Таня Валько - Арабская дочь
— Она погибла от взрыва в лагере для беженцев, куда мы поехали как волонтеры.
На этом визит и заканчивается — как хозяева, так и гости надеются, что еще долго не увидят друг друга, а может, вообще никогда в жизни.
Экскурсия в Мадин-Салех
Марыся окончательно бросает пить противозачаточные таблетки, ежедневно занимается сексом с Хамидом, но, несмотря на это, у нее регулярно идут месячные. С кем бы на эту тему поговорить, к кому обратиться? Знакомство с исключительно вредной соотечественницей ничего не дало. А посвящать мужа в столь интимные проблемы ей не хочется. Что касается членов саудовской семьи Хамида, то им она тем более не может довериться, поскольку хорошо знает, как это бывает в арабских домах: ей тотчас начнут перемывать кости. А Исра? Нет! Марыся вспоминает устроенный ею девичник и сразу отметает эту идею: ее проблема тут же стала бы горячей темой для сплетен! Марыся чувствует себя очень одинокой и потерянной. Несмотря на золотой кокон, в которм она живет, богатство и роскошь, которыми окружил ее муж, она не может найти себя в этой стране. Саудовская Аравия настолько иная, настолько консервативная и категоричная, что у молодой женщины возникает ощущение, будто на ее шее затягивается невидимая петля. У нее нет возможности самой пройтись по магазинам, а потом заскочить в кондитерскую выпить кофе или в ресторан, чтобы съесть пиццу, потому что на нее может напасть мутавва и спросить, где она потеряла своего опекуна. Если бы она была с подругой или с приятельницей, сопровождающей кучу детей, то было бы еще терпимо, но одной — невозможно, такой вариант отпадает. В больших городах выделены секции для синглов, то есть одиноких мужчин, и для семей, но одинокую женщину не впустяти туда. Маленькие бистро предназначены только для мужчин. Когда ей хочется полакомиться шаурмой, она не может войти в заведение, так как все саудовские самцы сомлели бы от одного ее вида, поэтому Марыся должна просить водителя, чтобы тот купил ее сам. Потом, конечно, она может съесть шаурму в автомобиле. Нечего даже мечтать, чтобы побегать по очень красивым местам для прогулок или паркам: она сразу же возбудит интерес полиции нравов. Кроме того, очень тяжело гулять по спирающей дыхание жаре, давящей пыли и к тому же в длинной, до земли, абае, не говоря о беге трусцой. Правда, ей довелось увидеть пару сумасшедших саудовских энтузиасток-спортсменок. Ну а самое плохое — это то, что со своей светлой кожей и светлыми волосами она сразу выделяется в толпе и возбуждает нездоровый интерес. Марыся даже начала носить черный хиджаб и прикрывать вьющуюся непослушную копну шалью, не желая отличаться от окружающих ее женщин. У Марыси нет настоящей подруги, поддерживающей, доброжелательной семьи. Пустыня! Она чувствует, что почва уходит у нее из-под ног, она тонет и дольше этого не выдержит.
— Слушай, я должен тебя отсюда куда-нибудь вывезти, потому что ты, похоже, вот-вот сойдешь с ума от скуки, — говорит Хамид, возвратившийся с работы, как всегда, поздно вечером.
— А куда? На shopping? — спрашивает молодая женщина, лениво поворачиваясь на другой бок. Она лежит на софе перед большим телевизором, уставившись в экран. — У меня интересный сериал, подумаем, когда закончится.
— Женщина, двигайся! — Муж, разнервничавшись, подходит к телевизору и выключает его. — Я понимаю, что тебе здесь может не нравиться, но прояви какую-нибудь инициативу, сделай что-нибудь, подними свои четыре буквы и… не знаю…
— Ну конечно! — Марыся, небрежно одетая и со спутанными волосами, садится по-турецки и издевательски смотрит на мужа. — Если ты, такой гений, не знаешь, что я могла бы делать, то откуда мне, глупой гусыне, имеющей только аттестат, может прийти в голову идея?
Все чаще их разговоры протекают именно так. Они не ссорятся, не повышают голос, только холодно перебрасываются репликами. Хамиду жаль, что Марыся по-прежнему не беременеет, и он говорит, что с ней что-то не то или же она по-прежнему принимает противозачаточные таблетки, скрывая этот факт от него. Она же задыхается в золотой клетке, а вылететь из нее некуда и незачем. Новое общество, с которым она познакомилась, ее страшит. Саудовские девушки пустые и недоверчивые; они или очень религиозные, или развратные. Одна Исра внушает Марысе надежду. Она почему-то верит, что кузина мужа могла бы помочь ей найти свое место и занятие в Рияде, а значит, и счастье, но со времени свидания на девичнике Исра не подает признаков жизни. Позже выяснилось, что она уехала на учебу в Канаду и вернется не раньше чем через пять лет. Вот так, не сказав ни слова, ни разу не позвонив, хотя уже на первой встрече набивалась Марысе в подруги, девушка исчезла из их поля зрения. И как тут можно на кого-нибудь положиться? О польке, которая осчастливила их своим присутствием с мужем-хирургом, нечего даже говорить. Большая ошибка. В течение одного вечера они допустили столько промахов и создали такую неприятную и раздражающую атмосферу, что у супругов бен Ладен нет охоты их больше видеть.
— Знаешь, наверное, все саудовцы не выносят Рияд. — Упрямый Хамид садится рядом с женой и протягивает руку, чтобы хоть немного пригладить ей волосы. — Говорят, что это искусственное творение в центре пустыне и что в нем нет души.
— А почему? Это ведь такая метрополия! Столько торговых центров! Широкие улицы, автострады, высокие административные здания из стекла и стали, красивые виллы…
— Ну конечно. К тому же… — мужчина опускает взгляд, как если бы стыдился, — неловко признаваться в своих чувствах, но я люблю этот город.
— А есть в Саудовской Аравии какой-нибудь лучше? — спрашивает она заинтересованно.
— Возможно, Джедда, но этот город не для меня. В целом там так же, только от влажности можно задохнуться. Там царит бо́льшая религиозная свобода, меньше мутаввов, ну а в остальном почти то же самое. У них красивое море, в котором нельзя купаться ни женщинам, ни девчонкам. Разве что в абае.
— Ты просто любишь Рияд, этот песок и пыль, которые его почти окутывают. Магнитные бури, перепады давления и эта чертова жара, как из печки. Уф!
— Наверное, у тебя тоже есть любимое место на земле? — Впервые за долгое время супруги разговаривают друг с другом доброжелательно.
— Когда-то это был Триполи. Я любила этот город, эти выхлопные газы и вонь гниющего мусора, смешивающиеся с одуряющим ароматом жасмина, свежезаваренного кофе и теплого хлеба прямо из пекарни.
Марыся оттаяла, вспоминая свою беззаботную юность.
— Наверное, многие надо мной посмеялись бы, но у этого города есть атмосфера, хотя не знаю, как там сейчас. Позднее я переехала в Йемен и должна тебе сказать, что старая Сана очаровала меня. Думаю, что до конца моих дней мне не будет так хорошо, как там. Бедно, некомфортабельно, иногда опасно, с кучей традиционалистических запретов и предписаний, но я была счастлива. В этом городе рядом со мной были бабушка и лучшая подруга, там я познакомилась с мужчиной всей моей жизни… — Она кладет голову на руку Хамиду и продолжает: — В Сане передо мной была какая-то цель, а в голове полно мечтаний. Я ходила в школу, где была лучшей ученицей, и передо мной открывалось светлое будущее. Знаешь, что мне дали стипендию на дальнейшее обучение? — говорит она грустно.
