул с реки студеный ветер, и шумела за бортом вода. Теплоход пересекал водохранилища, вплывал в речные русла, двигался на север. На водах, под Полярной звездой, отражая ее зыбкий блеск, существовала незримая точка, в которой он, Есаул, начнет осуществлять свой «план».
Враг, против которого был заострен изначальный «замысел», теперь изменил свой облик. Из политического противника, поддающегося силовому давлению, превратился в загадочное метафизическое существо, обладающее бессмертием, перед которым были бессильны коварство и сила. Оснащенное сатанинскими знаниями, владеющее тайной живой материи. Он мог создавать ее из разноцветных корпускул, черпая их из космической пыли. Из мыльных пузырей и перламутровой пены мог сотворить Афродиту. Словозайцев, генный инженер и биотехнолог, мог перемещаться по кривой эволюции, возвращая в современные формы счезнувшие прообразы. Перебрасывал клетки одного вида в другой, творил химеры, конструировал существа, о которых грезила фантазия древних. И этот страшный человек находился здесь, на борту теплохода Был окружен союзниками. Имел приспешников на берегу- Сплел «заговор» против России, обрекая ее на исчезновение. Готовился выпустить на русские пространства «джинна биореволюции», выращенного в ретортах, чтобы истребить «несовершенных» русских, населить освободившиеся территории искусственной, взращенной в колбах расой.
Есаул ужасался своим прозрениям, жадно глотая холодный ветер, в котором пыльца луговых трав и цветов уже содержала в себе разноцветные «корпускулы смерти». Он всматривался в туманный берег, и там перед его помраченным взором разворачивались картины «русского ада».
В черном небе вспыхивали багровые зарницы. Перекатывались шаровые молнии, превращаясь в белые взрывы. В перекрестье лучей мерцали алюминиевые, самолеты. Мчались над землей воздушные армий — тяжелые бомбовозы, стремительные штурмовики, юркие истребители. Из мрака, окруженное ядовитым свечением, вываливалось чудище — металлический жуткий дракон с искрящимся телом, колючими перепонками крыльев, рогатой башкой. Раскрывал озаренную пасть, изрыгая адское пламя. Опаленные, рушились вниз бомбовозы. Плавились штурмовики. Словно искры легкого магния вспыхивали и сгорали истребители. Парашюты плыли, окруженные пламенем, качались среди падающих из неба машин. Дракон, сверкая кромками крыльев, извиваясь хвостом, носился среди парашютов, резал постромки, брызгал в пилотов ядовитой, как ртуть, слюной. Мертвый летчик, пробитый костяным рогом, застрял на башке дракона, носился в небесах, окропляя землю красной росой.
Земля шевелилась от дымящих моторов. Двигались танки, светя в ночи тысячами прожекторов. Земля сотрясалась от тяжких армад. Холмы проседали от стали. Реки вскипали от горячей брони. На кривых когтистых ногах, горбясь громадной спиной, колотя о землю гигантским хвостом, поднимался ящер. Чешуя как кристаллы стекла. Глаза — наполненные кровью колодцы. На хвосте — веер сверкающих лезвий. Открывалась тяжкая челюсть, вываливался железный язык, длинная белая плазма, в завитках и бесцветных взрывах, как протуберанец солнца, извергалась из пасти дракона. Мчалась навстречу танкам, превращала машины в расплавленные слитки, испаряла сталь, сжигала экипажи. Среди хлебного поля, на опушках лесов, у края оврагов горели тысячи танков. Выпрыгивали из люков танкисты, бежали, как горящие свечки. Навстречу мчалось белое раскаленное облако, превращая их в струйки пара. Прорвавшиеся танки стреляли в упор по ящеру, снаряды отскакивали от стеклянных боков. Чешуйчатый хвост метался, блестящие лезвия рассекали броню, разваливали танки. Танкист, разрезанный надвое, беззвучно кричал, видя, как падает на него отточенный нож гильотины.
