Артур Хейли - Клиника: анатомия жизни
Анестезиолог подошел к пневматической манжете и вопросительно взглянул на Люси.
Она кивнула:
— Начинайте.
Анестезиолог принялся накачивать воздух в манжету, чтобы остановить кровообращение в конечности. Когда он закончил, интерн опустил ногу на операционный стол. Вместе с операционной сестрой ассистент покрыл Вивьен стерильной зеленой простыней. Теперь было видно только операционное поле, на котором предстояло работать хирургам. Люси закончила последние приготовления, наметив зеленкой контуры будущих разрезов.
Сегодня в операционной были и учащиеся — двое студентов-медиков из университета, и Люси жестом попросила их подойти ближе к столу. Операционная сестра подала Люси нож, и та провела его кончиком по линии разреза. Делая это, она одновременно заговорила со студентами:
— Как вы видите, я сначала намечаю царапинами линии, по которым буду выкраивать необходимые лоскуты тканей. То есть я создаю нужные мне ориентиры. — Люси сделала первый разрез, обнажив расположенную непосредственно под кожей фасцию — тонкую оболочку из соединительной ткани. — Очень важно, чтобы передний лоскут был длиннее заднего. Тогда линия шва пройдет ближе к задней поверхности бедра и послеоперационный рубец будет располагаться не на культе. Если мы этого не сделаем, а наложим шов посередине, то больной будет испытывать сильную боль при опоре на культю.
Теперь ткани были вскрыты на довольно большую глубину, и границы лоскутов обозначились кровью, выступившей из разрезов. Лоскуты выглядели как полы рубашки — одна пола длинная, другая — короткая. Потом их края будут аккуратно подогнаны и сшиты.
Взяв скальпель, Люси принялась короткими быстрыми движениями отделять лоскуты от красной массы подлежащих тканей.
— Крючок!
Операционная сестра подала инструмент, и Люси, захватив свободно лежавший лоскут, оттянула его кверху и зафиксировала. Она жестом предложила интерну держать крючок, а сама принялась рассекать верхние слои четырехглавой мышцы бедра.
— Сейчас мы обнажим артерии. Вот они. Сначала займемся бедренной артерией.
Когда Люси выделила сосуд, студенты подошли ближе, чтобы лучше видеть рану. Люси снова заговорила, поясняя свои действия:
— Мы попытаемся выделить сосуд как можно выше, потом оттянем его книзу и перевяжем. Оттянем мы его для того, чтобы артерия потом сократилась и оказалась выше культи. — Игла, поданная сестрой, стремительно заплясала в руках Люси. Она дважды перевязала артерию, чтобы с гарантией избежать возможного смертельного кровотечения. Затем Люси взяла ножницы и пересекла артерию, питающую нижнюю конечность. Был сделан первый необратимый шаг к ампутации.
То же самое Люси быстро сделала с другими артериями и венами.
Рассекая мышцы, Люси наконец обнажила идущий вниз толстый нервный ствол. Тело Вивьен дернулось, когда затянутая в перчатку рука Люси прошлась по нерву. Все посмотрели на анестезиолога, но тот ободряюще сказал:
— С больной все в порядке. — С этими словами он коснулся рукой щеки Вивьен. Лицо девушки было бледным, но дышала она глубоко и ровно. Невидящие глаза были широко открыты и наполнены подсознательно пролитыми слезами.
— С нервом мы сделаем то же самое, что делали с артериями и венами. Мы оттянем его книзу, перевяжем и пересечем. Потом он сократится и уйдет вверх. — Люси говорила почти машинально, за словами следовали действия. Сказывалась многолетняя привычка к преподаванию. Она продолжила: — Среди хирургов до сих пор идет оживленная дискуссия относительно того, как обрабатывать концы пересеченных во время ампутации нервов. Цель — предотвратить возникновение болей в культе. — Она ловко перевязала нерв и кивнула интерну, который ножницами срезал свободные концы ниток. — Было предложено несколько методов — алкоголизация, электроприжигание. Мы сегодня воспользуемся самым простым и наиболее широко применяющимся методом.
Люси взглянула на часы. Девять пятнадцать. Прошло сорок пять минут с начала операции. Она посмотрела на анестезиолога:
— Все нормально?
Анестезиолог кивнул:
— Все идет как нельзя лучше, Люси. Она по-настоящему здоровая девочка. Ты, случайно, не перепутала больных? — игриво спросил он.
— Нет, не перепутала.
Люси не любила подобных шуток в операционной, хотя и знала хирургов, которые острили во время операции — от разреза до наложения швов. Возможно, этими остротами хирурги прикрывали свои чувства. Как бы то ни было, она решила сменить тему. Начав рассекать мышцы задней части бедра, она спросила анестезиолога:
— Как твоя семья? — Люси замолчала, устанавливая на место второй крючок, чтобы зафиксировать задний лоскут.
— Все прекрасно. На следующей неделе переезжаем в новый дом.
— Правда? И где он находится? — Она обратилась к интерну: — Немного повыше, пожалуйста. Старайся держать его так, чтобы он мне не мешал.
— В Сомерсет-Хайтсе. Это новый квартал на севере.
Почти все мышцы задней части бедра были пересечены.
— Да, я о нем слышала, — сказала анестезиологу Люси. — Думаю, твоя жена довольна.
Теперь на дне глубокой разверстой красной раны была видна кость.
— Она на седьмом небе, — ответил анестезиолог. — Покупает коврики, занавески и прочие штучки. Есть только одна проблема.
Люси начала руками отделять от бедренной кости мягкие ткани.
— Вы видите, что я освобождаю кость как можно выше по протяжению. Тогда мы сможем отпилить ее высоко и прикрыть мышечной тканью, — объяснила она студентам.
Интерн с трудом удерживал лоскуты двумя крючками. Люси помогла ему, переставив инструменты.
— В следующий раз я захвачу с собой третью руку, — проворчал он.
— Пилу, пожалуйста! — попросила Люси.
Операционная сестра была уже наготове и вложила рукоятку пилы в ее протянутую ладонь.
— Какая же это проблема? — спросила Люси у анестезиолога.
Расположив пилу как можно выше, Люси начала перепиливать кость короткими ровными движениями. Раздался скрежещущий звук зубьев, вгрызающихся в кость.
— За все это приходится платить, — ответил анестезиолог.
Люси пошутила:
— Придется нам планировать больше операций, чтобы занять тебя работой.
Она пропилила кость до половины. Ткань оказалась очень твердой, но это естественно — молодые кости крепкие. Внезапно ее поразила одна мысль: «Здесь, в операционной, происходит трагедия, а мы непринужденно болтаем и даже шутим. Через пару секунд нога будет окончательно отделена от туловища, и молоденькая девушка, почти ребенок, никогда больше не сможет бегать, танцевать, плавать, ездить верхом. Она не сможет радостно отдаваться любимому человеку. Со временем она, конечно, научится делать многое — самостоятельно или с помощью механических приспособлений, но ничто не станет прежним, не будет больше беззаботности, свободы и радости, переполняющих юное тело. В этом суть трагедии: она случилась слишком рано.
