Владимир Чивилихин - Память (Книга первая)
Шли годы. Продолжая работать в архивах и собирать книги о декабристах, искал любое новое сведение о Николае Мозгалевском, хотя основные данные о нем сообщала мне Мария Михайловна Богданова при встречах, в частных разговорах по телефону, в многочисленных письмах и. целых тетрадях, исписанных слабым ломаным почерком. А замечательный сибиряк — энтузиаст А. В. Вахмистров, о котором в нужном месте расскажу подробнее, с неоценимой помощью М. М. Богдановой собрал и систематизировал большой материал, в основном о потомках Николая Мозгалевского, прислал их мне с предложением использовать по усмотрению — до передачи в Музей декабристов, о котором было столько разговоров в середине 70-х годов. Из его материалов я узнал немало интересного о той жизни и тех людях. На долгие годы завязалась переписка, и я бережно храню эти письма путешественника и краеведа — в них то совет, то уточнение, то сочувствие трудностям поиска, то бытовые наши сложности… Нашел краткое сообщение в пятитомной «Истории Сибири» о бедственном положении его семьи, потом минусинские документы — местные жители незаконно вымахивали косами «секлетные» луга, и власти разбирали тяжбу тамошних мещан с Николаем Мозгалевским; обнаружил «Дело по отношению иркутского архиепископа о том, что государственные преступники Мозгалевский и Горбачевский не бывают у исповеди и даже в церкви и что последний оказывает богохульство», но это была ошибка в духе полуторавековой «традиции» — речь в действительности шла не о Николае Мозгалевском, а об Александре Мозалевском.
Своими находками я делился с Марией Михайловной Богдановой, которая, мне казалось, тоже радовалась каждому случаю сообщить мне все, что припомнит.
— Знаете, накануне столетия восстания декабристов Борис Львович Модзалевский обращался в Минусинский краеведческий музей с просьбой сообщить какие-нибудь сведения о Николае Мозгалевском. Ученый предполагал какую-то дальнюю родственную связь с этим декабристом…
Лишь несколько лет спустя мне посчастливилось узнать, что отец декабриста Осип Федорович Мозгалевский и пращур известного советского пушкиниста и декабристоведа Лев Федорович Модзалевский, родившийся в 1764 году в Ромнах, были, вероятно, родными братьями, что можно предположить по «Родословной росписи Модзалевских», изданной в Киеве незадолго до революции братом ученого, участником Цусимского морского сражения Вадимом Львовичем Модзалевским.
— А об отце их, Льве Николаевиче, не слыхали? — спрашивает Мария Михайловна.
На эту боковую и дальнюю тропку нашего путешествия в прошлое можно бы и не ступать, но уж больно причудливо переплетаются человеческие судьбы, каждая из которых неотъемлемо принадлежит жизни, оставляя в ней свой неповторимый след, и о Льве Николаевиче Модзалевском хорошо бы попутно вспомнить, потому что другого случая не будет…
Старшее поколение еще хорошо помнит детскую песенку — «Дети, в школу собирайтесь», которая неизменно печаталась во всех дореволюционных хрестоматиях без указания авторства. Сочинил ту песенку Лев Николаевич Модзалевский. Или еще:
А, попалась, птичка, стой!
Не уйдешь из сети!
Не расстанемся с тобой
Ни за что на свете!
Л. Н. Модзалевский, известный в прошлом педагог и общественный деятель, был чрезвычайно скромный человек, подписывавший свои статьи о русском языке, детском воспитании, музыкальной культуре четырнадцатью различными псевдонимами и анонимно публиковавший многочисленные стихи для детей. Сто тридцать раз издавалось до революции «Родное слово» — хрестоматия для младших, сто тридцать раз печаталось в ней без подписи автора «Приглашение в школу», и только в 1916 году вышла в Петрограде книжка «Для детей. Стишки Льва Николаевича Модзалевского»…
— Мария Михайловна: — вывожу я собеседницу на прежнюю стезю. — Не попадались ли вам какие-нибудь дополнительные сведения о жизни Николая Мозгалевского в Курагине или Теси?
— Нет.
— Но неужели и в Нарыме о нем не осталось ни каких документальных свидетельств?
— Решительно ничего.
Как же так? Первый политический ссыльный в тех местах — и ничего! Однако я продолжал расспросы, потому что томский областной архив безрезультатно перерыл в одну из сибирских поездок и, кроме как к Богдановой, обратиться мне было некуда. Вдруг Мария Михайловна говорит, что надо поискать в архиве Октябрьской революции.
— Его сибирские дела я смотрел.
— Покопайтесь-ка в одном московском деле 1834 года. — Она засмеялась, увидев, как я встрепенулся.
— А Москва-то тут при чем? — попробовал уточнить я.
— Вы еще спросите, при чем тут Герцен и Огарев…
— Герцен? — У меня, наверно, был растерянный вид, потому что Мария Михайловна опять засмеялась. — Огарев?
— Именно. Они в этом же деле. И еще Соколовский… Покопайтесь, не пожалеете!
Странно все же — Мозгалевский, какой-то Соколовский, Герцен, Огарев в одном деле! Что-то даже не верится. Николая Мозгалевского читатель достаточно узнал в нашем путешествии, Александра Герцена и Николая Огарева знает со школьной скамьи, а Соколовский — не тот ли это Владимир Соколовский, что в Томске когда-то встретился с первым декабристом Владимиром Раевским и рядовым декабристом Николаем Мозгалевским?
Снова еду на Большую Пироговскую.
18
Снова архив 3-го отделения собствеиной его величества канцелярии: описи, порядковые номера дел, цифры, шифры… Ищу бумаги сына томского губернатора Владимира Соколовского, верно, того самого, о котором первый декабрист Владимир Раевский писал, что он стал известен стихотворением «Мироздание» и несчастиями, которые были следствием его пылкого характера…
Кажется, нашел! Приносят тоненькую папку, подлинник, «Экзекутор Енисейского общего губернского управления коллежский секретарь Владимир Игнатьев Соколовский…» «В 1818 году поступил в 1-й Кадетский корпус. За неспособностью к воинской службе по болезни вынужден был определиться по статским делам с награждением за успехи в науках и чином 12 класса 1826 года майя 31»… Все сходится будущий декабрист-«славянин» Николай Мозгалевский в 1818 году еще учился в 1-м Кадетском корпусе. Соколовский же после выпуска из корпуса служил в штате канцелярии Томского общего губернского управления и в 1827 году переехал в Красноярск, где имел «особенное поручение от Енисейского гражданского губернатора составить для Его Императорского Высочества Государя Наследника статистические таблицы Енисейской губернии, что и исполнил в самое короткое время и с совершенною удовлетворительностию».
За послужным формуляром этого мелкого сибирского чиновника шли в деле какие-то письма, написанные таким трудным почерком, что я не разобрал полностью ни одной фразы. В папке были еще стихи с профилями и виньетками на полях — что-то мимолетное, черновое, не цельное, заканчивающееся четверостишием:
