Лариса Райт - Мелодия встреч и разлук
«Известный в широких кругах фотограф Алина Щеглова месяц назад сама обратилась в наше издание с просьбой взять у нее интервью о старшей сестре — знаменитой скрипачке…»
«…Даже у родных людей иногда возникает недопонимание, но жизнь слишком коротка для того, чтобы тратить время на обиды», — заверила Алина…
«…Маша заслуживает счастья как никто другой, и в такой важный для нее момент…»
«…В сложные времена сестра всегда находила возможность подставить плечо, и я…»
«…Моя восьмилетняя дочь обожает свою тетю больше всех на свете…»
«…Люди искусства обычно не склонны делиться творческими планами, но одна из основных моих задумок на будущее — это подготовить серию „Знаменитости в повседневности“. Хочу сделать снимки известных людей в домашней обстановке, показать ту сторону существования, в которой нет славы, журналистов, поклонников. Есть мысль — представить их понятными любому человеку, показать, что это люди, которые читают книги, смотрят кино, играют с детьми или внуками, болеют, радуются и грустят. Надеюсь, Маша согласится помочь мне и станет одной из первых моделей для этих фотографий…»
«…Машина слава — результат божественного сочетания нелегкого труда и большого таланта. Я буду кривить душой, если скажу, что никогда не хотела оказаться на ее месте. К сожалению, в данном случае одного желания было недостаточно. Я всегда знала, что для этого надо было бы родиться Марией Кравцовой. Но сейчас я рада, что женщина, которую я каждый день вижу в зеркале, стала тем, кем стала. Я уверена в том, что каждый человек приходит в этот мир, чтобы прожить свою и только свою жизнь. Не стоит тратить время на чужие».
Эти последние слова Алины Гальперин перечитал несколько раз. Его улыбка из удивленной превратилась в искренне счастливую. Он радовался успехам Алины так, как будто она была его… Его кем? Ответа на этот вопрос он до сих пор не нашел. Влад вздыхает и опускает взгляд к умозаключениям журналиста, проводившего интервью: «Во время встречи Алина держалась просто и естественно и оставила впечатление умной, уверенной в себе и по-настоящему счастливой женщины».
— По-настоящему счастливой, — повторяет Влад. Ей это удалось. «Как? Почему? Что послужило причиной таких перемен? Каким образом перевернулось сознание? Что могло произойти?» Вопросы в голове Гальперина натыкаются друг на друга, крутятся в беспорядочном хаосе и требуют немедленного разъяснения.
— Разъяснения, — сам себе ехидно ухмыляется Влад. «Что ты можешь рассказать о положительной динамике в психике другого человека, если за полгода ты пальцем о палец не ударил для того, чтобы изменить свою? Только ноешь беспрерывно. Все тебе не то и все не это. Несчастный, обделенный, обездоленный! Ни одного решения принять не можешь! Все сомневаешься: спросить — не спросить, ехать — не ехать. Все думаешь над тем, как быть да что делать. Тоже мне: Чернышевский!» Гальперин отрывает испачканный пиджак от стены и почти выбегает из подъезда. В ближайшем же спортивном магазине он приобретает свою мечту: спортивный велосипед с низкой усиленной рамой, мощными колесами и широкой резиной. Арфу и брэкеты, скорее всего, все же придется оставить в списке неудовлетворенных желаний, но этот факт больше не вызывает у Влада и тени разочарования. В деловом костюме и галстуке он крутит педали спортивного байка и, наверное, напоминает прохожим городского сумасшедшего. Сам себя Гальперин считает сейчас котом Леопольдом: ласковые глаза, доброжелательная улыбка, а в голове заезженной пластинкой звучит оптимистичное «…качу, качу, куда хочу». А хочет Влад на Павелецкий вокзал. Там, надежно прикрепив тросом своего металлического коня к столбу, он спускается к авиакассам и, нагнувшись к окошку, обращается к сидящей в нем девушке:
— Один билет до Мурманска на субботу.
Кассирша оформила покупку и, отдавая мужчине заполненный бланк, мельком взглянула на него. Она могла бы поклясться: этот покупатель был самым довольным из всех, кто подходил к ее окошку в течение дня, а может, и недели, а может быть, месяца, а может быть…
53
Племянник смешно морщит носик и причмокивает губами. Алине нравится наблюдать за его времяпрепровождением. В этом однообразии еды и сна гораздо больше смысла, чем можно себе представить. Она воспринимает отсутствие активности как процесс, напоминающий некую медитацию, настройку на готовность к познанию и принятию окружающего мира. Алина не расстается с фотоаппаратом, снимает каждое движение малыша с момента его появления на свет. Отец ребенка не слишком любезен:
— Зачем столько кадров? Оставь его в покое.
— Ему пока все равно, а мне надо сделать много, чтобы было из чего выбирать.
— Для чего?
— Для выставки. Сделаю серию «Здравствуй, мир!».
— Что за идея? Почему снимки моего ребенка должны выставляться на всеобщее обозрение?
— Ты против?
— Я — да! Но разве это кого-то волнует? Даже имя для сына я выбрать не мог. Ее вариант окончательный и обжалованию не подлежит.
— Майкл — хорошее имя.
— Ты правда так думаешь? — в детскую заходит Маша. Через две недели после родов она выглядит уставшей, но не менее красивой, чем раньше. И сестра, и муж любуются ею, забыв о разногласиях.
— Правда, — искренне отвечает Алина. — Ты правильно сделала, что назвала его в честь папы.
— Я думала, тебя это не слишком обрадует.
— Что ты! По-моему, это самое правильное решение. И имя отличное, — Алина ехидно поглядывает на шурина.
— Фотограф и скрипачка, а спелись, как две хористки, — делано ворчит он, потом улыбается: — А, что с вас взять — женщины! — И непонятно, чего в этом возгласе больше: возмущения или восхищения. Мужчина выходит из комнаты, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить малыша. — Сестрички! — чуть слышно шепчет он на пороге, шепчет без всякой издевки, скорее радостно, чем осуждающе.
— Вот ворчун! — со смехом негодует Алина, едва за ним закрывается дверь.
— Да, — соглашается Маша, — но…
— Но ты его любишь.
— Да.
— А он тебя.
— Да.
— И это здорово. Я за вас рада. Иди сюда, я покажу тебе, что сейчас нащелкала. Майки такой забавный и…
— Алиша, — Маша садится рядом и дотрагивается до ее руки. Голос сестры очень серьезный и напряженный. Алина догадывается, о чем она собирается спросить: — Я давно хотела узнать, только все не решалась. Глупо, правда? Ты уже месяц здесь, а я все никак не сподоблюсь. Просто сначала я была так счастлива от того, что ты приехала, что даже не думала… Затем страх перед родами, все мысли об этом. Ну, ты понимаешь. Потом это маленькое чудо. Я до сих пор не верю, что он есть. Но видишь, уже способна размышлять о чем-то еще. — Маша неожиданно останавливается и резко спрашивает: — Почему ты решила приехать?
